Григорий без отчества Бабочкин

Только он всё равно ко мне цепляется с самого утра. ||

? В общем, я тогда бежал и крутил в голове свои вечные мысли – о папе. И это меня подстёгивало. Я твердил себе, что выполню программу действий, а может, и перевыполню. В конце концов, сверхчеловек я или кто? Но из-за этого проклятого кроссовка у меня постоянно сбивался темп, и я быстро выдохся. Подумал даже, а может, ну его – этот план? Всё равно о нём никто, кроме меня, не знает! И уже по-настоящему решил смалодушничать, но тут на стадион пришёл Гера.

Вообще, конечно, странная история: Гера и стадион! Никогда его здесь не видел. Я хотел поздороваться, но так разволновался, что вместо обычного человеческого «привет» выдал что-то не по-человечески идиотское. Бабочкин, по-моему, даже не разобрал, что я там промямлил. И стал бегать.

И я стал. Точнее, я уже и так бегал и просто побежал со всех ног. Забыл обо всём на свете, и про папу, и про Геру, и, конечно же, про дыхание. У меня даже сейчас, когда вспоминаю, оно сразу пропадает. А бег без дыхания – это же как хоккей без клюшки. Ну как-то так. Гера бы понял. ||

? Пойду всё-таки порежу помидоры. Подышу как следует. ||

? Помидоры порезал, огурцы помыл, подышал. Это мой обычный принцип действий во время паники.

А в беге принцип такой: чем ровнее дышишь – тем дольше бежишь. А чтобы ровно дышать, нужно контролировать каждый вдох и выдох. Один раз пропустишь, и всё, сердце сразу – бах-бах – греметь начинает. А если дышать правильно, бьётся спокойно, как будто плавает под музыку.

Кстати, многие под музыку бегают. Тот же Гера, я заметил. А я так не могу. Я из-за музыки дыхания вообще не слышу.

А вот под Есенина очень даже могу! Просто бегу и читаю. Строчка – вдох, строчка – выдох.

Но когда мы с Герой бежали, у меня все стихи из головы вылетели. Я думал только о том, что скажу, если мы вдруг поравняемся. Не молчать же, в самом деле. Стадион – это тебе не школа.

Не знаю, может, я поэтому так гнал, как ошалевший антилоп. А ягуар Гера гнался за мной по пятам. Ну конечно, он же хоккеист. Ракета! Ему такого, как я, обогнать – раз плюнуть.

Но и остановиться я тоже не мог. Это же сразу позор и смена школы. Мг, в начале года! Лучше уж монастырь тогда, хотя и это – тоже нет, потому что родители.

В общем, пока я размышлял, как пробежать хотя бы ещё круг и не задохнуться первым, неожиданно вспомнил вот что:

Если вы есть – будьте первыми,
Первыми, кем бы вы ни были.

Я не знаю, это такое чувство… Буквально только что я просто-напросто задыхался, а через минуту задышал полными лёгкими. Как будто к ним кислородный баллон подключили. Дамы и умирающие господа, его высочество Допинг – Роберт Рождественский. Пара строк и никакой химии.

Первыми будьте и только!
Пенными, как моря.

А дальше я уже бежал и ни о чём не думал. Только чувствовал, как кроссовки ударяются об асфальт. И под коленями гуляет ветер.

А вы трусливых не слушайте,
Вы их сдуйте как пену.
Если вы есть – будьте лучшими,
Если вы есть – будьте первыми!

Смешно, но я ведь даже не сразу понял, что Гера больше не бежит. Потом смотрю, а он на лавке сидит – шнурки завязывает.

Вот поэтому кроссовки должны быть только на липучках. Чтобы никогда не сдаваться. ||

? А вообще, если меня спросят, какая на вкус победа, то я отвечу – солёная. Я ведь так обрадовался, что губу до крови прокусил. Или это были слёзы? ||

? А что? Олимпийские чемпионы тоже плачут во время награждения. Так чем я хуже? ||

? Я же мало того что лишние круги накрутил, так ещё восемьдесят шесть раз отжался. И всё это на глазах у Геры.

