Отвага, слава и любовь

– А вы меня, что, сватаете, дядька Иван?

– И сватаю, смотри, какой козак! А как лозу на скаку рубит!

– Знаю, знаю я. Вот вернемся с Корсуня, свадьбу справим, – пообещала Явдоха и прыснула.

– Опять смеешься, – не поверил Николай, – комедию ломаешь?

– Не, я сурьезно, засылай сватов, – улыбалась Явдоха.

– Смотри, девка, обещалась, договор дороже денег. Как вернемси – приду сватать за Николая, – обрадовался дядька Иван.

Николай сидел, как именинник. Шутка ли – Явдоха на людях обещала выйти за него. Года три он уже ходил за ней и теперь он не верил своим ушам.

А Маричка, крепко задремав на подводе, видела сон. Дорогу, вдоль нее деревья, украшенные разноцветными лентами, развивающимися на ветру. Она – панночка на коне, на голове у нее богатая сорока – головной убор, украшенный шитьем и драгоценными камнями, нитками бисера на челе, на висках длинные жемчужные нити, а сверху над сорокой – белый тонкого шелка платок. Она в платье с длинными рукавами и манжетами. Рядом с ней на коне статный паныч. Скачет, улыбается ей.

Неожиданно поднялся сильный ветер, головной убор сорвался с головы, разметались волосы. Лошадь понеслась. Ветки бьют по лицу, по белой коже. Маричка очнулась ото сна. Открыла глаза, сначала не поняла, где она. Над головой – синее небо с россыпями звезд. Полынью пахнет. Сверчки поют свои трели. Невдалеке у костра бабы снедают[14 - Снедать – есть, употреблять пищу.] с козаками.

Маричка потянула кожух, укутав ноги, и задремала. Перед глазами стоял статный паныч на коне.

6. Шляхтич

Корсунская операция Хмельницкого завершилась очень быстро. Николай Потоцкий, напуганный слухами о превосходящей численности противника, после совета решил отступать из Корсуня на Богуслав под защитой лагеря из телег. Но на пути отступления козаки во главе с Максимом Кривоносом перекопали путь глубокими рвами и завалили деревьями. Войско Потоцкого в широкой балке, зажатой с одной стороны болотом, а с другой кручами, наткнулось на перекопы и завалы, и вынуждено было остановиться. На обрывистом склоне телеги переворачивались, лагерь потерял порядок, не мог развернуть артиллерию. Внезапный огонь пушек, спрятанных в чаще Кривоносом, вызвал панику во вражеском войске. С тыла противника атаковали казаки Хмельницкого и татары Тугай-Бея. За четыре часа армия Речи Посполитой была разгромлена[15 - Самойло Величко. Летопись, Летопись Самовидца, Симоновский П. И. Краткое описание о козацком малороссийском народе и о военных его делах. – М., 1847. – С. 1–39.].

После боя сотник Тихон Лобода подъехал к обозу, организованному Лукерьей.

– Ну, что, бабы, празднуйте победу славных сынов земли нашей, – сказал в запале Тихон, стирая следы пороха со своего лица. – Эх, переживал Хмельницкий, что поляки не могут подойти для рукопашного боя, что его козаки используют слишком много пороха.

– То вам праздник, а нам работа – раненых искать, – сказала баба Одарка.

– Наши потери должны быть невелики, – отозвался Тихон, – хорошую засаду придумал Хмельницкий, славный гетман!

– Ты Павла не видел? – спросила Лукерья мужа.

– Он ворвался в середину польского стана, когда один из польских полковников со своим отрядом в две тысячи кое-как пробился и ушел. У польского войска произошло страшное расстройство, бежали врассыпную. А отовсюду из засады выскакивали наши козаки, стреляли, кололи, рубили. Я там и Павла видел.

– Та де ж он? – переживала Лукерья. – Марийка, бабы, гайда, искать раненых.

Маричка взяла лошадь за поводья и повела по балке к месту битвы. Балка была усеяна трупами. Мимо проехали козаки, сопровождая кареты Потоцкого и других панов, захваченных в плен. Рядом застонал козак. Девушка осмотрела рану, смочила чистую ткань настойкой листьев черники, приложила к ране и наложила повязку.

– Сейчас, козак, помогу тебе, вставай, садись на подводу, – сказала Маричка и стала тянуть козака.

