Последняя цель

Пролог

Ночь – это бархатное полотно, усеянное бриллиантами звёзд, когда шум дневной суеты затихает, как отступающий прибой, уступая место тишине, нашёптывающей древние тайны. Это час, когда мысли, подобно полуночным мотылькам, высвобождаются из укромных уголков сознания, чтобы кружиться в лунном сиянии, обнажая сокровенную суть бытия.

Ночь – исповедальня души, где можно безбоязненно взглянуть в тёмное зеркало собственных сомнений и робких надежд, обрести кристальную ясность в запутанном лабиринте переживаний и расслышать едва уловимый голос интуиции, направляющий к неизведанным открытиям.

Ночь – моё заветное убежище, время, когда можно укрыться от чужих взглядов, раствориться в тени, стать невидимкой. Для моей работы – это благословенная пора, когда можно действовать незаметно, словно тень, скользящая по стенам.

Меня зовут Светлова Елена Владимировна. Днем я библиотекарь, окружаю юных читателей мирами книг, а ночью… Ночью я становлюсь «Тайпаном», наёмным убийцей, орудием возмездия в руках тех, кто ищет справедливости за пределами закона. Это не просто работа, это призвание. Моя миссия – очищать мир от скверны. Но есть одно нерушимое правило: я никогда не подниму руку на невинного. Дети и женщины – неприкасаемы. Мой моральный кодекс выкован в пламени личной трагедии.

Все заказы поступают через Фила, моего агента. Он знает мои принципы. Прежде чем привести приговор в исполнение, я три дня наблюдаю за целью, изучаю ее сущность. Я должна быть уверена: этот человек заслужил свой конец. Когда решение принято, я действую быстро и безупречно, словно тень. Мой верный союзник – снайперская винтовка M2010. Она никогда не подводила меня. Ее приклад испещрён зарубками – метками отмщения. Каждая из них – история, вычеркнутая из книги жизни.

Имею ли я право вершить судьбы? Наверное, нет. Но кажется, Бог слишком занят, чтобы замечать зло, пропитавшее нашу землю. Я лишь помогаю ему. Этот путь помог выбрать меня отец. Он был легендарным военным снайпером, человеком из стали. С детства он закалял меня в огне лишений, учил выживать, не бояться боли, идти до конца, стиснув зубы. Его убил такой же наёмник, как и я. Отец отказался помогать грязному дельцу, и за это поплатился жизнью. После его смерти я поклялась, что буду преследовать и уничтожать подобных чудовищ – тех, для кого не существует ни божьих, ни человеческих законов.

Военный снайпер из меня, увы, не вышел, прости, отец! Я знаю, как ты мечтал увидеть во мне одинокую тень, скользящую по полю брани, призрака, чья винтовка станет последним, неотвратимым аргументом войны. Мне не суждено стать властелином расстояний, чьи выстрелы решают исход сражений, чье присутствие вселяет ужас в сердца врагов Родины.

Я всегда буду Тайпаном – змеёй, крадущейся сквозь шёпот увядающей листвы, обжигающей прикосновением языка, словно раскалённое клеймо. Я стану воплощённым кошмаром для отъявленных мерзавцев, смертоносным призраком, скользящим в тени обречённых. Мой выпад – концентрированная тьма, способная остановить трепещущее сердце в мгновение ока. Я – безмолвный хищник, чьё появление – предвестник неминуемой гибели. Тайпан. Сама Смерть, облачённая в человеческую плоть.

Итак, позвольте же мне начать свой рассказ…

Очередная цель

За окном лениво нежился выходной, а в детской библиотеке, как будто в сокровищнице гномов, царила своя, особенная тишина. За столом, в уютном коконе мягкого света настольной лампы, я совершала священнодействие. Пальцы, помнившие шершавость старых переплетов, порхали над карточками, внося свежие имена в летопись каталога. В воздухе витал тонкий аромат состарившейся бумаги и пыли, приправленный горьковатой ноткой свежесваренного кофе. Лишь изредка тишину рассекал шелест перелистываемых страниц или приглушенный щелчок печати. Я бережно лелеяла свое царство, готовя его к новому нашествию любознательных варваров.

– Леночка, голубушка, – прошептала мне на ухо моя напарница по воскресной ссылке, – отпустишь сегодня после обеда на волю? – я взглянула на Марину, чье лицо вмиг исказила гримаса неземного страдания. – Ну, умоляю, такой мужчина зовет в кафе, ах!

