Камень изо льда

– Какое тебе до этого дело?

Рафаэль поразился: Карл разговаривал так не с кем попало. А с преподавателем. Это был Логан, шедший следом.

– Это становится не смешно и даже не по-геройски, Карл. Ещё полчаса под снегом – и ты бы замёрз насмерть.

– Не думаю, что ты бы пришёл ко мне на похороны.

– Речь не обо мне, речь о тебе, идиот!

– С каких пор тебя стало это так волновать? – Карл обернулся, уже у самого входа в конюшню, свирепо взглянув на Логана. – Если я не вернусь – академия от этого не много потеряет. Ты не потеряешь точно.

– Прекрати немедленно. Ты не имеешь права так со мной разговаривать.

– Тебя что, задевает, что Вольфганг отправляет меня, а не тебя?

– Я давно перестал ему подчиняться. Я просто преподаватель.

– Если я и подчиняюсь чьим-то приказам, то только потому, что сам так хочу.

– Да я заметил.

На мгновение повисла пауза.

– Договаривай, – Карл сжал кулаки.

– Тебе жить надоело, как я вижу.

– Знаешь, после того случая во мне пробудилось желание жить. Пусть и с ножом в спине. Я готов был тебе простить удар в спину. Но не удар в сердце.

Карл отвернулся и направился к загону.

– Карл.

Юноша остановился, но не обернулся. Рафаэль увидел, какая мрачная тень упала на лицо его соседа. Логан стоял в дверях, смотря в спину Карла.

– Не проходит и дня, чтобы я не сожалел об этом.

Карл какое-то время стоял, не шевелясь, но после раздалась столь холодная фраза, что даже Рафаэля передёрнуло:

– Я больше не верю тебе.

Мальчишка вздрогнул, забившись в самый угол загона своего коня – Карл зашёл в соседний загон, ухватив за поводья коня, мгновенно выведя того из сонного состояния. Рафаэль надеялся, что его не заметят. Однако взгляд Карла упал как раз на то место, где сидел мальчишка. Их взгляды встретились, по спине Рафаэля пробежали мурашки. Этот взгляд… нет, он не был страшен, как в тот день, когда он невольно разозлил юношу. Этот был спокойным… но настолько безразличным, что создавалось впечатление, будто на тебя смотрит искусно созданная восковая фигура. После нескольких секунд зрительного контакта, Карл вывел коня из загона, закрыв его за собой, и скрылся, не проронив больше ни слова. Когда Рафаэль отдышался после столь странной сцены, невольным свидетелем которой он стал, юноша поднялся и огляделся. Логан куда-то исчез.

Проснувшись в комнате утром в абсолютном одиночестве, Рафаэль понял: Карл уехал надолго.

* * *

– Эмма, упадёшь!

– Нет-нет, всё в порядке…

Эмма крепко держалась за поводья, пусть и была довольно рассеянна. Идина повела глазами, после уселась поудобней в седле, справа от Эммы, слева от неё была Нима. Как та и сказа, 3 и 4 курс занимались верховой ездой вместе. Эмма была невнимательна, накануне она повидалась с братом, и тот не показался ей счастливым. Конечно, он улыбался, говорил, что всё хорошо, но какой-то огонёк исчез из его взгляда. И это очень беспокоило девушку, ведь у неё почти не было свободного времени, чтобы узнать, случилось ли что-то.

Занятия по верховой езде в этот день вёл Логан, хотя обычно предпочитал отдавать этот аспект заменявшим его преподавателям, которые специализировались лишь на этом. Кони в его присутствии слушались своих наездников и наездниц безукоризненно, но всегда шугались, если он, словно дрессировщик, ударял хлыстом о поверхность арены. Эмма заметила, что Нима держалась крайне сдержанно и почти всё время хмурилась во время этих занятий. Идину же всегда укачивало, она крайне плохо держалась в седле. Девушки буквально перетерпели это занятие, скрылись в раздевалке и после, чуть замешкавшись из-за приходившей в себя Идины, вышли позже остальных. Все три обернулись, когда их окликнули. Логан восседал на коне, который переступал с ноги на ногу, поскольку его только что остановили. На губах мужчины была улыбка.

– Долго же вы собирались, юные леди. Принимали душ?

– Не ваше дело, – холодно сказала Нима, ухватила Эмму и Идину, к их удивлению, за плечи и отвернула от Логана, выведя за пределы арены. Едва они покинули площадку, девушка стала мрачнее тучи.

– Ты чего? – осмелилась спросить Идина. Впрочем, «осмелилась» здесь неуместно – речь, скорее, шла об отсутствии чувства такта.

– Чёртов бабник, ненавижу его, – сквозь зубы проскрежетала Нима. – Старый козёл.

– Да не такой уж старый, – пожала плечами Идина. – Сколько ему, лет тридцать…

– Тридцать семь, – прервала её Нима.

– Ого, прямо так точно знаешь. С чего бы?

– У нас давняя взаимная антипатия на фоне учебного мировоззрения и взгляда на концепцию «охотника».

– Чувствуется. Между вами только что искры не летают.

– Ладно, не о нём речь, – сухо закончила разговор Нима. – Эмма, ты отчего-то очень рассеянная.

– А?.. Ах, да… простите, всё хорошо.

– С твоим светловолосым солнышком что-то случилось?

– Ты про Рафаэля?..

– Про кого же ещё. Такого чудного, милого юношу я ещё никогда не видела. Ребёнок ведь ещё, что он тут забыл.

– Я никак не успеваю к нему зайти, а у него, кажется, не всё в порядке.

– Так позвони.

– Он так и не купил коммуникатор.

– Он стоит всего-ничего.

– Не в этом дело – он забывает. Да и я предпочту говорить вживую… Он ведь никогда не признается, что что-то не так. А по глазам хотя бы что-то понять можно.

– У вас, кстати, такие разные глаза, – заметила Нима.

– Да? А, по-моему, цвет одинаковый, – пожала плечами Идина.

– Нет. У Эммы они зелёные, а у парнишки… даже не знаю, как сказать. Если бы соединили изумруд с бирюзой – получилось бы что-то такое.