Новый мир. Трансформация

Мы уже покинули район Святых Марка и Доменика и практически добрались до Университас, когда Антонио решил продолжить читать мне нотацию. Я остановилась, не желая разговаривать на ходу, и даже открыла рот, но не смогла произнести ни слова.

Прямо перед моим лицом что-то беззвучно пролетело, и в прозрачной мостовой, чуть впереди и левее меня, завибрировал арбалетный болт. И положение его было таково, что сделай я шаг вперёд – толстое неоперённое древко пробило бы мою голову.

– Проклятье! И что теперь делать?

Антонио первым заметил болт и шагнул в сторону, на всякий случай закрывая собой сестру.

– Вам – лететь в Университас и быть при этом предельно внимательными. Я не думаю, что охотились на вас, но кто знает этих отморозков. Не хочу, чтобы кто-то из вас повторил судьбу Фредерике. Приведите ко мне своего отца и ещё парочку надёжных учёных. Если Шиву уже можно транспортировать – возьмите его с собой. А я сейчас же вернусь во дворец. И попытаюсь найти хоть какую-то информацию о том, как вообще можно защититься от такой дряни.

Оказавшись в транзиттоло Дворца Совета, я с трудом подавила желание забиться в угол и съёжиться, став незаметной и никому не нужной. Напряжение последних нескольких дней быстро-быстро стучало в груди, вибрировало на кончиках пальцев, превращало тени и шорохи в притаившихся за углом убийц.

С трудом добравшись до кабинета, и потребовав у первой встреченной служанки плотный обед с большим количеством сладкого, я заставила себя сесть за стол и принялась бездумно крутить в руках местный прообраз перьевой ручки. За окном волновалось море, разговаривали и смеялись горожане, кричали морские птицы. Перед моими глазами стоял торчащий в мостовой болт.

Кто и за что меня так ненавидит?

Из пены морской…

– Ты сотворила величайшую глупость. – В Венеции Хлодвиге героически молчал, слушая мой рассказ об утренних событиях. И только после того, как мы, закончив сегодняшние дела в столице, переместились в Чьямонту, принялся меня отчитывать.

– Ты о том, что организацией похорон Фредерике занимается Ромео Нуово?

– Это как раз хорошо. Я о том, как ты обошлась с Градениге. Лучше всего было бы поторговаться, попросить время на размышление, потребовать какую-то нереальную компенсацию. Так мы могли бы обойтись без беспорядков и без лишних жертв. И заодно точно узнали бы, кто из аристократов участвует в заговоре. Тем более, был бы шанс стравить между собой тех, кто хочет управлять Венецией через тебя, и открытых бунтовщиков. А теперь я даже не уверен, что ты переживёшь завтрашний день.

Канделиус, возлежащий на мягком кресле и представляющий в этом разговоре сторону нелюдей, согласно кивнул.

– Градениге в ущелье, выбраться из которого или подать сигнал они не в состоянии, и их соратники думают, что Мартина и Юлиани мертвы, и, заодно, желают отомстить тебе. – Хлодвиге откинулся на спинку стула, полуприкрыл глаза. – Быть может, тебе вообще не возвращаться в Венецию?

– Ага, пусть убивают Женевьеву и Антонио.

– Её сочтут трусом. Пока что народ, как я понимаю, не особо протестует против новой догарессы. – Канделиус выпрямился и чрезвычайно серьёзно укусил себя за основание крыла. – Извините, где-то поймал кровососку. Так вот, сейчас против Светы только те, кто имел шанс взять власть в свои руки после смерти Фредерике Моста. Но если она сбежит – её не станет уважать ни один двуногий. Насколько я знаю, так вы относитесь к тем, кто в минуту опасности принимает разумные решения.

– Ты прав, крылатый. – Хлодвиге медленно прошёлся по комнате, остановился за моим стулом. – И какое решение ты примешь, Света?

– Утром вернусь в Венецию, приму участие в похоронах Фредерике и постараюсь дожить до следующего утра. Хлодвиге, мне нужно поговорить с Канделиусом о некоторых особенностях организма крылатых котов. Не будешь ли ты так любезен подождать здесь полчаса, пока мы поговорим?

– Да, моя повелительница.

Мы с Канделиусом вышли в тот самый коридор, по которому я несколько дней назад гналась за Шивой, одетая в красное платье и корсет, предвкушающая продолжение забав с Балдассаро…

– Света. Ты уже минуты три стоишь, смотришь в одну точку и явно хочешь уйти от разговора. Тебе настолько трудно вспоминать об этом? Я хотел бы узнать правду о смерти Доменике, но готов подождать.

– Не надо. Я расскажу.

С Хлодвиге я разговаривала на кураже, подстёгиваемая лёгким возбуждением. Пересказывать всё то же самое Канделиусу, не срываясь на крик: «Почему это происходило со мной?!», было намного сложнее. Но кот заслуживал правды.

Когда я закончила, Канделиус взлетел и натуральнейшим образом обнял меня лапами, уткнувшись пушистой головой в подбородок. И замурчал.

– Ну всё, иди к Хлодвиге. А то он уже весь измаялся, шагает туда-обратно возле двери.

Канделиус спрыгнул с моей шеи и отправился в сторону лестницы на второй этаж. А я с силой провела руками по лицу, стирая последствия разговора, и пошла к своей комнате. Сейчас мне как никогда требовался кураж, сопровождавший каждую «ночь доминирования».

Позавтракать мы решили в Чьямонте. Наблюдая за прохаживающимися по городу ящерами, я вдруг вспомнила, из-за чего мне пришлось возглавлять штурм Виадотте.

– Доменике говорил, что ящеры неохотно слушаются тебя.

