Бразильский сериал

Обратный путь осложнялся еще и узостью тропинки: приходилось идти, тесно прижавшись друг к другу. Наталья снова почувствовала смутное беспокойство от вынужденной близости к едва знакомому мужчине, но исправить ситуацию никак не могла. Дружеская непринужденность, установившаяся в ходе общения, сменилась напряженным молчанием. Наконец они достигли места своего первоначального расположения, и Наталья смогла размять уставшую от непривычной нагрузки спину. Следовало позаботиться о ночлеге, и она устроила из пледов спальное место, принесла Диего одежду и заново перевязала его пострадавшую ногу. Затем из рюкзачка были извлечены и пристегнуты к ее костюму рукава и нижние части штанин. Этот процесс вызвал неподдельный интерес спутника:

– Интересное решение! Никогда такого не видел, – заявил он, когда Наталья облачилась в свой трансформер. – А что еще у вас сумке?

– Смена белья. Хотите посмотреть или померять?

Мужчина расхохотался и выставил перед собой ладони, словно защищаясь:

– Нет спасибо! Простите мое неуместное любопытство. Могу я надеяться, что вы меня еще и накормите? Буду вам бесконечно благодарен!

– С провизией у нас проблем нет, но я бы чувствовала себя куда спокойнее, разведя костер на ночь, – ответила женщина, обводя взглядом берег.

– Вон за тем кустом начинается дорожка, идите по ней, там должны остаться дрова с прошлой поездки. Это недалеко, найдете.

Действительно, куст закрывал довольно широкий проход, который привел сквозь заросли на поляну с аккуратно уложенными в поленницу дровами, накрытыми на случай дождя широченными листьями. Вопрос с костром решился.

Зная, как стремительно здесь темнеет, Наталья носила дрова, пока не решила, что их хватит, чтобы поддерживать огонь до утра. Быстро нащепав лучины, она достала из кармана залитую воском упаковку походных спичек, способных разжечь огонь при любом ветре и дожде. Вскоре пламя весело лизало сложенные пирамидкой дрова, а женщина занялась ужином. Мужчина следил за ее действиями с одобрением во взгляде, досадуя на свою вынужденную пассивность.

– Пабло всегда набирает столько продуктов для поездки? – поинтересовалась она у спутника. – Впечатление такое, что мы могли бы откупиться от племени каннибалов в случае их нападения.

– Про каннибалов не знаю, встречать не приходилось, – с удовольствием поглощая пищу, ответил Диего, – а мы с ним любим поесть. И потом, пусть лучше останутся продукты, чем мы останемся голодными.

– Что ж, логика в этом есть. Скажите, у вас нет аллергии на лекарства? Боль при растяжении усиливается ночью, я могу дать обезболивающую таблетку, чтобы вы лучше спали. Вам нужен отдых.

– Ну, не знаю. Аллергии у меня нет, но так ли нужна таблетка? Хотя я уже начинаю доверять вашим медицинским познаниям, – проворчал мужчина. – Ладно, давайте лекарство.

Прибрав после ужина, Наталья устроилась у костра. Ночь была теплой, огонь требовался не для того, чтобы согреться, а чтобы отогнать древний страх, который таился в глубинах подсознания и с наступлением темноты начинал нашептывать об окружающих человека опасностях ночи. Заглядевшись на языки пламени, женщина не сразу услышала своего спутника.

– Сеньора Наталья! Вы так глубоко ушли в себя, до вас не докричишься! – Диего смотрел на нее, ожидая реакции. – Если не хотите спать, давайте продолжим беседу. Расскажите еще что-нибудь.

– Вот уж нет! – она в ответ рассмеялась. – Ваша очередь говорить. Я до сих пор не услышала про ваши недостатки, а без этого не смогу спокойно заснуть.

– Даже не надейтесь! Я безупречен – мучайтесь теперь от бессонницы! – ее собеседник развеселился.

– А как же обещанная вами благодарность за ужин? – поддела его женщина.

