Берлинское танго Анн

– Подруга, ты что меня не слышишь? Или притворяешься, чтобы улизнуть от ответа? Не делай вид, что тебе безразличен этот очкарик! – голос ее уже становился противным, что означало: она обращается ко мне.

– Я же просила будить меня только в экстренных случаях, – раздосадовано отозвалась я, стряхивая с себя последние клочки нежных крыльев Морфея.

– Ты что, совсем с ума сошла! Это тебе не экстренный случай? В кои-то веки появилась возможность завести роман! Или ты приехала сюда только поглощать Ленкины деликатесы, наедать лишние килограммы? И наплевать на судьбу, которая посылает такой шанс почувствовать себя настоящей женщиной!

Анька бывает удивительно многословна и велеречива среди ночи. Она могла бы сколотить состояние, если бы выступала в каких-нибудь ток-шоу в это время суток. Я проснулась окончательно.

– Какой еще новый знакомый? Неужели ты имеешь в виду Максима? Поверь мне, он уже обо мне и думать забыл. Он и имени моего не вспомнит. Он мужик симпатичный, ему, между прочим, 50 лет, а выглядит лет на 40-45, подтянутый, накачанный, дочке 4 года, она младше моего внука!

– Ты же говорила, что он некрасивый, не спортивный, не помню, какие-то еще «не», – поймала меня на слове Анька.

– Я такого не могла сказать – начала отнекиваться я, хотя помнила, что именно таким он мне в первый момент показался.

– Ладно, – согласилась я, – внешность – это не главное. Он умный и даже остроумный. А это большая редкость. Да если ему понадобится любовница, он себе найдет помоложе и покрасивее. Ты посмотри, какие тут ходят красотки, молодые, стройные, стильные. Да мне, глядя на них, хочется спрятаться в стенной шкаф и сидеть там, дыша нафталином… Анька, сама того не желая, заставила меня сказать все, что я думаю по этому поводу. А настроена я была в данный момент очень пессимистично. Неужели она не понимает, как это все неуместно, в мои-то годы, с моими килограммами, с моим разбитым сердцем…

– Они может быть и стильные, а таких, как ты, нет. – Анька не могла успокоиться. – И выглядишь ты тоже не на свой возраст, тебе больше сорока не дать, ну от силы 44.

– Почему 44, а не 45, например? – засмеялась я. На Аньку невозможно долго сердиться, она всегда знает, как растопить лед отчаяния в сердце подруги. – Это ты меня любишь, и тебе кажется, что я молодая и красивая, а то, что умная, так это никому не нужно, разве что Гюнтеру, и то в производственных целях

– Только недалекие мужчины не считают ум достоинством! И твои университеты – это очень даже важно! Между прочим, интеллигентность и образованность всегда придают женщине еще больше шарма! А у тебя на лице написано, что ты тонкий человек, а не силиконовая кукла без мозгов!

Да, знает Анька слабые струны моей души! Я ей полностью простила мой загубленный сладкий сон, лесть сделала свое дело.

– Давай лучше поговорим о тебе, – я попыталась уйти от этого разговора, – о чем хочешь, о мужиках или о ресторане?

– Нет! – не унималась она, – пообещай, что завтра же позвонишь этому своему Максиму. Ты же ничего не теряешь. Забыл, так забыл. Положишь трубку и тоже его забудешь.

Пообещав ей, что завтра утром позвоню Максиму, я попыталась уснуть, но сон куда-то улетучился. Честно говоря, после нашей с ним странной встречи я нередко ловила себя на том, что часто думаю не только о моем любимом внуке, моей красавице-дочери, моем непутевом зяте, но и об этом малознакомом, в сущности, человеке. Я гнала эти мысли, не позволяла себе и представить, что можно позвонить Максиму или ждать от него звонка. Наверное, я просто боялась – боялась разочарования. Мне не хотелось расставаться с этим смутным воспоминанием, которое, казалось, вот-вот растает, словно дымок от хорошей сигары или легкий аромат первых весенних цветов. Это была моя запретная территория, куда я и сама опасалась ступить. Я предпочитала сохранить эти ни к чему не обязывающие отношения, которых и не было вовсе. Может быть, во мне все еще жива маленькая девочка, мечтавшая о сказочном принце и боявшаяся, что он превратится в чудовище от первого поцелуя? Чего уж таить, я действительно немного робкий человек, решительной бываю только в самых крайних случаях. И часто пытаюсь скрыть свои глубокие чувства (или даже надежду на такие чувства) под маской равнодушия. Но от Аньки не скрыться, она меня чувствует лучше, чем я сама. Она права, нужно обязательно попытаться использовать этот шанс! Решено, завтра звоню своему странному знакомому, в конце концов, Максим сам сказал, что мой должник, да и подруг надо бы с ним познакомить. Маленький переполох в нашем обществе обеспечен! Нам это очень нужно, чтобы дольше оставаться молодыми. А может, он на правах местного старожила, нам что-нибудь интересное покажет, музей какой-нибудь, или в театр пригласит. Ну, неравнодушна я к искусству, что поделаешь? К тому же, интересно было бы сравнить «наш», немецкий театр и московский современного образца…