– Возможно. Меня не волнует их мнение. – Хлодвиге пожал плечами. – Приказы выполняют, и ладно. Вообще с ними чаще Канделиус или кто-то из крылатых общается. Ну и тебя они чуть ли не боготворят. Кстати, а что такого ты им пообещала?

– Равные права с людьми, в основном. Ну и всё, что к этому прилагается: землю, на которую никто не будет посягать, уважение…

– Мда… – Хлодвиге уронил нож, который крутил в руке, и эмоционально выругался, глядя на тонкий порез на пальце. – Ты хоть представляешь, какое волнение это вызовет среди людей? Да тебе понадобится ещё одна такая армия, чтобы предотвратить бунты хотя бы в двенадцати крупнейших городах.

– Думаю, всё будет хорошо. Как только мы с Женевьевой начнём реформу образования, люди сразу поймут, что уважать надо даже тех существ, которые на них не похожи.

Хлодвиге, кривясь, промыл палец; затянул порез; протёр лезвие ножа и опустил его в поясные ножны, и только потом медленно повернулся ко мне.

– Я не знаю, какую реформу вы затеяли с девицей Нуово, но ладно, предположим, она сработает. Но как ты собираешься сдерживать волнения до того, как эта реформа даст результаты?

– Я… – осознав правоту Хлодвиге, я замялась.

– Какое-то время тебе точно придётся поддерживать порядок силами тех же ящеров и шмелей. Или держать население в страхе, устранив самых громких и принципиальных. А ещё лучше – всё вместе. А для начала – утопить под каким-нибудь благовидным предлогом действующий Совет и набрать новый. Ты уверена, что исполнение обещания, данного нелюдям, стоит таких трудностей для людей?

– Но это будет сделано ради их собственного блага! – Я даже повысила голос, недовольная тем, что Хлодвиге не понимает меня. – Мы не будем никого убивать, на крайний случай отправим самых рьяных перевоспитываться, в тюрьму. На них можно будет отрабатывать принципы ускоренного обучения. Послушай, мы с Женевьевой и Антонио проверили – чем больше человек знает и понимает, тем меньшими количествами магии он может обходиться. То есть, даже если мне не удастся сразу выяснить, что стало с магией, люди Террины продолжат жить так, как они привыкли. А, возможно, и лучше!

– Я в этом и не сомневался. Но я всё равно думаю, что давать ящерам права нужно осторожно. Лучше – после того, как мы вернёмся из Космоса.

– Но я даже не знаю, когда я отправлюсь туда! Корабль ещё надо найти и научиться им управлять. – Видя несогласие в глазах Хлодвиге, я подскочила со стула. – Ну как ты не понимаешь?! Они же видят, что мы уже победили, они будут ждать обещанного. Откуда мы знаем, когда им надоест ждать?

– Это может быть проблемой. Может быть, их всё-таки будет проще убить? – Хлодвиге нахмурился, затем покачал головой. – Спровоцируем новую войну… Ладно, два дня потерпят, надеюсь. Решать это вопрос до того, как ты обручишься с Терриной, всё равно нет смысла. Девять утра. Отправляемся, догаресса?

Похороны Фредерике Моста должны были начаться в полдень. Как объяснил мне Ромео Нуово, время было выбрано не случайно: считалось, что именно в это время Террина ближе всего к солнечным богам. И, соответственно, пепел сожжённого легко и быстро попадёт к Солнцу, в «рай».

Самым лучшим во всём этом рассказе было немного растерянное и смущённое лицо Ромео – лицо человека, который знает, что говорит глупости, и совершенно этому не рад. А самым худшим – то, что на правах названной дочери сжечь труп дотла должна была я, хотя обычно в таких ритуалах жгут хотя бы трое бенанданти – сил подобное занятие требует много. Но Ромео предложил мне сделать всё самой. По его задумке демонстрация такой силы должна заставить бунтовщиков сомневаться в успешности и разумности своих действий, а простых венецианцев – сильнее уважать меня.

Осталось придумать: как это сделать и не свалиться в обморок прямо возле гроба?

Завёрнутое в яркую жёлтую ткань тело Фредерике Моста, уложенное на несколько деревянных опор, уже лежало у подножия лестницы, ведущей ко Дворцу дожа. Я пришла к нему одной из первых: только трое старушек в строгих испанских платьях, да пара суровых мужчин в тёмной одежде, с нашитыми на рукавах мечами, стояли у тела бывшего дожа.

Старушки меня не заинтересовали, а вот мужчины – очень даже. Антонио вчера час ускоренно рассказывал мне обо всех скуолах Сеньории, и я сразу вспомнила: меч на рукаве – символ скуолы Свободных Воинов. Что же они тут делают? Пришли попрощаться с бывшим дожем? Или заодно и с нынешней догарессой?

Стараясь выглядеть умеренно печальной, я подошла к телу Фредерике, встала у его головы. Согласно традициям – это моё место до полудня. На тот случай, если кто-то захочет выразить соболезнования, дать напутствие или высказать просьбу. И вообще: каждый житель Новой Венеции имеет право увидеть своего будущего правителя вблизи.

Ну, по крайней мере, стоя у тела, я могла потихоньку испарять из него влагу, облегчая себе будущую задачу.

– В городе ходят странные слухи. Говорят, что многоуважаемая госпожа Моста пришла с земли, чтобы снова поработить нас и вернуть инквизицию, от которой с таким трудом сбежали наши предки.

Мужчины в тёмной одежде подошли поближе. Они делали вид, что разговаривают между собой, но говорили при этом так громко, что я была уверена: спектакль рассчитан на меня.

– Есть и другое мнение. Говорят, что она – та, чей приход предсказал отец Меноккио, и она пришла спасти нас от угасания, вернув магию.