– Да вы ко всему еще злопамятны и корыстны? – с напускным возмущением парировал Диего, веселясь все больше. – Ладно, сдаюсь! Только садитесь ближе: вы спрятались за костром, а я предпочитаю видеть собеседника.

– И чем же вас развлечь, доктор Наталья? Думаю, вам будет не слишком интересно слушать мою биографию. Уж очень мы разные: высокообразованная сеньора и простой работяга, – нарочито насмешливый тон не соответствовал взгляду, внимательно следящему за ее реакцией.

– Биография – это сухие факты, а я хочу узнать живого человека: его воспоминания, мысли, эмоции. Что вам больше всего запомнилось из детства? Какие люди повлияли на вашу жизнь? Какие события оставили самый яркий след? Я уже поняла, что вы увлечены своей работой, но как вы пришли к своей профессии? Рассказывайте, что хотите. Говорите, прежде всего, о том, что вам самому интересно. И не прибедняйтесь – для «простого работяги» у вас очень разнообразные познания, а это пробуждает мое любопытство. К тому же вы неплохо говорите по-английски, а в Бразилии, как я поняла, даже в сфере туризма далеко не все владеют языками. Так с чего начнем: с детства, с иностранных языков, с вашей необычной татуировки? У вас есть выбор.

– Я уже раскаиваюсь, что пошел на откровенный разговор, – смеясь, ответил Диего. – Женское любопытство безгранично! Боюсь, вы не позволите мне уснуть, пока не раскопаете все подробности моей жизни. Пожалуй, начну с детства – так у меня появится шанс вас усыпить, – мужчина расположился поудобнее и задумался, перебирая в памяти давние события. Сначала картины далеких лет казались обрывочными кадрами старой кинохроники – такими же нечеткими, черно-белыми, обрывочными – но постепенно наполнялись цветом и, как мозаика, из разрозненных фрагментов складывались в цельную историю.

– Я плохо помню раннее детство, всего лишь несколько бытовых сцен: сестра кормит птицу во дворе, брат сидит над уроками (в поселке была школа для детей рабочих), мама развешивает белье после стирки. Мама была очень красивой, даже седая прядь в густых смоляно-черных волосах не старила ее, а маленький шрам на щеке был почти незаметен. Однажды я увидел, как отец целовал этот шрам. Как они смотрели друг на друга в тот миг – забыть невозможно! Лишь много лет спустя я осознал, что бывает любовь, которую не могут разрушить никакие невзгоды. Вот такая страсть была у моих родителей. Отец работал в шахте. Он был крупным и сильным мужчиной, любая работа давалась ему легко, да и руки у него были, что называется золотые. Помню деревянную лошадку, которую он для меня выстругал, – настоящее чудо! Помню, что уходил он очень рано, а возвращался поздно, и самым счастливым временем для меня был ужин, когда он сажал меня на колени, неспешно ел и терпеливо выслушивал всех нас, вникая в дневные заботы каждого. Даже не верится, что все это было со мной, столько лет пролетело, – Диего смотрел прямо перед собой, но берег залива, пламя костра и сидящая рядом женщина – все это было заслонено картинами далекого прошлого.

– Счастье оказалось недолгим. Мне исполнилось девять лет, когда в поселок пришла беда: эпидемия нещадно косила и взрослых и детей. Не знаю, что это была за болезнь и откуда она появилась, но две трети населения оказались на кладбище. Я потерял всю семью, сам выжил каким-то чудом, от слабости не стоял на ногах. Пабло тогда лишился двух братьев, и его родители приютили меня. Теперь вы знаете, что у нашей дружбы долгая история, – мужчина взглянул на спутницу, внимательно слушавшую его. – Не надоели мои россказни? Может, пора спать?

– Что вы! – откликнулась Наталья. – Вы замечательный рассказчик, я словно сама вижу все, о чем вы говорите! Если вы не устали, продолжайте, пожалуйста!

