Сердце Сайверии

Его слова больно укололи. Кровь отлила от лица. Сколько раз мы уже переносили этот разговор? Еще на втором курсе я хотела познакомить Адама с родителями, но он все время находил отговорки. То мы не могли определиться с датой, то, когда определялись, его планы неожиданно менялись за несколько дней до назначенной встречи. А в последний раз решили отложить все до окончания академии, так как Адаму хотелось быть уверенным, что он сможет обо мне позаботиться. Одно дело студент, другое – специалист с дипломом.

С ужасающей ясностью я поняла: Адам не хотел говорить близким о нас ни тогда, ни сейчас.

– Так будет лучше прежде всего для тебя, – мягче добавил он, и его рука опустилась на мою.

Кожу будто опалило огнем. Я вздрогнула и резко встала. Запоздало ко мне пришло понимание, что мы встречались, пока Адаму это было удобно. Сейчас он поедет на практику и найдет там еще одну глупышку, которая будет помогать ему «строить карьеру», а я… Я теперь бесполезна. Голос разума звучал четко и ясно: пока Адам не сделал это первым, нужно самой поставить точку. Иначе к концу дня от моей гордости ничего не останется.

– Тогда между нами все кончено! – выпалила я, но не двинулась с места.

Ноги будто приросли к полу. Часть меня все еще надеялась, что Адам передумает, поймет, какую ошибку совершает. Но вместо всего вышеперечисленного он с облегчением вздохнул. Как пациент после болезненной процедуры, когда самое сложное осталось позади.

Нашим отношениям пришел конец. Слезы норовили прочертить дорожки по щекам. Я задрала подбородок, приказывая себе собраться. Нельзя плакать! Только не у Адама на глазах. Цепляясь за злость и обиду, я выбежала на улицу. Останавливать, догонять и тем более волноваться о том, как я доберусь в таком состоянии домой, никто не стал.

Глава 2

Можно было нанять магобиль, но я боялась, что не сдержусь и разрыдаюсь прямо на глазах у незнакомого водителя. Вместо этого решила пройтись. Прогулка быстрым шагом отвлекла от тяжелых мыслей. Ветер нещадно трепал мои волосы, и несколько локонов выбилось из-под шляпки. Домой я вбежала взмыленная и растрепанная.

– Кайли, детка, почему так долго? – из гостиной выглянула мама.

Тихий всхлип вырвался из груди, я зажала рот рукой и сорвалась с места. Лестница, коридор, дверь!

– Кайли, да что стряслось? – донесся голос мамы.

Я была слишком расстроена, чтобы говорить. Вбежав в комнату, первым делом закрылась на замок и выдохнула. Но облегчения не почувствовала. Внутри что-то треснуло, сломалось. Слезы потекли по щекам. Моя мечта рухнула. Любимый человек бросил… Вспомнилось, как я помогала, а порой и делала за Адама исследовательские работы, писала рефераты и радовалась случаю лишний раз остаться вдвоем после занятий и отработать заклинания. Боги, я была такой наивной!

Рухнув на кровать, уткнулась лицом в подушку.

– Детка, ты… ты не сдала? – донеслось из-за двери.

Самое ужасное, что в голосе мамы мне послышалась надежда. Ну конечно, они с отцом хотели, чтобы я вышла замуж и как украшение какого-нибудь особняка бродила по пустым гостиным и слушалась мужа.

Зная, что так просто мама не уйдет, я крикнула:

– Пожалуйста, дай мне побыть одной.

– Я буду в гостиной, если захочешь поговорить. И, милая, все, что ни делается, – все к лучшему.

Предаться отчаянию мне не дала одна мысль: больно быстро мама оставила попытки прорваться ко мне в спальню. Я шмыгнула носом и, встав с кровати, подошла к окну. Из бокового входа для слуг, словно испуганный воробей, вылетел мальчишка и побежал в здание напротив. Там располагался офис отца, где он вел адвокатскую практику. Обычное старое здание с белыми ставнями и странной вывеской, гласящей: «Адвокатская контора К. Белл». А странная она была потому, что когда папа только-только оформил все документы для частной практики, мама была беременна, и он заранее приготовил место под подпись «и сын». Вот так решил сэкономить, чтобы через двадцать лет не заказывать новую вывеску, а подправить старую. Папа всегда был прижимист в деньгах. Сказывалось бедное детство. Я вытерла слезы. Увы, с конторой «К. Белл и сын» не сложилось. Родилась я. И родовое имя впервые передали девочке. Так Кайл превратился в Кайли.

Прошло много лет. Отец оправился от удара и, едва мне стукнуло восемнадцать, заговорил о замужестве. И даже кандидата подходящего нашел. Адвоката Руфуса Сплита, из знатной, но обедневшей семьи. Вывеска плавно должна была превратиться в «Белл и Сплит». Вот только одного папа не учел: у меня тоже имелись мечты. Стать целительницей, выйти замуж по любви. А Руфус если и вызывал интерес, то исключительно профессиональный. У меня руки чесались каждый раз при встрече хлопнуть его по спине и попробовать исправить сколиоз. Пока размышляла о своем, мальчишка метнулся из конторы с ответом.