Мариша закатила глаза, уносясь в грезы. Она была вечной кокеткой, чья жизнь превратилась в бесконечный ритуал свиданий, в запутанный хоровод поклонников, кружащихся вокруг увядающей красоты. Каждый ее вечер был тщательно срежиссированным спектаклем, где морщины припудривались надеждой, а потускневший взгляд тщетно пытался разжечь искру былого огня. Она порхала между кафе и театрами, напоминая мотылька, плененного фальшивым светом фонарей, неспособным отыскать истинный источник тепла. В каждом Маринином слове звучало обещание, в каждом жесте – заигрывание, но сердце оставалось неприступной крепостью, запертой на сотни замков, ключи от которых давно утеряны. Она металась, преследуемая призраком утраченного счастья, в вечной погоне за несбыточной мечтой, так и не решившись, с кем же станцевать свой последний танец под закатным солнцем жизни.

– Марина, – усмехнулась я из-под очков, – когда ты угомонишься? Опять ведь будешь плакать и проклинать всех мужиков. Давай найду тебе подходящую партию?

Напарница отмахнулась, подкрашивая губы вызывающе алой помадой.

– Лена, ну что ты, я не хочу скуки и банальности, мне нужен такой мачо, чтобы искры из глаз летели! Понимаешь?

– Как знаешь, – пожала я плечами, вновь погружаясь в картотеку. – Иди, я одна доработаю. Все равно сегодня никого не будет, кто ж в воскресенье в библиотеку ходит.

– Ты – золото, Леночка, – Мариша чмокнула меня в щеку, оставив алый след, – тогда я, пожалуй, упорхну?

– Лети, – спокойно ответила я, про себя же подумав, что наглость – ее второе имя.

Не прошло и пяти минут, как книгохранилище опустело, оставив меня наедине с собой. Я вновь нырнула в омут книг. Высокие стеллажи, каменные стражи знаний, уходили в полумрак, исчезая под сводами библиотеки. Кожаные переплеты, потускневшие от времени, шептали безмолвные истории. В воздухе витал густой аромат старины, бумаги и ванили, словно эссенция веков, заключенная между страниц. Кое-где, в лабиринтах полок, пробивались тонкие лучи света, выхватывая из темноты золотое тиснение названий. Здесь, среди этого безмолвного великолепия, стояла я, переставляя книги, расставленные нерадивыми читателями не по алфавиту.

Внезапно, прямо за спиной, раздался приглушенный вздох, и чье-то дыхание коснулось затылка. По коже пробежал предательский холодок. В мгновение ока я перешла в состояние полной боевой готовности, хищно присев, выхватывая из-за пояса небольшой клинок. Глаза вспыхнули сталью, отражая приближающуюся угрозу, как два осколка льда. Каждая мышца налилась пружинистой силой, готовая обрушиться сокрушительным ударом или уклониться от смертоносного лезвия.

– Эй, спокойно, Тайпан, тише, тише, – Фил поднял руки вверх, сдаваясь.

– Совсем сдурел? – выдохнула я, приводя нервную систему в норму. – Сколько раз просила не подкрадываться, или в один прекрасный момент ужалю, – щелкнула зубами перед лицом друга.

– Напугала, – улыбнулся Филипп, демонстрируя идеальные зубы. – Работенка есть.

Фил был моим самым близким человеком, лучшим другом отца, моим соратником и помощником. Мы работали в связке. Он – агент, я – исполнитель. Молодой, красивый, амбициозный, не обремененный семьей, обожающий женщин. При взгляде на него дамы теряли голову. Высокий, с шикарными черными волосами, контрастирующими с пронзительной голубизной глаз, в которых плескалось море обольщения. Вокруг него витал флер роскоши, притягивающий взгляды и разбивающий сердца. Он был воплощением мужской красоты, баловнем судьбы и неутолимой страстью множества девушек.

– Почему явился именно сюда? – я внимательно изучала друга, пытаясь разгадать его намерения.

– Ты так смотришь, будто душу вынимаешь, – Фил отвернулся и направился к моему столу, плюхаясь в кресло. – Расслабься, малыш, все чисто, периметр проверил, комар не пролетит.

– Лишний риск ни к чему, – я сняла ненавистные очки и потерла переносицу.

– Какая же ты красотка, – подмигнул Филипп, оглядывая меня с головы до ног. – Как же тебе удается прятать такую прелесть за этим пучком на голове, толстыми линзами и мешковатой одеждой?