Его реакция на мой звонок была вполне объяснима. А как должен вести себя человек, которого выручили в тяжелую минуту? Он совсем неподдельно обрадовался, и Анька сказала, что это хороший знак.

– Глупости ты говоришь! – не унималась я, – Он просто приличный человек! Помнишь тот случай, когда я чуть не осталась в Москве на вокзале? Это когда пропал мой билет, и денег не было, чтобы купить новый? Вспомни, как я потом обрадовалась, когда позвонил выручивший меня полковник. Ведь он заплатил проводнице и ничего не потребовал и даже не попросил взамен? Я действительно была рада услышать его и даже не прочь была встретиться с хорошим человеком. Но ведь это же не означало, что он мне понравился или я в него влюбилась? Так и Максим. Он всего лишь исполнил долг вежливости.

– Ладно, – согласилась она. – Пусть так! Но что-нибудь интересное твой Максим нам может в Москве показать?

Хотя я и понимала, что это только Анькины иллюзии, ее слова «твой Максим» отозвались во мне какой-то забытой ноткой нежности. Нет, нельзя доверяться мечтам, чтобы потом не было мучительно больно…

Максим перезвонил через час и пригласил нас с подругой в Ленком на «Шута Балакирева». Конечно, мы не видели этот спектакль и были безмерно рады возможности окунуться в атмосферу, которую так любили в пору нашей юности. Сейчас в это верится с трудом, но ведь мы специально ездили в Москву, чтобы походить по театрам. А попасть в театр в те годы было делом далеко не простым! Подумать только, мы не ленились встать на заре, чтобы к шести часам утра добраться до театра на Таганке, занять очередь, потом ждать переклички. И какое же это было счастье – все-таки добыть этот вожделенный билет! Сколько романтики, остроты ощущений, переживаний! А сейчас все так обыденно, просто, плати деньги и ходи, культурно развлекайся. Ой, как же я не подумала, билеты, наверное, сейчас дорогие.

– Давай спросим у Ленки, сколько стоят билеты? – молила я Аньку. – А вдруг дорого? Может быть, мы должны Максиму отдать деньги за билет? С какой стати малознакомый человек должен так тратиться?

– Хорошо! – смилостивилась подруга. – давай спросим. Но деньги будем предлагать только в том случае, если поймем, что он согласится их взять.

– А как ты собираешься это понять? – недоумевала я.

– Предоставь это мне. Твоя стихия – экономика и другие точные науки! Мужская психология – это моя область. Здесь все неожиданно и между тем вполне предсказуемо! Твой приятель должен как-то намекнуть. Например, сказать между прочим, что это очень дорогой, престижный театр. В общем, главное, ты не лезь со своими комментариями! А то он подумает, что ты крохоборка.

– Наоборот. Если не предложить денег, он скажет, что я его использую. А ведь моя щепетильность не знает границ, когда речь идет о деньгах! Все-таки моя работа – их считать!

– Ты неисправима! Считать чужие деньги надо на работе! К тому же, настоящему мужчине всегда приятно потратиться на хорошенькую женщину! – Анька решила закончить этот бессмысленный разговор. – Положись на меня!

Максим встретил нас у входа в театр, сказал, что мы можем отпустить водителя, он нас сам отвезет.

– Меня зовут Аня. – Подруга протянула ему руку для знакомства.

– Не слишком ли много Ань на один квадратный сантиметр меня? – его шутка мне не очень понравилась. Почувствовать себя одной из многих – это неприятно любой женщине.