– Что же мне делать? – прошептала я.

Родители явно что-то замышляли. Отец не станет ждать, пока я буду проходить повторную отработку в академии. Он попытается продавить меня, как адвокат, почувствовавший, что свидетель его противника растерян и слаб.

Права архимагесса Тутти: слезами делу не поможешь. Потом буду плакать над разбитым сердцем, а сейчас нужно продумать план действий. Расправив складки на платье, я села за письменный стол и принялась составлять список целителей, которые вели частную практику в Лансборо. Если где и искать работу помощницей, то здесь, в столице королевства. От больниц пришлось отказаться, там сейчас полно моих бывших сокурсников. Встречаться с ними не хотелось, да и платили в государственных учреждениях мало.

Спустя час я вложила список в сумку.

К ужину я спускалась, обретя некое подобие душевного равновесия и уверенности в своих силах.

– Кайли, как хорошо, что ты пришла, а к нам Руфус зашел, – лучезарно улыбнулась мама.

Подле нее сидел помощник отца. Все такой же худощавый, в твидовом костюме и очках в роговой оправе. Руфусу было всего двадцать семь, а выглядел он на все пятьдесят. Спина как вопросительный знак, волосы жидкие, пальцы тонкие, узловатые, улыбка вымученная. И с таким прожить до конца дней? Я вздрогнула и посмотрела на маму: интересно, за что они с отцом так меня не любят?

Засаду я, конечно, ожидала, но как минимум завтра. Хотя учитывая главное правило моего отца «куй железо, пока горячо», удивительно, что они втроем не поджидали меня у выхода из академии.

– Добрый вечер, Кайли. – Руфус встал с дивана и с самым невинным видом спросил: – Слышал, у вас сегодня был экзамен, как все прошло?

– Не так, как хотелось бы, – уклончиво ответила я и повернулась к маме: – Мы можем поговорить наедине?

– Ах, доченька, конечно. Но уже после ужина. Руфус и Кайл, должно быть, умирают с голоду.

– Должен сказать, ничто так не пробуждает аппетит, как дележ имущества между наследниками, – пошутил помощник отца и рассмеялся.

Тихо, скрипуче, точно пытался откашляться. Мама присоединилась к нему скорее из вежливости. Одна я стояла с недоумением на лице.

– Итак, где же ужин? – потирая в предвкушении руки, появился отец.

Я нахмурилась. Он был одет в свой любимый костюм, а на манжетах рубашки блеснули изумрудные запонки, которые он надевал «на удачу» во время самых сложных судебных разбирательств. Почуяв неладное, я снова посмотрела на маму и отметила, что ее платье слишком нарядное для обычного семейного ужина. Мелькнула догадка, а не собирается ли Руфус сделать мне предложение прямо сегодня за ужином?!

Сглотнув, я попятилась к выходу, но путь к отступлению преградила служанка.

– Ужин подан.

Есть хотелось ужасно. За весь день я выпила только чашку кофе. Утром слишком волновалась перед экзаменом, а потом мне было уже не до еды. Даже чай в кафе остался нетронутым. Но я все равно решила отделаться от неловкого ужина в компании Руфуса.

– Знаете, я неважно себя чувствую…

– Дорогая, тебе следует внимательнее относиться к своему здоровью, – перебила мама и, подхватив меня под руку, повела в столовую. – Ты сильно похудела из-за подготовки к экзаменам.

Нос уловил аромат свежего хлеба и специй. Противиться было выше моих сил, и я все же присоединилась к ужину. Отец и Руфус говорили о делах, мама разбавляла адвокатские истории рассуждениями о последних представлениях в театре и художественных выставках. Несколько раз она пыталась втянуть меня в общую беседу, но я отвечала односложно, без энтузиазма.

После десерта отец и Руфус пошли в кабинет. Я же, почувствовав, что опасность миновала, хотела уйти к себе, но мама меня остановила.

– Не так быстро, милая. Как прошел твой день?

Я задумалась, стоит ли обсудить мой провал на экзамене только с ней. Может, так будет лучше? Она сама поговорит с папой, смягчив острые углы. Он, конечно же, разозлится, но к утру остынет. Затем пару дней поворчит, и все наладится.

В гостиной я рассказала маме про свои планы следующий год работать на частного целителя и попросила помощи. Она терпеливо меня выслушала, а затем вынесла вердикт:

– Это ужасная затея, Кайли. Отец никогда ее не одобрит.

– Но почему? Я позабочусь обо всем сама.

– Как ты не поймешь? Не для того он почти двадцать пять лет работал на износ и вытягивал самые провальные судебные дела, чтобы его дочь работала, прости Светлоокая, секретаршей!

– Не секретаршей, а помощницей целителя, – поправила я.