Белые Маги. Роман

Белые маги. Роман
Анна Лосева

Провокационный роман. Мистический стёб над творческим людом и в то же время глубокое мистико-философское произведение с элементами метафизики и спрятанными двойными и тройными смыслами как внутри, так и в самой истории с запутанным сюжетом. Глубокая аллегория с тройным дном. Книга содержит нецензурную брань.

Белые маги

Роман

Анна Лосева

Чем быстрее бежит белочка, тем быстрее крутится колёсико… (Фёдор Чистяков)

Как занырнуть на глубины подсознания и остаться в их водах надолго…

© Анна Лосева, 2019

ISBN 978-5-4493-1300-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1 Начало

Сегодняшний день был тем днём, который затуманивает все прошлые дни и не оставляет ясности впереди. Фёдор шёл по аллее и мысленно поднимал валявшиеся то там, то сям каштаны. Погода была сырой, пелена тумана покрывала деревья.

– Будни бедного аборигена, – так кратко вслух охарактеризовал Фёдор этот день.

Он свернул в проулок и зашёл в местный магазинчик, в котором купил бутылку дешёвого пива и батон. Пиво Фёдор не любил, но и жизнь ему сегодня казалось не такой уж вкусной. Потому пиво было как-никак кстати, оно помогало ощутить всю глубину дна, пребывание на котором ощущал художник.

Да, Фёдор был художник. Плохой художник, хороший художник, не важно. Рисовать он любил. Кисти и краски давно стали его страстью. С самого детства. Фёдор помнил бабушкин забор, который он выкрасил, исходя из собственного художественного вкуса, и, прямо скажем, уже тогда его творческая карьера не задалась. Критиков было больше, чем поклонников. Да и от бабушки прилично досталось.

Одет был Фёдор в тёмный грязный плащ, и тёмную шляпу, из-под которой виднелись его тёмно-русые кудрявые (чересчур длинные) волосы. Фёдор спустился к подвальному окну некоего, грязного, запылённого здания и присел спиной к замызганному, давно не прозрачному стеклу. В этом углублении он почувствовал уединение и комфорт. Небольшой навес над полуподвальным старым зданием спасал его от начинавшего накрапывать дождика.

– Хорошо-то как, – важно протянул Фёдор, делая большой глоток противного пива и пытаясь сковырнуть ногой этикетку, которая валялась рядом с ним, чтобы повернуть её лицевой стороной и прочесть, о чём она, а также оценить её эстетический вид, дизайн и художественность.

Но, достигнув желаемого, вид этикетки разочаровал художника, это была жёлто-блёклая наклейка непонятного пива.

– И что мы есть на этой земле? Люди? Боги? Отребье?

– Отребье, сосланное подальше ото всех, – заключил он сам для себя.

Гигантский маятник даёт размах, проскочишь – жив, а зацепило – так унесло и разнесло в прах…

Идти домой в свою конуру Фёдору не хотелось, там ждали его пустые полотна, на которых он за последние полгода так ничего и не нарисовал.

Последнее время Фёдор жил в атмосфере отчаяния, опустошённости, несчастья и глубокой депрессии.

Творческий кризис наступил у него внезапно и прямо-таки оглушил его своим появлением так, что Фёдор долгое время даже не мог понять, что же это произошло. Потому часто, как оглушённый, он бродил по пыльным улочкам города и искал «то, не знаю что». Он осознавал, что все его думы о тщетности бытия и прочих «заковыках», в сущности ерунда и можно снова встать с гордо поднятой головой и продолжить борьбу за выживание в этом мире, но заставить себя никак не мог. Он не мог отпустить эти смурные мысли от себя, цепляясь за них, как за нечто родное и ценное, последнее что у него оставалось на бесперспективном жизненном пути. Перспектив он уже давно не видел. И апатия всё с новой и новой силой давила на него. Её груз уже полностью овладел им. И как вырваться из под её гнёта он не знал. Конечно, Фёдор понимал, что любой счастливый случай в одночасье сможет его превратить из изгоя в героя, но, видимо, этот самый счастливый случай ничего не знал о треволнениях самого художника, потому никак и не случался. Каждый день Фёдор с трудом поднимался с постели, так как просыпаться всё в том же мире отчаяния – у него не было никакого желания, а он уже сквозь сон ощущал, что ничего не изменилось, и если он встанет, ему придётся опять влачить своё бесцельное, глупое существование, потому он затягивал процесс подъёма как можно дольше.