– На меня твои чары не действуют, – я похлопала друга по плечу. – Давай к делу, пока в этот храм знаний никто не заявился. Неужели настолько срочное дело, что ты лично пришел, мог бы и по устройству связаться?

– Да, – коротко ответил Фил, протягивая листок бумаги. – У тебя три дня, Тайпан. Здесь все указано. Как ознакомишься, уничтожь.

– А то я не знаю, – я выгнула бровь. – Ты еще скажи, сожрать его у тебя на глазах, – усмехнулась и вперилась в текст, исписанный на белом клочке бумаги.

Очередной клиент, мечтающий избавиться от врага. Причина – убийство брата. Внимательно изучив сведения об объекте, я подняла глаза, но Фила, как обычно, уже и след простыл. Исчез так же внезапно, как и появился.

– Ничего не меняется, – чиркнула зажигалкой над листком, и он мгновенно истлел прямо в моих пальцах, пепел я стряхнула в горшок с цветком. Из сумки достала небольшой наушник и вставила в ухо.

– Понеслось, Тайпан, – прозвучало в ушной раковине. – Я прикрываю, ты делаешь дело.

Я кивнула, зная, что Фил за мной наблюдает. Достала мобильный, и пальцы забегали по экрану, вводя инициалы и фамилию будущей жертвы: Беглов Яков Леонидович. О, этого субъекта не знал разве что ленивый. Бизнесмен, один из самых богатых людей в мире. Человек, у которого, казалось, было все. Вся сеть пестрела заголовками о его махинациях и бандитских делах. Пресса только успевала писать о бесчисленных исчезновениях людей, хоть как-то связанных с Бегловым. Он не был молод, около шестидесяти, пять жен за плечами, любитель путешествий и экстремальных видов спорта. Лицо, смотревшее с экрана телефона, не вызывало положительных эмоций. Взгляд этого человека был полон вседозволенности и наглости.

– Ну и рожа… – не выдержала я.

– Ага, полностью согласен, та еще сволочь, – отозвался в наушнике голос напарника. – Сегодня около восьми он приглашен на званый ужин с новым партнером в ресторан «Поднебесье». Там сможешь его прощупать, – не унимался Фил.

– Отлично, опять идти на больничный. Чуть-чуть до отпуска не дотянула, три дня оставалось, – вспомнила о законном отдыхе и закатила глаза в предвкушении. – Я очень надеюсь, ты помнишь, что две недели никакой работы. Это дело пока последнее, все остальное только после каникул, – напомнила я напарнику.

– Я помню, Тайпан, – даже через слуховую связь я почувствовала, как Филипп усмехнулся. – Заказчик настаивает, чтобы объект был наказан на Васюганских болотах. Именно там был убит его брат.

– Ого, Сибирь. Вот же людям не лень так заморачиваться, да еще и с такими деньгами, – я внимательнее всмотрелась в неприятное, полное лицо мужчины, которого предстояло убрать. – Все, Фил, отключаюсь, до встречи, – сняла наушник и спрятала его в потайной карман платья, как раз вовремя.

Колокольчик над входной дверью брякнул, являя собой первого и, думаю, последнего читателя на сегодня. Забрав у нерадивого мальчика просроченные книги, отправила его восвояси, напомнив о сроках сдачи литературы, и взялась за стационарный телефон.

– Марина Петровна, добрый день, – поздоровалась я с начальницей, слегка фыркающей на другом конце провода. – Чувствую себя неважно, хочу заранее предупредить, возможно, уйду на больничный, – набрала побольше воздуха в легкие, но шеф не дала договорить, начав свою тираду.

– Как так, Леночка, ведь у тебя скоро отпуск, могла бы и доработать… – недовольная Марина Петровна умолкла, переводя дух.

– Я редко прошу об одолжении, – пролепетала я, заиграв привычную жалобную мелодию. – Голова чугунная, глаза словно песком насыпали. А к нам, между прочим, дети ходят. Не дай бог заразятся, лишимся последних читателей, – бросила свой главный, как мне казалось, козырь.

– Может, ты и права, – согласилась начальница. – Иди, Лена, ты и так у нас постоянно на подхвате, совсем заездили тебя, девочка. – Марина положила трубку, а я потерла ладони в предвкушении долгожданного законного отдыха, естественно, после одного небольшого дела.

Рабочий день промелькнул на удивление быстро. В субботу библиотека работала до трех. У меня оставалось достаточно времени, чтобы перекусить, выпить пару чашек чаю, переодеться и приступить к своей настоящей работе.