– С чего бы мне устать? Всего лишь языком мелю – разве это работа? – взмах руки словно подчеркнул пренебрежительное отношение к разговору как виду деятельности. – Нет, вы не подумайте, – торопливо добавил Диего, боясь быть неправильно понятым, – я не хочу принизить вашу профессию – она требует упорного труда, больших знаний. Всего лишь хочу сказать, что простая беседа не идет ни в какое сравнение с усилиями, затраченными в любом деле.

Наталья склонила голову, скрывая улыбку. Ей пришло на ум, что поспешным извинением ее собеседник хочет избежать конфликта, подобного вчерашнему. Что ж, выходка, за которую она сама себя корила, дала результат – мужчина стал аккуратнее в выражениях.

– Вы остановились на том, как сдружились с Пабло, – попыталась она подтолкнуть продолжение рассказа. – Впрочем, если вы устали, действительно давайте спать. Вам нужно отдохнуть перед предстоящим завтра возвращением. Как нога, не беспокоит?

– Не волнуйтесь, немного ноет, не более того. Думаю, ваше лекарство помогло. Да и сон теперь не идет, взбудоражили меня эти воспоминания. Я очень давно не думал о прошлом, не думал, не говорил. А ведь оно никуда не делось, жило во мне все эти годы… – В неверном свете колеблющихся языков пламени черты лица казались более резкими, да и настроение рассказчика изменилось от несколько легкомысленной веселости к суровой серьезности. – Знаете, я даже рад, что вы меня встряхнули, заставили вспомнить давние времена. Так на чем же я остановился? Ах, да! Семья Пабло. Свой кулинарный талант мой друг, несомненно, унаследовал от матери: донна Жулия готовила бесподобно. Эти люди не только спасли мне жизнь, они стали моей семьей, отказавшись отдать меня в приют, и буквально заставили продолжить учебу в местной школе. Нам было лет по одиннадцать-двенадцать, когда к нашей компании присоединился Жозе Франсиско. Пабло с детства был острым на язык и частенько провоцировал конфликты, давая работу моим кулакам. Зато Жозе Франсиско обладал несомненным даром переговорщика, ему удавалось примирить самых злых противников, да еще выгадать при этом что-нибудь для себя. Его отец имел несколько магазинчиков в поселках, подобных нашему, и был недоволен, что сын водится с беднотой. Позже он понял, что его отпрыск в нашем лице получил физическую защиту, и стал снисходительнее. Со временем наши пути все равно разошлись, Жозе Франсиско женился на хорошем приданом, стал землевладельцем и хозяином отеля, но в память о нашей юности иногда использует свое мастерство адвоката, как в случае нашего с вами недоразумения, – Диего улыбнулся.

– Заботами новых родителей я окреп после болезни настолько, что стал выглядеть старше своего возраста. В скором времени это дало мне возможность подрабатывать, чтобы не сидеть на шее у людей, принявших меня в свой дом. Сначала это были гроши за доставку почты, разгрузку товара в местном магазинчике и за прочие мелкие поручения. Но в четырнадцать лет, когда я вытянулся и начал бриться, пошел в управление шахты и самым решительным басом потребовал взять меня на работу, прибавив себе два года. Я знал, что мастер там новый, людей еще не знает, а начальство требует от него повысить выработку. Когда он усомнился, стоит ли брать малолетку, я убедил его, переломив рукоятку стоявшей в углу кирки. Он взял меня, но вычел из первой зарплаты за испорченный инструмент.

А примерно через полгода меня заметил старик Вальтер, – Диего замолчал, вглядываясь в прошлое. Глаза его блестели. – Странно, сейчас я много старше него тогдашнего, но он так и остался для меня стариком Вальтером. Он был горным инженером и в его ведении находились еще несколько шахт кроме нашей, так что в поселке он бывал мало, ни с кем вне работы не общался. Не знаю, почему он обратил на меня внимание, но жизнь моя с этого момента круто изменилась. Видимо, старик Вальтер что-то разглядел во мне, чего я сам о себе еще не знал. Он предложил мне учиться. Я упоминал, что в поселке была школа, так вот, после эпидемии из учителей в ней остался только приходский священник, отец Николас. Конечно, он старался, как мог, но нельзя требовать от человека больше, чем он может дать. Хорошо уже, что мы научились читать, писать и считать, получили представление об истории и географии.