Вот и в этот день он не только не знал, чем ему заняться, а даже не хотел знать ничего об этом. Все его действия, движения выдавали в нём полную обречённость, потому нутром ощущая свою ненужность, явно видимую и снаружи, он старался по возможности избегать чьего-либо общества. Но совсем жить без общения, Фёдор всё же не мог.

Потому в этот раз он решил отправиться к своему старому другу Петьке. У Петра тоже последнее время дела не ладились, потому Фёдор рассчитывал на то, что невинная беседа с ним, никак не напряжёт его душевные силы, которые очевидно были уже на исходе. Петька последние годы был фотографом. По молодости он переиграл барабанщиком в разных музыкальных группах, но сейчас с этим завязал. И мнил из себя талантливого фотографа, который может изобразить что-то невероятное, используя всего лишь фотоаппарат.

Петра он встретил у длинной деревянной лестницы старого, обветшалого многоквартирного дома. Дом, очевидно, был дореволюционной постройки. В таких домах всегда ощущалась некая непостижимая магия, которую трудно понять и принять сторонникам свеженького ремонта. Пётр жил на самом последнем этаже, к которому и вела эта длинная, с небольшими площадками на каждом этаже лестница. Лестница всегда скрипела под шагами домочадцев и гостей, как будто бы имела своё веское мнение обо всём. Но ей точно было видней, сколько она ещё протянет на этом свете.

Пётр только что привязал коня и сгрузил тяжёлый чёрный пакет со своего спортивного велика, тут и подошёл к нему Фёдор.

– Привет, – спокойно поздоровался он.

– Ну, здрасьте, – смурно ответил Пётр.

– Чего такой с утра?

– Какой такой? – сначала возразил Пётр, но тут же смягчился, – Утро, дела. Поднимайся, чая попьём, – пригласил он Фёдора к себе.

И они, молча, зашагали по чуть прогнившим ступенькам вверх.

В квартирке Петра было темно и сыро, обшарпанные стены были обклеены многочисленными чёрно-белыми фотографиями. Фёдор невольно стал их рассматривать. Пётр протянул ему сигарету и предложил закурить.

– Что нового? – спросил после долгого молчания Пётр.

– Да, ничего, – ответил художник.

– А я вот недавно вернулся из Москвы, там мои работы приняли на выставку, – гордо ответил Пётр.

– О, как! – то ли возмущённо, то ли одобрительно воскликнул Фёдор.

– И что ж взяли? – продолжил он после недолгого молчания.

– Помнишь, этих призраков, что у меня вышли на фото. Вот их. Потом бабочку ту, светящуюся, помнишь? Ну и те, магические часы, что шли наоборот, взяли. Потом, фото того старинного дерьма, этого автомобиля старого, что у деда в деревне был. Раритет (Пётр хмыкнул). Да, и деда в лодке на реке взяли. Там свет хороший получился, удачно лёг. Очень удачно.

– Помню, – без особого вдохновения ответил Фёдор и присел на корточки у окна, облокотившись о стену.

Снизу он поглядывал в окно, из грязных стёкол которого ему было видно кусок неба.

Он выпустил несколько клубов дыма, после чего равнодушно спросил:

– Ну и что тебе за это заплатили?

– Да, ерунда, – уклончиво ответил Пётр.

– На хлеб с маслом хватило? – спросил Фёдор немного завистливо и даже раздражённо.

– Давай пива попьём?! – прервал неприятный разговор фотограф.

– Ну, давай! – быстро согласился художник.

Пётр быстро достал из холодильника готовые чёрные жестяные банки с неким напитком и протянул одну из них другу. Быстро открыв их, собеседники, сделали по большому глотку как будто бы живительной влаги.

– Ну, за успех! Чокнемся?! – бодро произнёс хозяин квартиры.