Выскочив на улицу, я вставила в ухо наушник, вдохнула полной грудью теплый воздух уходящего лета и зажмурилась от яркого света. Легкий ветерок ласково коснулся волос, унося прочь спертый запах книжных страниц. Небо, бездонное и лазурное, усыпанное невесомыми облаками, будто клочками ваты, радовало глаз. Лучи солнца, пробиваясь сквозь листву, играли на земле золотыми зайчиками. Мир замер в звенящей тишине, наполненной предчувствием летней неги. Улыбка счастья расцвела на моем лице, и я зажмурилась, подставляя кожу теплым лучам.

– Давно не видел на твоем лице безумия, граничащего с помешательством, – раздался довольный голос Фила, моментально отрезвляя и приводя в боевую готовность.

– И не увидишь больше, – отозвалась я, поправляя привычный рюкзак за спиной и направляясь к остановке.

– Не злись, Тайпан, просто залюбовался твоей милой мордашкой, – расхохотался Филипп. – Отключаюсь, до скорой встречи…

Я молча кивнула, зная, что Фил это увидит, и побежала к автобусу, как раз подъехавшему к остановке. Окно общественного транспорта – это живая картина, обрамленная металлом. Пейзаж за стеклом замелькал красками. Деревья, проносящиеся мимо, оставляли за собой лишь размытые мазки зелени и охры. Солнечные зайчики скакали по стеклу, играя в прятки с тенями пролетающих облаков. Городские огни вспыхивали вдали редкими искрами, обещая скорую встречу с цивилизацией.

– Остановка Павлика Морозова, – послышалось из громкоговорителя, и, не теряя ни минуты, я выскочила из автобуса.

Именно здесь, в этом микрорайоне, не было камер наблюдения. Райончик так себе, криминальный, но зато идеальное место, чтобы укрыться, переодеться и затаиться. Как обычно, возле спиртных магазинов толпились личности, не обезображенные интеллектом. Осталось пройти мимо этих субъектов, выслушать пару сальных комплиментов, свернуть за угол и юркнуть в угловой подъезд, где проживало всего пять семей, да и те практически не бывали дома до позднего вечера. А там – укромный чердак, смена одежды, грим и – снова в путь, к будущей жертве.

– Тайпан, – послышалось вдруг в наушнике, слава богу, когда я уже находилась на месте и готова была наносить макияж на предстоящий вечер. – Заказ от Беглова: севиче, сисиг, ореол halo, жареный молочный поросенок, курьер под колпаком. Блюда будут у меня через десять минут. Жду тебя возле Парковой. Шустрее, Тайпан, этот человек не любит ждать.

– Приняла, – ответила я, вынимая наушник из уха и начиная колдовать над своим обликом.

Искусство преображения, тайный ритуал сокрытия – вот что такое грим, призванный обмануть взгляд, исказить реальность. Кисть в моей руке превратилась в волшебную палочку, тени и свет стали верными союзниками. Началось таинство: лицо, как чистый холст, ждало прикосновения красок. Контуры менялись, очертания плыли, прежнее "я" постепенно растворялось в виртуозных мазках. Под слоем тона прежние черты становились лишь призрачным воспоминанием. Брови, эти выразительные дуги характера, послушно меняли форму, толщину, цвет, рождая совершенно новый взгляд. Скулы, выделенные тенью, проступали резче, властно, создавая впечатление неузнаваемой структуры лица. Нос, этот выдающийся бастион индивидуальности, поддался также коррекции, укорачиваясь, удлиняясь, меняя форму до неузнаваемости. И вот в зеркале уже отражалась незнакомка, чужая и в то же время знакомая, сотканная тенями и светом, мастерски скрывающая правду под маской. Последний штрих – и иллюзия завершена. Никто не узнает.

– Ну все, Тайпан, ты готова, – проговорила сама себе в зеркало, затем убрала обратно инструменты в сумку и спрятала все в полу.

Скинув свою одежду, я переоделась в легкие шорты и майку, натянула на глаза кепку, взяла другой рюкзак и, пройдя по чердаку до конца дома, вышла уже из другого подъезда. Нажав на наручных часах секундомер, я рванула к месту, назначенному Филом.

– Ого, идешь на рекорд, – присвистнул напарник, протягивая мне ключи от ресторанного фургончика на колесах. – Шуруй к Беглову. Нам повезло, ближайшие два дня он осел в доме, куда ты отправишься. – Филипп протянул листок с адресом и мгновенно испарился, пока я вчитывалась в буквы.

