И это взойдёт

– К сожалению, люди используют против нас даже самые невинные сведения, – вздохнула Марина. – Может, слышали про журналистку, которая с Борей однажды жасминового чаю попила, а потом нацарапала целую книгу об этом происшествии, напичканную ее домыслами и фантазиями, да еще и умудрилась сбежать в Лондон как жертва политического режима? – напомнила Марина.

Да, я читала эту книгу, случайно найденную на одном из пустырей, который забрасывала «семенными бомбами». Видимо, не весь тираж пустили под нож, часть просто вывезли на окраину и бросили гнить под дождем. Пролистав эти мемуары, я не нашла в них ничего такого уж порочащего БМ, из-за чего нужно было арестовывать тираж этого опуса. Большая часть рукописи живописала чулки и стройные ноги авторши, а также аромат парфюма, которым она якобы загипнотизировала БМ. Текст компрометировал скорее саму писательницу. Но даже такие порожние записки нагоняли на жителей властной усадьбы ужас.

– Ясно, – кивнула я, когда Марина закончила свою «политинформацию». – Пока я здесь, я изолирована от коммуникаций. Одного не понимаю: как вы собираетесь контролировать мою болтливость, когда я отсюда выйду? Приставите ко мне надсмотрщика, который будет следить, чтобы я не слила инфу в Сеть? Отрежете пальцы и язык?

– А зачем же вам отсюда выходить? – как будто искренне удивилась Марина, и посмотрела ласково-сладко, как росянка на мушку. – Здесь же хорошо, о таком месте можно только мечтать. У вас будет все, что вы захотите – стоит только сделать заказ, и привезут что пожелаете. Вы полюбите это место. Борис Максимович сказал, что вы пообещали устроить здесь не просто сад, а настоящий рай, из которого не захочется уходить. Так создайте же! Вы же профессионал? Собственно, пока вы не создадите такое место, из которого вам самой не захочется уходить, ваша работа не может считаться выполненной, и вы должны оставаться здесь и совершенствовать проект. А когда вы справитесь с задачей – останетесь уже по собственному выбору.

– Та-а-ак, – по-настоящему испугалась я. – То есть… Не-е-ет, этого не может быть… Вы так говорите, будто… меня отсюда не выпустят? – я хотела рассмеяться нелепости своего предположения, но что-то не смеялось.

По всему телу разлилась холодящая немощь. Так всегда случается со мною перед тем, как я услышу очень неприятную новость. Как будто тело успевает считать смысл слов еще до того, как они прозвучат. Рука вдруг сделалась тряпичной, и блескучая фарфоровая чашка полетела на паркет. Марина даже не вздрогнула от звона разбившейся посуды, лишь отвела глаза, и в этом молчании читалось «Да. Да. Да».

– Это заточение? – все еще не верилось, что такое возможно.

Я представила, что месяцы, а может и годы жизни пройдут вот так – взаперти, в беседах с этой сумасшедшей бабой. В вакууме… Волосы на теле встали дыбом. Еще вчера порхала свободной птичкой из одного сада в другой, а сегодня я – Серая Шейка, запертая в холодной полынье? Жуть!

Я бежала по длинной галерее комнат, лихорадочно распахивая двустворчатые золоченые двери. Створки мрачно хлопали у меня за спиной, будто крылья хищных птиц, преследующих мышку-полевку. Я не знала, что делать, но точно не собиралась сидеть на месте и слушать, как надзирательница зачитывает мне незаслуженный приговор.

Влетела в свой домик. Бросила взгляд на шкаф с платьями. На коробки с обувью. На драгоценные ботанические атласы и альбомы, которые годами собирала по всему свету. И поняла, что сейчас мне не важно ничто из этого. Важна только свобода.

Резко развернулась и помчалась к проходной. Выйти с территории усадьбы можно только прорвавшись через будку охраны, вписанную в периметр забора. Двери в одной ее стене выходили на участок, а другие – на улицу, в большой мир. Первые двери от вторых отделяла комната с «вертушкой», в которой толклись бравые ребята в форме охраны. Как я успела заметить еще в день приезда, обе двери запирались на магнитные замки.