Самое печальное, что я нередко краснею. Это дурацкое свойство сводит на нет все мои уловки казаться спокойной. Некоторые мои знакомые считали это свойство даже очаровательным. Мама говорила, что с этим ничего не поделаешь, у меня близко расположены капилляры, а папа рассказывал, что Александр Македонский даже проводил отбор в свою армию по этому признаку.

– Великий полководец, – утверждал папа, – отбирал воинов для самых трудных боев, “спецопераций”, исходя из того, бледнеет человек в минуту опасности или краснеет. Выбирал краснеющих – они, якобы, лучше проявляют себя в бою.

– Вот-вот, – поддакивала мама, – современная наука доказала, что у людей, которые краснеют при опасности, в кровь выбрасывается гормон адреналин, побуждающий к активным действиям, поэтому в критических ситуациях они лучше соображают и действуют более смело.

В этом месте мама замолкала, еще не хватало, чтобы я проявляла признаки храбрости, бросалась на амбразуру или вступала в схватку с кем-нибудь! Но отчаянная храбрость – это не про меня! Самым смелым своим поступком я считаю отказ от просмотра по телевидению открытия двадцать седьмого съезда КПСС. Тогда я работала в НИИ и выдвинула очень вескую причину, по которой не могу пойти в актовый зал, чтобы вместе с коллективом принять участие в этом важном политическом мероприятии – у меня слишком много работы!

Я считаю, что это предательское качество – краснеть, просто выдает мое даже самое незначительное волнение и реально мешает мне жить. Представляете, прихожу я на свидание, делаю вид, что случайно мимо проходила, а тут шея и щеки расцветают алыми бутонами! Что тут скажешь – красные пятна на шее и щеках говорят обо всем. Ладно бы в пору детства или юности, но зрелая женщина и румянец…

Вот и сейчас Максим все понял и пояснил:

– Помнишь, как я тебе первый раз позвонил? Я искал свою родственницу по имени Аня, – он стал подробно объяснять Аньке всю ситуацию. Видимо, хотел дать мне время успокоиться. Я оценила его тактичность, хотя он ведь не знает, что Аньке эта история пересказана не однажды. Ну не должен же мой знакомый знать, что я рассказываю подруге все, что со мной происходит, причем в лицах и в мельчайших подробностях, вплоть до интимных. Многие женщины так откровенны со своими подругами. Но тщательно скрывают это от мужчин. Для их же, мужчин, пользы, между прочим….

– Я в курсе, – коротко и с достоинством ответила моя подруга. Ну вот. Опять Анькина прямота вогнала меня в краску!

– Ты больше не обижаешься? – как-то просто и даже несколько застенчиво спросил Максим, чем покорил меня окончательно. Все-таки он симпатяга, что бы там ни было дальше!

Он легко перешел на ты, и мы обе поддержали его начинание. Беседа стала совсем непринужденной. Мне казалось, я знаю Максима давно…

Когда мы вышли из театра, наша машина с симпатичным водителем Сашей стояла у выхода.

– Елена Марковна сказала ждать Вас, даже если Вы будете отказываться. Она предупредила, что Вы слишком щепетильны.

И тут Анька вдруг «к месту» вспомнила, что ей будет звонить Толик. Кстати, Толик – это ее муж. И почему-то ему приспичило позвонить в загородный дом, а не на мобильный… Конечно же, Анька приплела что-то насчет того, что мобильный разрядился, а у Толика очень важная информация для нее. Непонятно только, почему я об этом ничего раньше не знала. Максим предложил мне остаться и пойти с ним в клуб.

– Тебе же никто не должен звонить? – с иронией и, как мне показалось, с надеждой спросил он.

– А как я попаду домой? – с отчаянием утопающего я хваталась за последний неубедительный аргумент.

Но моя наивность, кажется, начала уже всех раздражать. Они грянули почти одновременно в два голоса:

– Я пришлю за тобой машину!

– Я отвезу тебя!

Их голоса слились в один приговор: «Тебе не отвертеться!» Я поняла, что лед оказался слишком тонким…

О том, что происходило дальше, мне трудно вспоминать. Во-первых, все было, как во сне. Во-вторых, все было прекрасно. В-третьих, я ничего не помню. В-четвертых, я не имею права влюбляться. В-пятых, в-шестых…

7