– Яков Леонидович, Первая Банковская, пять, – пробормотала про себя, усаживаясь за руль и вдавливая педаль газа в пол.

Дом Беглова оказался не просто жилищем, а манифестом достатка, каменной одой успеху. Отполированные до блеска ступени, словно застывшие волны богатства, вели к дверям, обитым кожей цвета зрелого вина. Тяжелые портьеры скрывали за собой мир, где золото перекликалось с отблесками хрустальных люстр, рождая зыбкий, обманчивый свет. Антикварная мебель, каждая деталь которой шептала о былом величии, была расставлена с расчетливой небрежностью, создавая иллюзию уюта, хотя истинное тепло, казалось, давно покинуло эти стены, уступив место холодному блеску наживы.

– Что встала, курица? Опоздала на минуту. Еще и стоит, глаза свои наглые таращит, – прошипела моя будущая цель, как только я переступила порог его владений. – Давай за мной на кухню. И, кстати, можешь даже не рассчитывать на чаевые, – припечатал Яков Леонидович, растягивая рот в злорадной усмешке.

Молча поплелась за ним, не поднимая глаз. Здесь меня ждала совсем другая работа, а не отстаивание прав обиженных сотрудников. Охрана потеряла ко мне интерес, как только просканировала мой внешний вид, а это было очень кстати. Случайно оступившись, я машинально схватилась за шкаф, чтобы не упасть, и в этот момент молниеносно закрепила на нем крохотную камеру, незаметную глазу.

– Еще и убогая, – пробормотал Беглов и, обойдя меня, больно толкнул в спину. – Давай уже.

Стиснув зубы и собрав волю в кулак, я дошла до кухни, не проронив ни слова. Вытащив заказ на стол, я развернулась, намереваясь покинуть это пристанище запахов и звуков, как вдруг чья-то грубая хватка больно сдавила мою руку.

– Стой, – кисть дернули на себя с такой силой, что я кубарем влетела в сальные объятия Беглова. – А ты ничего, люблю молчаливых, – его взгляд, липкий, как патока, скользнул по моему лицу, а кепка оказалась в его ладонях. – Пожалуй, заплачу тебе чаевые, когда отработаешь…

Его губы потянулись к моим, и волна ледяного ужаса окатила меня. Нет, этого я не позволю. Никогда.

Какое счастье, со стороны входа послышался шум торопливых шагов, и в трапезную ворвалась изящная брюнетка, похожая на испуганную птичку.

– Яков, ты опять за свое? – ее голос взвился до ультразвука. – Обещал же, никаких больше девок!

– Советую тебе, милая, придержать свой тон, иначе… – Беглов выпустил меня из своих цепких пальцев, и желваки заходили на его щеках.

– Иначе что? – она вызывающе вскинула подбородок, прожигая его взглядом.

Хлесткий удар обрушился на ее щеку, словно гром среди ясного неба. Голова девушки дернулась, как у марионетки, и она, потеряв равновесие, стала заваливаться назад, прямо на холодный бетонный пол.

Не зря мой позывной – Тайпан. Тайпан – это квинтэссенция молнии, смертоносный сгусток энергии, готовый сорваться с места в мгновение ока. Бросок этой змеи – не просто движение, а телепортация, стирающая грань между жизнью и смертью. Кажется, будто она не ползет, а возникает из ниоткуда, воплощение кошмара. Ее скорость реакции настолько велика, что человеческий глаз не успевает уследить, лишь леденящий душу сквозняк свидетельствует о появлении этого кошмара. Тайпан – совершенный инструмент убийства, отточенный эволюцией, и скорость – ее главный аргумент в споре с жизнью.

Я метнулась вперед, перехватывая брюнетку в падении, не позволяя ее красивой голове разбиться, будто грецкому ореху.

– Пошла отсюда, – недовольно пробурчал Беглов. – Какого хрена ты здесь прыгаешь, как лягушка? Каждый должен нести наказание, кто осмелился возомнить себя выше меня. – Яков Леонидович перевел взгляд на свою женщину. – Собрала вещи и свалила, или сдохнешь на болотах.

С этими словами он удалился. Появился охранник, схватил меня за руку и вывел из дома.

Я села за руль, и мысли закружились в голове, смахивая на потревоженный улей. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что передо мной редкостная скотина, опьяненная вседозволенностью. Думаю, следующие три дня слежки окончательно вскроют этот гнойник, возомнивший себя пупом земли. Оставалось понять, как заманить жертву на болота, ведь именно там заказчик требовал расплаты.