Я подбежала к проходной, мощно рванула на себя кусок застекленного пластика – так сильно, что сама чуть не улетела под сосну. Дверь неожиданно податливо распахнулась – похоже, она вообще не была заперта. Или ее специально открыли для меня? Внутри будки, раскрыв рот, на меня таращились парни в фуражках. Цель была прямо передо мной – я ловко перемахнула через вертушку, даже не зацепившись за нее юбкой, и побежала ко второй двери, отделявшей меня от свободы. Ударилась о стекло. Дверь не открылась. Тут-то меня и схватили. Я дергалась и кричала какие-то шаблонные фразы:

– Это незаконно! Это лишение свободы! Я буду жаловаться!

Я изворачивалась и кусалась.

– У девушки истерика, нужно помочь ей успокоиться, – услышала я. Перед глазами материализовался шприц, из которого в воздух фонтанчиком вылетели бесцветные пугающие капли.

– Просто укольчик, это не больно. Это для вашего же блага, – сказал кто-то почти ласково.

В руку с внутренней стороны локтя будто укусил овод. Все поплыло, сделалось нечетким и исчезло.

Возвращаясь в сознание, я будто выкарабкивалась из глубокой ямы, края которой то и дело осыпались, заваливая меня комьями сырой земли. Картинка не сходилась в фокус. Я почему-то не могла пошевелиться. Голову ломило. Во рту пересохло и страшно хотелось пить. Мутило чудовищно. Я повернула голову влево, чтобы стошнить куда-нибудь рядом с плечом, и увидела желтовато-коричневые потеки на пломбирно-белой простыне. Похоже, что я так делала уже не первый раз. Меня тут же еще раз вырвало. Плечо было испачкано. Я потянулась правой рукой, чтобы сбросить с себя гадость, которую исторгало тело. Но рука не слушалась. С трудом перевела взгляд вниз и поняла, что привязана к кровати. Паника разлилась по телу парализующей заморозкой. Я пребольно укусила себя за плечо и заставила очнуться от коматоза. Где я? Почему привязана?

«Вижу, вам уже лучше?» – раздался справа медовый голос с ноткой превосходства.

Я повернула голову. Рядом в кресле развалилась полноватая женщина с книжкой в руках. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, кто она и что вообще происходит.

Сегодня Марина выглядела гораздо бодрее, чем вчера. В ней появилось злорадное оживление.

«Очень, очень хорошо, что вы уже пришли в себя, – продолжила она. – А я принесла ваши банки из духовки. Думаю, в них все готово. Если будете умницей, сегодня же расшифруем, что они хотят нам сказать. Правильно? Вы же будете умницей?» – и она протерла мое плечо влажной салфеткой, слегка и лишь на секунду скривившись, но тут же вернула лицу покровительственное выражение.

Я закрыла глаза, надеясь, что когда окончательно приду в себя, кошмар закончится.

«Ну спите, спите, – ласково потрепала она меня по голове, пребольно при этом закрутив ухо. – Поговорим, когда вам будет лучше».

Мне снова хотелось провалиться в забытье и не сталкиваться с реальностью.

Утром я проснулась уже без пут, приковывавших меня к кровати. Стоя под горячим душем, с каждой падающей на голову каплей я наливалась злобой, а значит, и силами.

В большом доме меня приняли буднично, видимо ждали, и коридорами повели к хозяйке.

«Проходите, пожалуйста», – передо мной приоткрылась тяжелая черная портьера. Я шагнула в темноту.

Марина сидела в кинозале. На экране – Первый канал, увеличенный до размеров блокбастера. Передача «Давай поженимся».

Телевизионный пульт в руках и осоловелый взгляд на недовольном лице – прямо охранник, заканчивающий суточное дежурство, а не гранд-дама в своей вотчине. Меня благоразумно посадили на ряд ниже хозяйки, – так, что я не могла рассмотреть ее лица и видела только припухшее и нервно оживленное лицо ведущей, очень похожее на Маринино.

– Вы знали, что если я войду в усадьбу, то уже не выйду отсюда? – оглянувшись, отчеканила я, стараясь говорить как можно спокойнее. Она лишь полувопросительно кивнула, что можно было понять и как «да», и как «продолжайте». – Наверняка знали. И тем не менее позволили себе уничтожить всю мою жизнь. По какому праву?

