Кромка льда. Том первый

Пётр Александрович неспешно поставил чайник на примус.

– Отведаете со мной кофе? – предложил он гостье.

– Не откажусь, – кивнула Настя.

Она присела на краешек стула.

Пока Пётр Александрович накрывал на стол, рассматривала комнату.

Пётр жил в доме бывшего священника. Для Насти было странным, но в комнате до сих пор пахло ладаном. Хотя того священника арестовали ещё в 1932 году.

– Вас тоже пугает этот церковный смрад? – поинтересовался вдруг Пётр. – Поверьте, я не верю в колдовство, но тут у меня нет объяснений, увы… Всё перемыли, побелили, даже печь сложили новую, а ладаном так и воняет. Мне кажется, что я и сам уже им пропитался. Вот недавно духи мне в счёт премии дали, как-то спасаюсь временами.

Кофе пили молча.

Анастасия заметила, как воспитанно вёл себя Пётр за столом. Не стучал ложечкой по кружке, не чавкал, как её муж. Все его движения были аристократичными, и она даже засомневалась в том, что Пётр такой ярый борец за советскую власть.

Хозяин дома нарушил молчание.

– Скажите, Анастасия Алексеевна, по сравнению с прошлым годом, у нас прирост скотины вырос?

– Вырос, – согласилась Настя. – Кормов стало больше. Сена разрешили закупить побольше. Не голодали коровки, поэтому смертей не было. Пусть так и будет теперь. Мне радостно, что становится больше колхозное стадо.

– Отчего же вы молчали на прошлом заседании, когда вас попросили цифры озвучить?

Настя пожала плечами.

– Так я не готова была. Мне и слова-то не давали раньше.

– Вас премируют, Настенька. Вы отчёт сделайте. Я позабочусь… Вы простите, что я так по-домашнему «Настенька». Имя у вас светлое, красивое, как и вы…

Настя вдруг резко вскочила из-за стола. Отодвинула от себя кружку с кофе и протараторила:

– Мне домой пора, прощайте…

– А как же пациент? – кричал ей вслед Пётр.

Но Настя уже бежала по улице.

На стуле осталась её шаль.

Пётр Александрович накинул её на себя и прошептал:

– Пахнешь ты любовью, Настенька… Всё у нас с тобой будет хорошо!

Марфа Игнатьевна не спала. Ждала дочь.

– Ты время видела? – заворчала она.

– Видела, – съязвила Настя. – Идите спать!

Утром Пётр Александрович принёс котёнка на осмотр.

Настя торопилась, пришла машина, чтобы отвезти её в соседнее село, там заболели лошади.

Пётр Александрович подошёл к ней и сказал:

– Анастасия Алексеевна, уж обратите внимание на мою животинку. Как прибудете, жду вас у себя.

Настя кивнула.

– Что, жениха себе нашла? – язвительно пробормотала её помощница. – Ты смотри, Зинка узнает, без волос останешься. Она бешеная. Ей-богу, предупреждаю сейчас. А то потом худо будет.

Настя промолчала. Всю ночь она думала о Петре. Вспоминала его длиннополый халат и поймала себя на мысли, что от такого и не отказалась бы.

Вздохнула, закрыла глаза.

Вспомнила себя семилетнюю. Тогда ещё неворчливая матушка наряжала дочь к празднику. Что именно был за праздник, Настя не помнила. Но готовились к нему долго.

Марфа Игнатьевна была одета в вишнёвого цвета платье с большими воланами на рукавах. Все пальцы её были украшены кольцами с довольно крупными камнями.

Это сейчас Марфа Игнатьевна не носила украшений, а тогда Настя завидовала несметным сокровищам матери.

Именно в тот день отец Насти подарил дочери колечко с маленьким красным рубином.

Настя то колечко сберегла. Когда в 1919 году новая власть выгнала их из дома, Настя спрятала это колечко за щекой. Но до того страшного года была другая жизнь.

Марфа Игнатьевна помогала дочке надеть платье небесно-голубого цвета. По краям рукавов и низу платья были нашиты золотые ленты с маленькими белыми бутонами роз.

Настя задирала платье и считала эти бутончики. А Марфа Игнатьевна всё поправляла дочкино платье и говорила, что так вести себя негоже. Мол, нижнюю юбку показывать никому не нужно.

Дом, в который пригласили семью Вистицких, выглядел гораздо богаче родительского.

После Русско-японской войны отец Насти Алексей Вистицкий отошёл от военных дел, продал своё загородное поместье и снял в городе богатый дом. Семья жила на банковские проценты и ни в чём не нуждалась.

Иногда отца приглашали в военный совет, спрашивали его мнение по некоторым вопросам. За это хорошо платили, и Алексей редко отказывался от таких приглашений.

Семью Вистицких встречали с теплом. Отец обнялся с хозяином дома, они трижды поцеловались и похлопали друг друга по спинам.

– Вот для вас, Алексей Дмитриевич, личный официант. Не стесняйтесь его просить о напитках и прочих яствах. Чувствуйте себя как дома, дорогой мой гость. Моё почтение вашей супруге и юному созданию.

Хозяин дома подошёл к жене Алексея и произнёс:

– Марфа Игнатьевна, милости прошу! Анастасия Алексеевна, милости прошу! Для детей до 12 лет у нас отдельное помещение с играми и ростовыми куклами. Позвольте вашу ручку, милая леди, я провожу вас.

Пока машина ехала по степной дороге, пока она тряслась на кочках, Настя была на том запоминающемся балу.

В детской было около десятка детей. Трое из них возраста Насти, остальные ещё младше. Маленькие хватали со стола еду, бегали с ней. Няни усаживали непосед за столы.