На часах приближалось пять, в животе предательски заурчало, поэтому, отбросив мысли о Беглове, я решила, что пора перекусить, а потом – снова смена имиджа, ресторан, и наблюдение по камерам, которые мне удалось установить во время мимолетного пребывания в доме жертвы.

– Молодец, Тайпан, – прошептал Фил по связи. – Не дала себя спровоцировать, да и девчонку было жалко. Кстати, она покинула дом, с ней все в порядке.

– Рада, а то не простила бы себе, если бы не вмешалась, – я вспомнила перекошенное злобой лицо бизнесмена, и меня передернуло. – Вот скажи мне, Филипп, как таких земля носит, и почему высшие силы не накажут подобную гадину? Где справедливость?

– Не знаю, – вздохнул напарник. – Может, мы с тобой созданы для этого, убирать подобный мусор, о который не хотят пачкаться даже небеса.

– Я устала, Фил, – призналась я, прислушиваясь к себе. – Чувствую, пора уходить на покой и заняться своей личной жизнью.

– Варить борщи, получать подзатыльники от мужа, вечно плачущий ребенок? – друг рассмеялся. – Прости, Тайпан, мне кажется, эти вещи и ты – понятия несовместимые.

– Вредный ты, – в животе снова заурчало. – Ладно, может, ты и прав. Мне просто нужно немного отвлечься, отдохнуть. Думаю, две недели приведут меня в норму. А пока – еда, пара часов отдыха, а затем – ресторан, в котором состоится встреча у Беглова.

– Вот и умница, Леночка, теперь узнаю мою шуструю змейку, – поддразнил Филипп. – Ровно в восемь в «Поднебесье». И помни, я всегда рядом, и твоя спина под неусыпной охраной моей верности.

– Я помню это, Филя, спасибо. Отбой, – я вытащила наушник из уха, потянулась, щелкая позвонками. – А теперь – еда…

Одной ногой в могиле

Я вдавила педаль газа в пол, до восьми оставалось пятнадцать минут. Бросив мимолетный взгляд в водительское зеркало, я еще раз критически оценила свой новый внешний вид. Из отражения на меня смотрела жгучая брюнетка с высоким хвостом, карие линзы хищно меняли разрез глаз, а искусно наложенный макияж завершал полную трансформацию скромной библиотекарши Леночки.

– Тайпан, – раздалось в наушнике, и я снова сосредоточилась на дороге, – я на месте. Официантка, что должна была выйти сегодня, внезапно слегла, агентство прислало ей замену, Подгорную Кристину. Малышка великодушно уступает тебе роль вечернего лакея, – Филипп расхохотался.

– Как мило с твоей стороны, хотя я и сама бы справилась, – усмехнулась, резко подрезая унылого водителя, задремавшего за рулем.

– Ты в последнее время слишком напряжена, решил немного помочь, облегчить так сказать твои трудовые будни, дорогая напарница, – сквозь помехи в наушнике чувствовалась переполнявшая друга нежность.

– Фил, надеюсь, ты девочку устранил без физического насилия? – улыбнулась я, предвкушая неизбежную реакцию.

– Ты что, сдурела? Женщины и дети – святое! Хотя некоторые бабы – настоящие стервы… А самое невыносимое, знаешь что? – Филиппа понесло.

– Знаю, дамы любят поедать мужской мозг десертной ложечкой, – процитировала я его излюбленную фразу.

– Точно! – обрадовался Филя.

– Я на месте, – прервала я излияния агента, паркуясь на стоянке.

– Где ты эту красотку отжала? – донесся довольный голос Фила, когда я вышла из машины. Прикрыв дверцу, я машинально окинула взглядом окрестности, цепким взглядом подмечая каждую деталь.

– Один добрый человек поделился, он на две недели упорхнул в Европу с любовницей. Не переживай, верну в целости и сохранности, без единого следа использования, – я отдала честь и подмигнула в сторону невзрачного строения на парковке, уловив едва заметное движение на крыше.

– Да ёлки-палки, Тайпан! От тебя и в преисподней не схоронишься, ты и там меня из-под земли достанешь, – с досадой выдохнул Филипп.

– Обязательно, поэтому советую от меня не скрываться, Филя, – я направилась к ресторану «Поднебесье», точнее, к служебному входу.

Не возникло ни единой заминки, меня приняли с душой, словно я и была та самая Кристина Подгорная, которую здесь ждали. Едва облачившись в униформу, я тут же окунулась в привычную стихию официантской работы.