Я не очень-то надеялась на разумный ответ. Но на всякий случай всматривалась в лицо Марины. Та, от кого я требовала объяснений, вместо слов кокетливо пучила сапфировые глазки и учащенно моргала. Годзилла прикидывалась нашкодившим котеночком.

– Нет, чего вы ожидали? – бессмысленно распалялась я. – Что я кинусь вам на шею с криками: «О-о-о! Марина! Вся моя жизнь была дерьмом и только рядом с вами она наконец обретает смысл?»

– М-м-м, интересная мысль, – как будто даже всерьез ответила она.

– Вы правда настолько не в себе, что считаете, будто ваше унылое сальное общество может заменить кому-то весь мир? – на долю секунды повелась я. – Хотя о чем я спрашиваю? Да вы даже не задумывались о моих стремлениях и мечтах. Захотели – и вырвали меня из моей жизни. Растоптали. Подумаешь, какая-то садовница! Не приживется – да и ну ее в компост, – я резко развернулась, перепрыгнула через ряд и отвесила Марине пощечину: – Старая сволочь!

Ко мне подскочил человек из обслуги и утихомирил, впечатав в кресло.

– Вы, я вижу, уже совсем в форме, силы вернулись, это славно, – усмехнулась хозяйка. – Сейчас вы успокоитесь и поймете, какой роскошный подарок я вам преподнесла.

– С каких это пор тюрьма считается подарком?

– Вы – одинокий и никому не нужный человек. А тут можете обрести практически семью, амбициозный проект и подругу в моем лице. Вы должны целовать вот эти руки! Однажды, я уверена, вы так и сделаете, – абсолютно искренне продолжила хозяйка усадьбы.

– Совсем с глузду съехали! – я сбавила громкость и перестала дергаться, так что охранник посчитал возможным отпустить меня, но все еще держался поблизости, готовый каждую секунду подскочить и нейтрализовать.

– Вы сами признались, что у вас нет ни мужа, ни детей, ни родителей, ни богатства. Никого и ничего! – поморщилась Марина. – Так что не заливайте про свою прекрасную потерянную жизнь.

– Зато у вас муж и богатство. И вижу, вы счастливы до истерики. Что-то без меня, такой разнесчастной, прямо жизни вам нет в ваших кущах!

– Вам здесь будет очень хорошо. Вы создадите свой самый лучший сад. Настоящий рай. И сами не захотите отсюда уходить. Профессионал вы, в конце концов, или где? Или только в фейсбуках писать умеете? – кажется, это я уже слышала. Ага, ага.

– Жирная скотина! Гореть тебе в аду!

– Заканчивайте уже с оскорблениями, заклинило вас, что ли? – Марина вздрогнула и встала. Кажется, сильнее всего ее обидело слово «жирная». – Приступайте к работе. Вам тут не дом отдыха. Думаете, с вами бесконечно будут цацкаться?

Она вышла из зала. А я осталась сидеть и смотреть на матримониальный фарс по Первому каналу.

Флора. Три горошины

Ситуация выглядела безвыходной. Но раскисать я не собиралась – уже случалось попадать в переделки и похуже. Жизнь научила меня никогда не опускать лапки и бороться за себя до конца. Однажды, лет пятнадцать назад, положение мое уже было так отчаянно, что я даже собиралась покончить с собой. Однако, как видите, жива.

Сейчас, когда мне хотелось рыдать, воспоминания о давних событиях придавали сил и внушали надежду, что все еще может как-нибудь чудесным образом разрешиться.

Это произошло в 1997 году, в самом начале моей карьеры ландшафтного дизайнера… Я как раз вернулась со встречи с первыми в моей жизни заказчиками. Вошла в свою комнату на двенадцатом этаже. Ну как «в свою»? Кроме меня в ней жили еще три провинциальные девчонки, и принадлежала она столичному пединституту, где я оканчивала второй курс, готовясь в преподавательницы русского языка и литературы. Я метнулась в свой угол, отгороженный книжным шкафом и занавесками.