Конечно, о поступлении в университет речи не было, думаю, у старика созрела потребность передать кому-нибудь свои знания и опыт, а я просто вовремя подвернулся. Не могу сказать, что с ним было легко – напротив, он мог вспылить из-за пустяка, наорать, выгнать прочь, не закончив объяснение. Зато он искренне радовался каждому успеху и старался вложить в меня все, что знал сам, а профессионалом он был высококлассным. Три года Вальтер занимался со мной: учил немецкому, чтобы я мог использовать его книги по горному делу, растолковывал все, что наработал за долгие годы труда, заставлял на практике проверять и применять полученные знания.

Никто никогда не слышал о его семье и не представлял, что привело его в Бразилию, да еще в наше захолустье. Однажды, когда он вернулся в поселок после нескольких дней отсутствия, я пришел к нему после работы заниматься. Дверь была приоткрыта, на стук и зов ответа не последовало. Войдя внутрь, я застал старика сидящим за столом – он был мертвецки пьян. Уронив голову на руки, он забылся беспокойным сном, периодически вскрикивая или всхлипывая, и время от времени что-то невнятно бормотал. Я перетащил его на кровать и попытался забрать зажатую в руке фотографию, но тут он внезапно сел, открыл глаза и закричал: «Нет! Нет! Это все, что у меня осталось! – потом завалился на подушку и заплакал, – Всех, всех, даже малютку Габи… Никого не пощадили…». Вальтер постепенно затих, с трудом я разобрал только что-то о «проклятых наци» и «никуда не убежать». Когда, наконец, его сон стал спокойнее, и рука разжалась, я смог взглянуть на снимок. Это была старая семейная фотография; впереди стояли два очень серьезных мальчика в коротких штанишках, на вид лет пяти и трех, и забавно таращились в объектив. В кресле сидела женщина с красиво вьющимися темными волосами и держала на руках девочку не старше года. Белоснежный воротничок подчеркивал смуглость счастливо улыбавшейся матери. Рядом с женщиной, положив руку ей на плечо, стоял мужчина в солидном костюме. В его горделивом лице я с трудом узнал черты своего учителя. Жизнь обошлась с ним жестоко, превратив в измученного одинокого человека, у которого осталась только его работа. Пару дней он приходил в себя. Когда я отважился спросить, о чем были слова «никуда не убежать», он посмотрел на меня потухшим взглядом и ответил: «От своего прошлого не убежишь». Я так и не узнал, какое событие или встреча привели старика Вальтера в это состояние, но с тех пор он стал выпивать, все чаще и чаще. В конце концов, его старое сердце не выдержало. Похоронив учителя, я разобрал его бумаги, оставил кое-что из книг на хранение Пабло и отправился путешествовать. У мастера я уже был на хорошем счету, и он предлагал остаться на шахте, даже обещал прибавку, но мне хотелось побродить по свету, а когда еще это делать, если не молодости.

Диего умолк. Погрузившись в воспоминания, он словно стал моложе, теперь Наталья отчетливо представляла, как он выглядел в те далекие годы. Она была зачарована рассказом и даже затаила дыхание, чтобы не спугнуть возникшее настроение, но ее спутник глубоко вздохнул и, вернувшись к действительности, уже совершенно иным тоном заметил:

– Однако, заболтались мы тут, а вставать предстоит рано. Все, спокойной ночи! – он демонстративно отвернулся от собеседницы, поуютнее закутался в плед и вскоре действительно уснул. Женщина еще немного посидела у костра, однако время и в самом деле было позднее, предстояло решить проблему ночлега.

Все дело в том, что Наталья все пледы использовала, чтобы обеспечить максимальный комфорт пострадавшему мужчине. Теперь оставался только один вариант – лечь к нему под бочок, в противном случае спать придется прямо на песке. Чертыхнувшись в свой собственный адрес, она прислушалась к мерному дыханию спящего человека и, подкинув пару поленьев в костер, выбрала для сна тесное соседство.

