Есть только миг

– Дирацуян Владимир, – без энтузиазма ответила я.

– Нет, вам в армянскую церковь надо.

– В смысле? Я не могу здесь заказать молебен? – возмущение смешивалось с намёком на моё интересное положение и, как следствие, с надеждой, что эта вершительница судеб избавит меня от рейда по церквям Ростова.

– Ну он же армянин? Крестили ж, наверное, в армянской церкви, значит, всё надо делать там.

– Не крестили его в армянской церкви. В православной крестили, – на голубом глазу заявила я. Все формальности были соблюдены.

Я шла вдоль Шолохова и мне хотелось плеваться. Возможно, мой папа был последним праведником в этом городе. Человеком, для которого святость морали не определялась страхом перед Божьим судом. Да и почему за кого следует помолиться определяет какая-то блаженная тётка? Надо ли говорить, что в церкви после я была только в качестве ценителя архитектуры и живописи? Не утруждайте себя попытками наставить меня на путь истинный. Для этого есть отмеренное мне время и личное понимание духовности. Воздержитесь.

Шли месяцы, которые не смогли смирить нас с утратой. Приближался Новый год. И мои роды. Последние я всячески старалась ускорить, не желая встречать праздник не дома, а в кругу соседок по палате. 25го декабря мы с мамой весь день бродили по городу, а вечером мальчики отвезли меня в роддом на площади Карла Маркса, реставрированный моей бабушкой по материнской линии в конце 50х, и уже через несколько часов я держала на руках свою голубоглазую девочку. После первой бессонной ночи, я устало глядела в окно. Напротив продавали промокшие под дождём новогодние ели. Южный декабрьский пейзаж. На минуту отвела взгляд. Снова посмотрела сквозь стекло.. Возле елок стояла черная машина. Соната. Как у папы. Водителя не было. Все три дня машина не двигалась с места. Человек внутри не появлялся. 29го декабря утром я собиралась на выписку. По пустой сонате стекали капли. По моему окну тоже. В папиной машине всегда было удивительно чисто, магнитола пела голосом Шевчука или Асмолова. Я вышла на улицу после трёх дней заточения среди кричащих малышей и скрюченных женщин. Машины не было. Не было. Я убеждаю себя, что это не мираж. Знак..? «Я с тобой.»

Мне жаль, что ты так и не узнаешь еще двоих своих внуков, что мы с тобой не разделили всей радости ЧМ 2018 в нашем городе, что у тебя не будет фоток с безумными мексиканцами, которые ты бы непременно отправил своим друзьям. Мне жаль, что мы с тобой вместе не удивлялись тому, что капитан «95го Квартала» стал президентом и не горевали о смерти Марадоны. Что ты не знаешь, что дочь твоя нынче гоняет на «большой» машине, а внук играет в футбольной команде. Ты не знаешь в какого забавного деда превратился Юрич, а я могу представить сколько шуток ты бы придумал на эту тему. Но я рада, что не видел ужасов Арцаха и последствий затянувшейся пандемии. Какие бы новости я не читала – я смотрю на них твоими глазами. Я бесконечно счастлива, что ты был той «звездой, что сорвалась и падает» именно на моём жизненном пути.

Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора.