Измена, развод и прочие радости

– Я твой муж!

– Бывший, – дотошно уточнила я. – Чего тебе надо?

В трубке пропыхтели, не иначе как тоже хотели орать, но повода не представилось.

– Ты что творишь? – похолодел голосом Михаил. – Почему твои откровенные фотки висят в сети?

В фото не было ничего откровенного и непотребного. Обычная съёмка в нижнем белье, сорочках, в ванне с обнажённой спиной. Как по мне, невероятно целомудренно.

– А тебе твоя любовница не даёт, что ты полез шариться по соцсетям? – раскрыла карты я.

– Не твоё дело… – начал было супруг, но я перебила:

– Моё. Знаешь ли, сшибать люстры рогами неприятно…

– Удали фото, – рыкнула трубка. – Не хватало ещё, чтобы весь завод ходил и судачил про жену заместителя.

– Бывшую жену… – внесла коррективы я. И опять вернулась к его интрижке. – Слушай, а как тебе ребёнка удалось сделать с твоим одним разом в три дня? Резинка порвалась?

– Тебя этот один раз устраивал! – завёлся муженёк.

– Я просто не знала, что Вася может трижды за ночь…

– Дрянь! – рявкнул Рубенской и положил трубку. Конечно, некрасиво так проставлять Спиридонова, но ведь в древности казнили гонца, принёсшего дурную весть, а теперь пусть только немного пострадает.

К вечеру мою страницу в соцсети заблокировали. К утру мне удалось её реанимировать. Ближе к полудню у меня увели машину. Я только и успела понять, что её открыли дубль-ключом, как она пронеслась мимо подъезда, а мне из салона, нахально показав один интернациональный жест, отсалютовал Миша. Ну всё…

Через пару дней Лидочка слила информацию, что её муж с моим бывшим свалили в Москву в командировку. Я вооружилась службой перевозки и выгребла всю квартиру. Даже простыней не оставила. А что оставила, так – не моё… Хотела утащить матрас ортопедический, но уже не влезло в третью по счёту машину. Плюнула.

– Какого чёрта? – проорала трубка голосом Рубенского через день.

– Двурогого, – меланхолично отозвалась я, раскладывая чашки и тарелки по полкам. Признаться, погорячилась. Не стоило все вещи вывозить, моя квартира просто не может их расположить. Но и оставлять ему свои сатиновые простыни, сшитые на заказ, я не могла. Хотя если он на них делал детей не со мной…

– При чём тут двурогий? – устало уточнил телефон.

– При всём, он солидарен со мной. Как-никак, мы с ним одного вида, у обоих между ушей рога.

– Ты не успокоишься?

– Я не заводилась… – чашка выскользнула и с грохотом покатилась по ламинату.

– Чего ты хочешь? – спросил Миша, тяжко вздыхая.

– Глобально? Чтобы у тебя отсох язык, руки и детородный орган. А вообще… – я прикинула, что можно выжать из развода… – Машину, дом и однушку, одну из двух. Ну и мою квартиру, которую мне родители подарили.

Михаил обидно заржал, а я сцепила зубы.

– Не оборзела? – наконец успокоившись, спросил он.

– Считай это компенсацией за твои похождения.

– Ты ничего не получишь…

– Ты даже не извинишься? – не нужны мне были его извинения, интересно стало.

– За что? За то, что ты сама подвела меня к измене? За то, что видела во мне денежный мешок? За то, что плевала на меня. Напомни, что ты сказала, когда мне вытащили камень из почки?

– Поздравляю, теперь ты один из немногих, кто прочувствовал всю прелесть схваток, – сама себя процитировала я.

– Да! – холодно подтвердил муж. – По-твоему, так должна себя вести любящая жена?

– А как? – мне реально стало любопытно. – Носиться и причитать? Лечь рядом в гроб? А может, она должна была вызвать скорую, отвезти тебя в лучшую частную клинику, выдернуть ведущего уролога из отпуска, привезти из-за города анестезиолога? И всё ради того, чтобы уже наутро этот грёбаный камень лежал в коробочке из-под анализов… Мне кажется, это реально лучше, чем соплями тебя умывать…

Миша замолчал. Я тоже. В руках подрагивала тарелка из итальянского сервиза. Я его припёрла с блошиного рынка Болоньи и невозможно любила за винтаж. Чтобы избежать казуса, отложила посуду и села на стул, всё ещё прижимая трубку плечом.

– Так чего тебе не хватало? – решила спросить я.

Всё ещё тишина. Но потом выдох и обречённое:

– Не знаю, Алис… Я не знаю…

Глава 6

– Сволочь! – выдала Олеся, неуклюже раскачиваясь на детских качелях у меня во дворе. Ириска носилась, как после энергетика, и облаивала здоровенного дога, тот флегматично игнорировал её. – Не, ты глянь, какая сволочь! Мало того что кобелина, так ещё и шмотки пожалел.

Подруга икнула и передала мне бутылку шампанского. Пить не хотелось, но обстановка располагала. Вечер, снег, детская площадка и две дуры с игристым.

– А давай… – рыжеволосая гарпия задохнулась от гениальной идеи. – Давай машину ему разрисуем?

– Тебе в садике не хватило раскрасок?

– Хорошо, давай накарябаем…

– Зачем? Если она достанется мне, потом и ремонт делать мне.

– Ладно, тогда хоть одно колёсико может, спустим?

Она молитвенно сложила руки перед грудью, а я уронила лицо в ладони. Да послал же бог друзей, с такими и врагов не надо.

Первой ошибкой за этот вечер была бутылка алкоголя. Я это осознала на пути к своей квартире, сидя в такси, под кудахтанье Олеси, что мы-то ему уж покажем. Что покажем, старалась не уточнять, размах фантазии подруги колебался от стриптиза на снегу до водородной бомбы под дверью.

На парковке пьяный юрист быстро разыскала наш "Ниссан". Поскольку машина была внедорожником, напакостничать просто так не получалось. До лобовухи было не дотянуться, а колёса это неблагородно.

Телефон тренькнул, и я поспешно приняла вызов. На том конце пищала Наташенька – мечта поэта. Она в слезах рассказывала, что Василий сошёл с ума, грозится идти драться или бороться за что-то, а если ему помешают, он выпрыгнет из своего окна. Я порекомендовала психдиспансер и бригаду медиков для буйнопомешанных.

Скинув звонок, развернулась и обомлела. Олеся жирной неповоротливой гусеницей распласталась по капоту машины, и только ноги истерично подрагивали в такт поступательных движений. Я бросилась к ней, схватила за сапог, но подруга вцепилась в стеклоочистители, норовя выдрать их к чертям собачьим с ошмётками металла. Почуяв моё смятение, она тряхнула ногой, и я повалилась в снег, всё ещё сжимая в руках труд итальянских кожевенных мастерских.

Сняла я её только после того, как она размашисто украсила стекло красной помадой и надписью… Ну, из трёх букв, короче.