Посадочные огни

– Заткнись, а то открою люк и уроню тебя в космос, лярва. – Амнистированный с осуждением рассматривал огненную гриву бортпроводницы.

– Гражданин, – Маргарита подавилась, поняв, что простыми человеческими словами отморозка не достать, – предъявите ваш билет.

– А то высадишь на следующей остановке? – под хохот тюремных дружков издевался тот.

Маргарите точно вожжа под хвост попала:

– Предъявите билет.

– Может, тебе чё другое предъявить?

Хохот усилился, бортпроводница покраснела, как краснеют люди со светлой, тонкой кожей – до ушей, даже слезы выступили.

Рудобельский понял, что пора вмешаться:

– Слышь, обморок, дама при исполнении, так что не бузи, а то гальюн пойдешь продувать.

– Чё-чё? – Плешивый был слишком пьян, чтобы оценить противника.

– Выйдем. – Волевой голос заставил обладателя татуированных перстней насторожиться.

Маргарита с тележкой оказалась между сторонами конфликта.

Рудобельский вновь откатил тележку, и та опять наехала на пострадавшую ногу Галкиной.

У Маргариты от боли и обиды брызнули слезы, силуэт моряка расплылся.

– Да отойдите, вы! – вместо того чтобы извиниться, рявкнул Рудобельский. Без церемоний оттеснил бортпроводницу, навис над типом с татуированными пальцами, схватил за шиворот, выдернул из кресла и потащил за шторку, за которой находились туалеты. Клевреты лысого проявили корпоративную солидарность, потянулась следом.

– Брателло, Толян, мы с тобой, – обнадежили они приятеля, прилагая усилия, чтобы удержаться на ногах.

Маргарита, придя в себя, обдумывала, как лучше поступить: подсечь замыкающего тележкой или ударить по голове бутылкой. Тогда этот увалень, возможно, справится с двумя.

Моряк и амнистированный к тому времени скрылись за шторкой, двое других вразвалочку приближались к месту разборки.

«Ну и рейс, елки-палки», – подумала близкая к отчаянию Маргарита.

Поминутно оглядываясь на пограничную черту в виде шторки, которая уже вздыбливалась и покачивалась, точно кто-то перепутал ее с боксерской грушей, Галкина собрала бутылки.

Пассажиры, отупевшие в ожидании долгожданного рейса, почти все спали. Те, кто бодрствовал, уже успели не по одному разу приложиться к горячительным напиткам – своим и авиакомпанейским, поэтому все происходящее не очень-то их интересовало.

Собрав бутылки, Галкина одним глазом заглянула за шторку. Два тела, прислоненные к переборке, не подавали признаков жизни. Толян защищал разбитую физиономию от ударов моряка, подставив локти.

Маргарита кошкой прыгнула на Адама и повисла на руке:

– Прекратите, что вы делаете? Вы убьете его!

– Танки клопов не давят, – заверил Адам и стряхнул бортпроводницу.

Маргарита, поняв, что к моряку придется применить радикальные меры, схватила с тележки первую попавшую под руку бутылку и саданула Рудобельского по голове.

Два хука за сутки, не считая ударов судьбы, сделали свое дело – подполковник потерял сознание.

…Лева Звенигородский, наблюдавший за показаниями приборов, с беспокойством покосился на второго пилота Василия Коротких:

– Сходи посмотри, что у них там.

Василий выбрался из кабины и потерял дар речи.

Презрев классовые предрассудки, пассажиры бизнес– и экономкласса рейса Магадан – Москва в едином порыве выстроились гуськом между рядами по всей длине салона авиалайнера. Каждый обнимал талию впередистоящего.

Паровозик из живых тел возглавляла бортпроводница Галкина в шапочке Снегурочки – показывала танцевальные па под мелодию шестидесятых «Еньку».

– «Прыг! Скок!» – Со странным блеском в глазах бледная Маргарита вскидывала безупречной формы ногу. В страшном сне такое не привидится.

– «Туфли надень-ка, – скандировали пассажиры, – как тебе не стыдно спать?»

– Галкина, – зашипел Василий, – ты обалдела? У нас приборы зашкаливают, не можем вывести машину из крена!

– «Славная, милая, смешная «Енька» нас приглашает танцевать», – с легкой одышкой пропела Маргарита.

Далее последовали два прыжка вперед, при которых Маргарита едва не протаранила Василия. Если бы Коротких не попятился, Галкина угодила бы второму пилоту прямо в пах. Такой буйной Василий старшую бортпроводницу еще не видел.

– Марго, – Василий выдернул Галкину из объятий господина в дорогом костюме, – ты в своем уме?

Разочарованный господин упал в кресло и принялся обмахиваться журналом.

– Вот это женщина, – восторгался он, – вот это темперамент! Амазонка! Звезда!

Василий Коротких тем временем втащил звезду в бытовой отсек и поинтересовался:

– Вылететь из авиации хочешь?

– О господи, – фыркнула Маргарита, – и он туда же! Куда вылететь-то?

От бортпроводницы несло алкоголем.

– Да ты, мать, напилась? – Васька вытаращился на Маргариту в надежде, что ошибся.

Нет, не ошибся. Галкина с неподражаемым выражением вытянула редкой породистой формы губы в трубочку и приложила к ним палец:

– Ш-ш-ш!

– Да мне-то что? Мне по барабану, а вот Лева сейчас тебя прищучит как пить дать. Ты у него и так как бельмо на глазу, как кость в горле и как камень в желчном пузыре.

– Слушай, отстань, – сдувшись, попросила Маргарита, – и без тебя тошно.

– Марго, усади паксов, не буди лихо, – посоветовал Василий.