Диего всегда быстро переходил от сна к бодрствованию, ясно осознавая, где находится, и что происходило до погружения в сон. С возрастом он научился с благодарностью принимать каждый отпущенный ему день и встречать его улыбкой. Вот и теперь он сразу вспомнил события вчерашнего дня, ощутил легкую ноющую боль в ноге и улыбнулся солнечным лучам, позолотившим вершину острова. Но одновременно с этим пришло ощущение какой-то непривычной тяжести на плече – повернувшись, мужчина увидел голову своей спутницы, которая безмятежно спала. Видимо, спасаясь от ночной прохлады, Наталья прижалась к нему, а уже потом, во сне, обхватила рукой и положила голову на плечо. Диего быстро сообразил, сколько пледов было взято и использовано для его удобства, и едва не рассмеялся, но сдержался, чтобы не разбудить женщину. Ее огненно-рыжие волосы растрепались за ночь и закрыли лицо, он бережно отодвинул пряди и нежно коснулся щеки. Наталья беспокойно шевельнулась и, промычав что-то сквозь сон, открыла глаза, пытаясь осознать происходящее. Ситуация привела ее в состояние крайнего смущения: спать в обнимку с посторонним мужчиной никак не входило в ее понимание нормы, а веселые искорки в его глазах и вовсе вогнали женщину в краску.

– Ай-ай-ай, доктор Наталья! И как же понимать ваше поведение? Вы решили соблазнить своего беззащитного пациента? – Диего от души веселился за ее счет, и это выводило из равновесия еще больше. Она сердито встала, стряхивая остатки сна. Очень хотелось ответить резкостью, но обращение «доктор» напомнило о более важных вещах:

– Надеюсь, вашей ноге лучше? – сухо осведомилась женщина. – Вы говорили, что нам предстоит рано отправляться в обратный путь. Скажите, у меня будет десять минут, привести себя в порядок?

– Да, конечно, – откликнулся спутник, – прилив уже начался, надо уходить по высокой воде, потом будет сложнее – придется ловить волну.

Сборы не заняли много времени. Наталья подставила плечо мужчине, опасаясь за состояние пострадавшей ноги, помогла ему занять капитанское место в катере. Дорога проходила в молчании, наконец, Диего не выдержал:

– Да скажите же вы хоть что-нибудь! Я начинаю беспокоиться, что опять провинился перед вами!

– Не волнуйтесь, все в порядке, – грустно ответила спутница. – Я просто не выспалась, и вообще у меня какое-то странное ощущение нереальности происходящего: сказочный остров, который я больше не увижу, фантастическая яркость природы, океан… Мне будет трудно расстаться с Бразилией, но надо возвращаться домой, – она слабо улыбнулась.

– И сколько еще вы у нас пробудете?

– Через пять дней мой самолет, так что времени совсем немного: искупаться, купить подарки близким и пора собирать вещички! – при воспоминании о провожавшей ее сестре Наталья улыбнулась. – Придется мне снова наведаться на Garcia d’Avila, сестра очень любит крупные яркие украшения и умеет их носить, что немаловажно.

Диего сосредоточенно молчал, продолжая управлять катером. Женщина встревожилась:

– У вас все нормально, нога не беспокоит? Теперь что-то вы затихли.

– Спокойно, доктор Наталья, – рассмеялся спутник и не упустил случая поддеть ее, – не переживайте, вам не придется тащить меня на себе до дома, Пабло об этом позаботится.

– Вот уж правду говорят: с кем поведешься, от того и наберешься, – подхватила собеседница. – У вас язык не менее острый, чем у вашего друга.

Шутка разрядила обстановку, остаток пути спутники обменивались короткими ничего не значащими замечаниями, маскируя внезапно возникшее тоскливое беспокойство от предстоящего расставания. Приближаясь к берегу, они увидели на причале Пабло: тот махал руками, подпрыгивал и метался в разные стороны.