Посадив его на подводу, она пошла дальше. Столько трупов Маричка не видела раньше. Солнце грело голову, хотя она надела платок. С непривычки немного подташнивало. Маричка посадила на телегу еще раненого жовнира[16 - Жовнир – солдат польской армии.], совсем молодого. У рощи она нашла еще одного раненого козака с их хутора. Маричка постоянно всматривалась в лица убитых и раненых, боясь найти своего брата Павла. Пройдя еще метров десять, девушка увидела обезглавленного польского офицера. В голове ее помутнело, и она потеряла сознание. Лежа на траве, придя в себя и открыв глаза, Маричка увидела перед собой лицо польского шляхтича, прям точь-в-точь, как у того, который ей приходил во сне. Маричка встала и подошла к нему. Он еле дышал. На спине у него была глубокая рана от сабли, не считая множества ран на груди. Девушка остановила кровь из раны на спине и увидела, что удар саблей пришелся еще и на шею. Голова шляхтича уцелела благодаря металлическому шлему. Смазав раны, она потянула бесчувственного драгуна к повозке.

– Ух, тяжелый, – Маричка никак не могла затащить его на повозку.

– Позвол ми помоч, пани, – обратился к ней раненый поляк.

– Помоги, – сказала Маричка, – и сам садись на подводу.

Немолодой жовнир помог поднять драгуна и сел рядом с ним.

7. Знахарки

Вечерело, Марийка пришла с подводой раненых к месту, где бабы условились собраться, чтоб двинуться в обратный путь. Все уже были в сборе, Никола вывел лошадей на выпас в низину, где была густая трава. Дядька Иван хлопотал около костра, а баба Одарка уже бросала пшено в походный кулеш.

– Сколько у тебя раненых, Марийка? – спросила бабушка.

– Восьмеро, один сильно тяжелый, – ответила Маричка.

– Зараз раны почистим, отдохнем, лошади попасутся, а завтра рано-раненько двинемся домой. Раненых всех разобрали, я видела тут бабы с подводами ходили с Яблунивки, Каменки, Березняков, – сказала Лукерья.

– А Пашка нашелся? – спросила Маричка у матери.

– Он сам меня нашел, – ответила Лукерья, – целый, невредимый, слава Богу. Пошли, посмотрим твоих раненых.

Лукерья, Явдоха и Маричка пошли к подводе. Кто-то из раненых стонал. Дремавший раненый козак, которого Маричка нашла первым, открыл глаза.

– От девка, одних поляков понаходила, – засмеялась Явдоха. – Двое козаков, шестеро поляков.

– Зараз всех лечить будем, потерпите милые, – сказала Лукерья, – кто может встать, идите к костру зараз и накормим вас, а что ж ты, соколик, бледный такой, еле жив.

– Он, мама, много крови потерял, рана на спине глубокая, я кровь остановила, – Маричка подложила сена под голову драгуна.

– Красавчик, да не выдюжить[17 - Выдюжить – выдержать, вытерпеть.], лишний труд, надо его оставить, не доедет, – заметила Явдоха.

– Не каркай, будем выхаживать, – оборвала ее Лукерья, – не таких на ноги поднимали.

– Ну, ну, лечите, – Явдоха обняла раненого в ногу козака и помогла ему дойти к костру.

– Никола только на выпас коней повел, а она уже козака обнимает, непостоянная ты, Явдоха, девка, – пошутил дядька Иван.

– А что мне, я молодая, а хлопцев – пруд пруди, хочешь козака выбирай, хочешь жовнира. Он Маричка себе драгуна присмотрела, лежит на подводе весь белый, чуть жив.

– Зараз он не враг, Явдоха, он зараз поверженный враг, значит, будем его лечить по законам военного времени, как военнопленного, – заключил дядька Иван. – Садись, хлопец, усаживайся на тулуп, зараз тебе бабы раны намажут. Лечить. Разумеш?

– Джьэнкуэ[18 - Спасибо.], – ответил на приглашение жовнир, присаживаясь, – ай! – закричал он от неожиданности.

К нему подошла Василина:

– А ну, покажи рану, – она разорвала штанину, – да, осколок в ноге, операцию тебе будем делать, терпи пока. Как зовут тебя? – спросила она молоденького жовнира. – Твое имя?

– Мам на имьэ Радзимиш, – ответил жовнир.

– Сколько ж тебе годков? Лет сколько? – спросил дядька Иван.

– Мам дваджьэшьчя лят[19 - 20 лет.], – поляк показал дважды обе ладони.

– Двадцать, какой молодой, – сказала Одарка, – а моему Олесю будет тридцать, а сердце матери болит.