Да, я крут. Но не тщеславен! ||

? Ну правда… Я хотел просто подойти и сказать ему про кроссовки. Про шнурки эти… чтобы не расстраивался. А потом смотрю, а никаких шнурков там нет. Липучки. Липучечки.

Йе-е-ес! Я бессмертен! ||

? Конечно, я своего превосходства никак не проявил. И даже не собирался! Зачем, когда у человека и так достоинство пострадало. Просто прошёл мимо. А он мне такой в спину:

– Слава китайскому коммунизму!

Смешно, да? Вообще-то проигрывать тоже надо уметь. Особенно тем, кто и так в непроходящем выигрыше. ||

? А может, он это вообще не мне сказал? Я до сих пор не понял, при чём здесь китайцы. ||

? У меня же вроде глаза не узкие? Или узкие? Вот только этого ещё не хватало! ?

Глава 3. Мир, труд, май

Б

? Всё! Я теперь понял, где видел этого чудика. А то всё смотрю на него и думаю: кого же он мне напоминает?

Сначала на Добби[13 - Домовой эльф из серии романов о Гарри Поттере, написанной Дж. К. Роулинг с 1997 по 2007 год.] грешил. Ну серьёзно, прямо до боли знакомые уши! А потом у нас уборка случилась. И мать вытащила из кладовки старые фотоальбомы.

Я сначала к ним даже прикасаться не хотел. Понятно, там же на каждой странице – он. А мать вдруг такая:

– Ой, смотри: здесь же полно твоих детских фотографий. Давай вместе посмотрим!

Но я сказал:

– Спасибо, я как-нибудь сам! – И закрылся с этим хламьём в комнате. Притом на два оборота!

На два, потому что я свою мать знаю. Для неё закрытая дверь – это далеко не намёк, а, наоборот, сигнал к действию. Только уединишься – всё, тут же начинается: «Ой, я тут стирать собралась – давай и твоё закину!», «Ах, я там новый салатик сочинила, будешь?», «Сынкин, ну что ты вечно в этой комнате сидишь? Пойдём, что ли, чаю попьём!»

«Сынкин»! А-а-а! Как же она меня бесит!

В общем, я те альбомы под кровать запихнул. А сам уселся за «болталку». Уж не знаю, как так вышло, но для меня теперь этот дневник – что-то вместо зависимости. Вместо, потому что у меня натура такая. Я в этой жизни ни от кого и ни от чего не завишу, даже от смартфона! Вот уж чем-чем, а этим я вообще никогда не страдал. Чатики, топики. Серьёзно, это не про меня вообще. Я же спортсмен. У нас в жизни одна зависимость – от успеха. А остальное – это так, слабость характера.

Но с дневником, конечно, странно получилось. Я же, если вспомнить, его вообще вести не хотел, а потом раз – и втянулся. Прямо приклеился к нему. Или он ко мне? Как будто живой человек какой-то!

Хотя на самом деле – в этом-то и суть, что он не живой и даже не человек. Говори что хочешь – он тебе сло?ва в ответ не скажет. Это же идеальный друг, получается!

Плохо только, что планшет прятать приходится. Из-за матери. Вообще, да? Лучшего друга – и под кровать. Там же пылища!

Вообще, я его и не прячу особо. Потому что, давайте будем откровенны, «под кровать» – это так себе тайник, сомнительный. Особенно если ваша мать такая, как моя, – безграничная, в плане своей вездесущести. О нерушимости территориальных границ она если и слышала, то в каком-то давно забытом сне.

А про неприкосновенность чужого имущества я вообще молчу! У неё, видите ли, своя декларация ведения домашнего хозяйства. И если мне что-то не нравится, то я могу добиваться статуса беженца и просить политического убежища у бабушки. Мне прямо так и сказали, без всяких там дипломатических сантиментов: