Зверский детектив. Боги манго

– Девять.

– И сколько было у пассажиров травм?

– Ни одной.

– Мне не нравится эта статистика, – пробормотал Барсук Старший. – А что за травмы бывают, можно немножечко поконкретней?

– После того как чёрная мамба заглатывает пассажиров, у неё есть два часа, чтобы довезти их до места назначения невредимыми. Через два часа пассажиры начнут перевариваться. Но волноваться не стоит. «Чёрная стрела» не только самый ядовитый транспорт Дальнего Редколесья, но и самый быстрый. С огромной скоростью, с гордо поднятой головой мамба скользит по саванне. Дорога от границы до резиденции Изысканных ни в коем случае не займёт больше двух часов, вам совершенно нечего опасаться. Вас отрыгнут в целости и сохранности.

– Меня не проглотит змея и не отрыгнёт, – сказал Барсукот. – Этого не будет. Это исключено. Это невозможно.

Словно в подтверждение своих слов Барсукот распушился и стал похож на меховой шар такого размера, который точно ни при каких обстоятельствах не пролезет в чёрную змеиную пасть.

– Что ж, мы, конечно, не будем вас заставлять. – Антилопа сделала реверанс.

– Правда не будете?

– Правда. Вам просто нужно перейти границу в обратном направлении, дождаться ближайшего рейса «Аистиного клина» и отправляться домой, в Дальний Лес.

– Зачем границу?.. Зачем в Дальний Лес? Я просто доберусь до резиденции своим ходом, я умею рысить довольно быстро.

– К сожалению, это невозможно. Наша страна сейчас находится в состоянии войны, на дорогах неспокойно, и мы не можем подвергать риску наших гостей. Из соображений безопасности добраться от границы до резиденции вы можете только и исключительно «Чёрной стрелой». Кто-то ещё из Барсуков Полиции, кроме Младшего Барсука, отказывается ехать в резиденцию? – Антилопа поглядела на Барсука Старшего и Грифа Стервятника и нетерпеливо махнула хвостиком, не слишком старательно притворившись, что отгоняет муху.

– Я поеду. – Гриф оценивающе оглядел распахнутую змеиную пасть. – Без оперения я, наверное, помещусь.

– Не волнуйтесь, чёрная мамба способна заглатывать пассажиров, которые в два-три раза больше неё в диаметре.

– Тогда я тоже поеду. – Барсук Старший вздохнул. – Я представлю, что это такая тесная, но уютная нора. Это ведь не больно, когда тебя глотает змея?

– Нет, конечно. – Антилопа обворожительно улыбнулась. – Разве что немножко заложит уши.

– А валерьянку у вас дают? – прошептал Барсукот, наблюдая, как Барсук и Стервятник скрылись в утробе «Чёрной стрелы»; змея заглотнула их обоих в один присест без видимых усилий. – С валерьянкой я, может быть, попытаюсь…

– Валерьянку? – Антилопа презрительно цокнула копытцем. – В вагоне повышенной комфортности подают мелиссу, это гораздо лучше. Вкус ярче, успокаивающий эффект наступает быстрее и длится дольше. Можно взять пучок и просто жевать, а можно выбрать настойку на кокосовом молоке.

– На молоке-е-е… – мечтательно протянул Барсукот, но тут же вспомнил, что путь к лакомству пролегает через пасть и внутренности змеи.

– Ну так как? Вас заглатывать – или вы будете провожающим? Провожающих просим отойти от «Чёрной стрелы»! – громко крикнула антилопа, хотя, кроме Барсукота, на горячем пыльном перроне никого не было.

– Заглатывать, – пискнул Барсукот.

Это было не больно. Просто несколько секунд он не видел, не слышал и не мог сделать вдох. Просто несколько секунд его как будто не было вовсе.

А потом сжимавшие его змеиные мышцы разжались, и в тусклом свете крупных, но старых настольных светляков с обломанными лапками Барсукот различил пассажирские кресла и уже успевших в них задремать Барсука и Грифа, а также многочисленных сурикатов – судя по всему, в поезде ехала многодетная колония этих зверей. Единственное же свободное место обнаружилось рядом с рысью не то крупным рыжим котом с лохматыми кисточками на ушах. Тот сидел, развалившись и положив свалявшийся, но всё равно довольно пушистый хвост на пустое сиденье рядом с собой.

– Не подвинешься, приятель? – обратился к рыжему Барсукот.

– Хромой шакал тебе приятель, – женским голосом отозвался рыжий, но хвост убрал.

«Чёрная стрела» тем временем тронулась, резко сорвавшись с места, и Барсукот от неожиданности почти свалился на свободное место, лишь в последнюю секунду успев принять грациозную позу и сделать вид, что именно так он и планировал сесть.

– Простите, я не разобрал, что вы – самка, – смущённо пробормотал он. – У вас нестриженые кисточки на ушах, обычно такие носят самцы.

– Нестриженые кисточки… – Соседка презрительно фыркнула. – Я понимаю, Дальнее Редколесье. У нас тут дикость, война и анархия, и все считают, что мальчики должны ходить с кисточками, драться за территорию и никогда не скулить, а девочки должны стричь шерсть на ушах, ловить мышей и котиться два раза в год. Но вы-то!.. Вы, как я поняла, из Дальнего Леса? Мне говорили, там цивилизованный лес, где соблюдаются права самок.

– Так и есть. – Барсукот смутился ещё больше. Ему не хотелось, чтобы Дальний Лес показался жителям саванны нецивилизованным местом. – У нас в лесу никто не обижает самок, и они даже могут работать в полиции, но просто длинношёрстные самки или такие, у кого растут лохматые кисточки, – они стригутся и вычёсываются в салоне «Стригучий лишайник», потому что так красивее. У нас есть Стриж Парикмахер…

– А тебе не нравятся мои кисточки? – перебила вдруг рыжая. – Они тебе кажутся некрасивыми?

– Нет, почему же… – Барсукот оглядел её кисточки. – Они пушистые, очень милые, вам… тебе идут.

Он потянул носом воздух. От рыжей пахло песком пустыни и свежей дичью, влажной молодой шерстью и тёплым молоком, и ещё чем-то, с тонкой ноткой луговых трав и валерьяны…

– И ещё мне очень нравится твоя вонь. Это что-то африканское? У нас в Дальнем Лесу не продают таких ароматов.

– Это не вонь. – Она усмехнулась в усы. – Я просто люблю валяться в траве. Я каракалка Каралина. – Она протянула ему мягкую рыжую лапу. – Для своих – просто Лина.

– Каракалы – это дикие африканские кошки, я читал про них… то есть про вас… в Зверской Энциклопедии Мира! – Барсукот крепко пожал ей лапу. – Ну а я – Барсукот. Младший Барсук Полиции Дальнего Леса.

Барсукот распушил хвост и выгнул спину – в общем, принял красивую позу. Он ждал восторга или хотя бы зверского интереса. «Ой, вы что, правда сыщик?», «Вы приехали к нам распутать очень сложное дело?» – ну, чего-то такого он ждал. Он хотел произвести впечатление – и действительно его произвёл. Каралина резко отняла лапу:

– Ты из полиции?

– Да…

– Так ты специально сел рядом со мной, чтобы потом за мной проследить? – Её кисточки на ушах встопорщились и стали похожи на иглы. – Ты надеешься, я выведу тебя на него?

– На кого на него? – изумился Барсукот.

– На моего отца, каракала Ала! Ведь Изысканные обвиняют его в похищении их жирафика! Конечно, проще всего повесить вину на дикого старого каракала…

– Но почему? Почему они обвиняют твоего отца?

– Ни слова больше. Я устала и хочу спать. – Каралина демонстративно закрыла глаза и свернулась клубком. – Не пытайся выведывать у меня семейные тайны.

– Мелис-с-са… Кому мелис-с-с-су?.. – послышалось шипение из прохода. – С-с кокос-с-совым молоком или прос-с-сто мелис-с-с-са!.. А такж-ж-же з-закус-с-с-ски!..

– Божечки, небесные медведики, тысяча сычиков!.. – Барсукот вжался в сиденье и уставился на существо, извивавшееся в проходе и толкавшее перед собой тележку со снеками и напитками. – Кто это?!

– Гадюка-проводница, – не открывая глаз, равнодушно сообщила Каралина.

– Змея внутри змеи?!

– А кто ещё согласится тебя обслуживать внутри змеи?

– Но… оно… она… она же ядовитая?

Каралина сладко зевнула и ничего не ответила.