Очень откровенно

– Ничего. Нашла свой телефон, вот, заряжаю, чтобы вернуть тот, что ты дал в больнице.

– Не стоит. Оставь себе, мало ли что. Есть какая-нибудь информация?

– Ты о чем? – Я стараюсь, чтобы голос звучал спокойно.

– О взрыве. Ничего подозрительного не нашла? Сообщения, угрозы, просьбы о встрече?

Я натянуто улыбаюсь.

– Прости, ничего. Только селфи, фотки закатов и еды.

– Вечером Олег посмотрит. Бросай свой телефон, идем, пока не грохнула жара. Хочу успеть поплавать.

С сожалением я оставляю телефон на зарядке. Почему-то есть ощущение, что по возвращении я его не найду, хотя поводов для паники нет. В памяти нет ничего, что связало бы меня со взрывом. Только информация о Долгих наталкивает на мысли, что не все так просто в наших совсем не романтических отношениях.

Вряд ли я просто искала информацию о любовнике. Ее обычно читают, принимают к сведению, но не записывают. С другой стороны, ничего провокационного там нет. Жил-был хороший хирург, задолбался бороться с системой, стал хорошим бизнесменом, заработал состояние. Рассказ Никольского о том, что Долгих все заработал своим трудом и с нуля тоже выглядит как сказочка. Но что мне могло понадобиться от него?

Бред какой-то. Кажется, я схожу с ума.

Очень сложно заставить себя не думать, не прокручивать в голове раз за разом одни и те же мысли. Я заставляю себя любоваться природой, вдыхать морской воздух и восстанавливать силы, но все равно ощущаю внутри тревогу.

Природа прекрасна. Бирюзовая вода с белой пеной, золотой песок, яркая зелень вокруг. Мы бредем вдоль берега, направляясь к небольшой скале вдали – и это все территория отеля. Какой же он огромный!

Ощущать набегающие на ноги прохладные волны безумно приятно, и постепенно я расслабляюсь. Никольский без умолку болтает, рассказывая всякую ерунду. Я даже жалею, что не могу всецело отдаться флирту с ним. Хорош, чертовски хорош. Озорной мальчишка, превратившийся в богатого молодого мужчину. Совсем иной типаж, нежели Долгих. Я даже не знаю, кто интригует больше. Наверняка у каждого свои тайны.

– Ты меня совсем не слушаешь, да? – улыбается Данил.

– Прости. Задумалась.

– О том, какие мы ужасные и жестокие?

– Нет. О том, что было бы здорово хоть что-то вспомнить.

– Нужно время, Алин. Только время.

– Да, но… внутри пустота. Кто я? Чего хочу? Я выяснила, что не люблю яичницу и коктейль, который раньше обожала. Почему? Я притворялась? Или просто изменились вкусы?

– Но дело ведь не в коктейле, да? Еще и в нас.

– Скажи, я согласилась на все это под давлением? Превозмогала себя или… не знаю, жертвовала свободой ради чего-то важного?

Никольский смотрит с сочувствием.

– Прости. Тебе просто нравилось. Ну или ты гениальная актриса. Не знаю. Я бы дал тебе время и ждал столько, сколько нужно. Но не все зависит от меня.

– Вы ведь купили игрушку на двоих.

– Не в этом дело. Олег считает, чем быстрее ты окунешься в привычную жизнь, тем быстрее вспомнишь. Это важно для расследования. Мы оба занимаемся бизнесом, он – серьезно, я управляю частью семейных капиталов. Мой отец поднялся в девяностые, а брат был связан с криминалом – в хорошем смысле…

Он осекается.

– В смысле, у Вовки были терки с криминалом, из которых он вышел победителем, буквально несколько лет назад. Основная проблема в том, что взрыв может быть не акцией экоактивистов, а реальным покушением. Надо выяснить, на кого именно.

– Бо-оже! – Я закрываю глаза. – Зачем я с вами связалась?

Данил смеется и осторожно, почти не касаясь, проводит кончиком пальца вдоль лямки купальника, выглядывающей из выреза платья. Кожа мгновенно покрывается мурашками, но к счастью именно в этот момент набегает очередная волна. Она бьется о камни, рассыпается брызгами, и я со смехом отшатываюсь.

– Не бойся. Ты в безопасности. Территорию отеля охраняют так, словно это военный объект. Главное не выходи на ее пределы… без нас.

– Птичка в клетке, – хмыкаю я.

– Надо сказать, весьма в комфортабельной.

Никольский приводит меня в действительно невероятной красоты бухту. Здесь лазурная прозрачная вода, чистейший песок, никаких лежаков и зонтиков – только первозданная природа. Лишь в небольшом гроте у самой кромки воды стоит небольшая беседка с навесом. Идеально белая, огромная, сошедшая с рекламы кокосовых конфет.

Да, клетка роскошная.

Я бросаю на матрас в беседке сумку, собираю на затылке волосы и стягиваю платье, оставаясь в купальнике.

– Помочь с кремом? – не скрывая возбужденного блеска в глазах, спрашивает Данил.

Мой первый порыв – отказаться, но он не скрывает, к чему все идет, а я не готова вступать в полноценную войну. И еще, возможно, любуюсь идеальным рельефным торсом, покрытым ровным загаром. Бросаю Никольскому тюбик и поворачиваюсь спиной. Горячие пальцы неторопливо расстегивают купальник.

Это не так уж противно, как казалось.

Хорошо, я лгу, это совсем не противно. Невероятно умиротворяющее сочетание шума моря, слегка припекающего солнца и волнующие прикосновения ладоней. Никольский смелеет, не встречая сопротивления, а я вдруг понимаю, как до этого момента была напряжена. Мышцы расслабляются, и в голове наступает приятная легкость.

– Что-нибудь вспоминается?

– Нет.

– Становится хуже?

– Я здорова. Всего лишь удар по голове и шишка.

– И амнезия.

– Зато я наверняка мечтала стереть себе память и пересмотреть любимые фильмы. Теперь могу… правда, я не помню, какие у меня любимые фильмы.

Руки сменяются губами, и это уже более личное и более пугающее касание. Я вслушиваюсь в ощущения, но не могу найти панического желания сбежать или возмущения. Как, впрочем, не могу найти и страсть. Тело отзывается на умелые ласки Данила, но это не более, чем физический отклик.

Но кто сказал, что он плох? Не все связи должны заканчиваться свадьбой. Иногда их прелесть в том, что вы оба не чувствуете ничего, кроме желания.

Еще одна монетка в копилку знаний о себе: я кто угодно, но не хорошая девочка с жесткими моральными принципами.

Разворачиваюсь, отодвигаясь к центру лежака, на нагретые солнцем простыни. Верх от купальника соскальзывает, и соски моментально твердеют. Или от возбуждения или от освещающего ветерка с моря.

Когда Никольский размазывает крем по моей груди и плечам, его глаза опасно блестят. Низ живота охватывает приятный спазм, а когда Данил переходит к ногам, я чувствую, как учащается дыхание. К огромному сожалению он проходится кремом невыносимо близко к краю трусиков, но не спешит форсировать события.