Точка возврата

Столица, Сахалин и мужчины добавили в характер Мелентьевой такие элементы прочности, что Нинку невозможно было отличить от легированной стали, что не мешало ей мечтать о принце.

Как-то после очередного съема девушек, Нинке пришла в голову оригинальная идея одним махом перекрестить моделей в невест. Модельное агентство в срочном порядке было переделано в брачное агентство «Веста».

Теперь Нинэль не несла ответственность за интимную жизнь девушек, да и предложение «лягемте в койку» получало юридические основания.

Благодаря «Весте» в жизни у Нинки все бурлило и кипело.

Несколько раз в месяц игра шла на повышение: организовывались смотрины, накрывались столы, устраивались поездки, завязывалось знакомство или переписка. Потом на понижение: разочарование, расставание, претензии и слезы. Все на нерве, все на пределе чувств.

Нинка беззастенчиво пользовалась служебным положением, лучших кандидатов пропускала «через себя». Всякий раз погружение в любимого было полным.

Когда в Нинкины лапки попался летчик гражданской авиации, она перешла на летный сленг, рассуждала о критическом положении дел в отечественном самолетостроении.

– Авиация должна быть на дотации государства, нельзя взваливать на плечи «паксов», ну, пассажиров, полную стоимость билета, – уверяла она всех подруг и знакомых, – надо удерживать объем перевозок!

Спорить с Нинкой никто не рисковал, поскольку круг друзей и знакомых был далек от проблем авиации.

Потом у Нинки появился перегонщик машин – бывший боец спецназа – и Мелентьева озлобилась на таможню и автодороги России и ближнего зарубежья.

– Нас лишают выбора, – митинговала Нинка, – навязывают отечественные машины, а на самом деле, совершают гражданское насилие.

Названия морских ветров – это было наследство предпоследнего, самого экзотического Нинкиного ухажера. Капитан судна класса «река-море» научил Нинку стишкам: «Чайка ходит по песку – моряку сулит тоску. Если чайка села на воду, жди хорошую погоду», а так же определять время по солнцу, расстояние на глаз и направление ветра обслюнявленным пальцем. Летучку Нинка теперь завершала словами «отбой, всем службам спасибо», пыталась рассуждать о фрахте и морских пиратах.

…Утром Женя пришла будить сына, прижалась губами к щеке – будто по неосторожности поцеловала батарею центрального отопления.

Щеки Темы пунцовели, дыхание было частым и неглубоким, как у испуганной птички.

– Та-ак, – Женя посмотрела на часы: у нее есть минут двадцать. Измерила сыну температуру – тридцать восемь и две.

– Придется вызывать врача.

Тема открыл глаза и захныкал. Женя присела у кроватки:

– Что, сынок, чего ты хочешь?

– Ничего.

– Может, попить?

– Да.

Напоив сына, Женя позвонила в поликлинику и пошла в комнату к Вере Ивановне.

– Мам, Тема заболел. Я врача вызвала, она придет после обеда. Я остаться дома не могу. У нас новый начальник, он меня и так недолюбливает. Так что вы тут сами.

– Начинается. Если начальник новый, то когда успел невзлюбить? И за что?

Ненавидя себя за то, что бросает сына с температурой, Женька хлебала чай под ворчание Веры Ивановны, из последних сил старалась удержаться от пререканий.

Объяснять маме причину нелюбви кризисного управляющего ни времени, ни желания не было. Мама заведомо пребывала в оппозиции, а Женьке хотелось поддержки, и она каждый раз после стычки с самым родным человеком вспоминала анекдот: «Слушай, ты чей друг – мой или медведя?».

Уже схватив с вешалки пальто, Женька вспомнила прогноз погоды – обещали дождь.

Пришлось в пожарном режиме вытаскивать из шкафа брюки, которые к тому же пришлось гладить, и лезть в антресоли за ботинками – сапоги Женька пожалела надевать в такую погоду.

Подставила стул, открыла замок на дверке и увидела куклу: фарфоровое личико было ободрано, один глаз не открывался, кружевную юбку покрывали застарелые, похожие на ржавчину, бурые пятна.

Кукла закачалась перед глазами, Женька с грохотом свалилась со стула. Вера Ивановна опрыскала Женьку водой, привела дочь в чувство. Женька пришла в себя, удивляясь, потерла шишку на макушке…

– Ты как? – поинтересовалась Вера Ивановна, стоя над Женькой с распылителем из-под «Клина».

– Нормально. Ма, достань мне ботинки, пожалуйста.

Вздохнув, как чудовище из сказки «Аленький цветочек», Вера Ивановна

сняла с антресолей коробку с ботинками.

На все ушло еще двадцать драгоценных минут.

На работу Женька мчалась, как нахлестанная, но все равно опоздала на двенадцать минут.

Неслась по заводской территории, не разбирая дороги, на ходу расстегнула куртку, стащила шарф, влетела в здание администрации в расхристанном виде и тут же столкнулась с Халтуриным.

– Черт, – вырвалось у нее.

– Это вы мне? – опешил управляющий.

Женька вставила ключ в замочную скважину, юркнула в кабинет, через секунду сидела за столом так, будто никуда не уходила со вчерашнего дня, и прикидывала свои шансы при новой власти: «Два ноль в пользу статьи 33 Трудового кодекса».

На столе стопками высились приказы. Завод медленно и неудержимо дрейфовал к банкротству и ликвидации.

А до Нового года оставалось три месяца, перспектива вырисовывалась мрачная: люди оставались на праздник без зарплат и пособий. Женьке было страшно представить, что ждет их с мамой и Темой, когда ее уволят.

Глава 5

…Нинэль Мелентьева еще на подиуме обзавелась несколькими полезными принципами.

Один из принципов запрещал пить крепкие спиртные напитки, другой – встречаться с женатыми мужчинами.

Второй принцип часто нарушался, но не по вине Мелентьевой. Мужчины при виде Нинэль прикидывались одинокими, а если обман открывался, то объявляли себя несчастными в браке и поливали жен грязью.

Нинка выслушала за свою недолгую жизнь столько жалоб, что обзавелась третьим принципом – проверять паспорта обольстителей.

Нынешний ухажер Мелентьевой – банкир Сергей Божко – был так стремителен и хорош, что Нинка не успела навести справки. После первого поцелуя у нее подкосились ноги, а когда спохватилась, уже все произошло.

Прислушиваясь к храпу Сергея, Мелентьева обшарила карманы нового знакомого и полистала паспорт. Паспорт оказался перенаселенным.

Четыре брака, один из которых был действующим, повергли Нинку в шок. Правда, наследников у банкира не оказалось, по крайней мере, законных – повезло хоть в этом.