Один год жизни

Всё еще широко улыбаясь (у меня даже щеки порозовели от хорошего настроения и слишком хорошего отопления), я уже надевала ботинки, когда вздрогнула от того, что обнаружила в десяти шагах от себя старшего Олдриджа. По-видимому, он давно наблюдал за мной, и наверняка со стороны я могла показаться ему глупо улыбающейся самой себе идиоткой.

– Добрый вечер, – поняв, что я его заметила, поздоровался Олдридж.

– Добрый вечер, – отозвалась я, слегка приподняв голову, и в этот момент в дверь раздался звонок. Джонатан молниеносно вылетел из соседней гостиной и направился к двери.

– Вы сегодня улыбаетесь, – заметил Роланд, с любопытством рассматривая мою фигуру. Я была уверена в том, что на его фоне выгляжу ужасно и, почему-то, это веселило меня еще сильнее. Он стоял передо мной в идеально подобранном гардеробе от Армани: черная рубашка, брюки и туфли, на правой руке шикарные коллекционные часы, которые наверняка стоят не менее пары тысяч долларов. От него пахло лучшим мужским одеколоном, его волосы, не затронутые страшно-модными прическами, были уложены достаточно ровно, но при этом создавалось впечатление, словно он до них сегодня дотрагивался только утром, и-то из-за острой необходимости почесать затылок. Я же стояла перед ним в скромном плаще пятилетней давности, который до сих пор существовал лишь за счет маминых внутренних стежков, в обыкновенных темных джинсах и купленных прошлой весной ботинках, которые я рассчитывала проносить еще минимум три сезона, прежде чем они успеют расклеиться. Волосы же у меня были далеко не искусно распущены, и пахло от меня только мной – никаких духов или туалетной воды, которая закончилась у меня еще три недели назад, благодаря стараниям трудолюбивых сестер.

Интересно, если бы я случайно разбила его часы, он бы принял в качестве расплаты мою почку? Подумав об этом, я улыбнулась сама себе, но так как в этот момент я смотрела на него, он принял мою улыбку на свой счет и из вежливости решил улыбнуться в ответ.

– Просто неплохое настроение, – пояснила я.

– Какая древность, – раздался высокомерный женский голос за моей спиной и я, приняв подобное замечание на свой счет, не прекращая улыбаться, обернулась на входную дверь. – Роланд, ты решил украсить свой палисадник раритетным велосипедом? И сколько же он стоил? Хочу себе такой же.

– Это транспортное средство принадлежит новой няни Мартина, – заметил Джонатан, имея в виду Доротею, параллельно помогая Кэрол снять шикарный плащ от Барбери.

– А, так это Ваш, – обратилась блондинка ко мне, после чего её внимание к “раритетной” вещице резко упало. – Очень… Мило.

“Точно милее Ваших новых сисек”, – хотела заметить я, но решила не терять рабочее место из-за силикона, который принадлежал даже не мне. Я была уверена в том, что блондинка увеличила себе грудь хирургическим путем – на собеседовании её сиськи выглядели как две новогодние мандаринки. Роланд точно должен был оценить старания этой девушки!

Из-за мыслей о мандаринах я снова улыбнулась.

– Желаю вам приятного вечера, – обратилась я сразу ко всем присутствующим, после чего самостоятельно открыла себе дверь, не дав Джонатану даже шанса добраться до дверной ручки быстрее меня.

– Да-да, – хмыкнула блондинка.

– До завтра, – каким-то странно-вкрадчивым тоном отозвался Олдридж, но я уже не видела его лица, так что не могу предположить, о чем он думал в момент своего ответа.

На ужин у нас был рис с тушеной фасолью. Конечно не пир, но и не худший вариант. Худший вариант ожидал нас через пару дней, когда денег ни у кого из семьи не останется, а до ближайшей зарплаты, коей являлась зарплата Эмилии, необходимо будет протянуть еще девять дней.

– Всё потому, что у нас адвокатша, а у этой Джудит хренов адвокат, – заключил отец, прожевывая разварившийся рис.

– Дерек! – возмутилась мама.

– А дедушка сказал “хренов”, – своевременно заметил Дин.

– Я же просила не выражаться при детях.

– Нет, серьезно, она совершенно не смыслит в своем деле. Ведь она адвокат, а не ветеринар, если я не ошибаюсь? Вроде как пытается защищать наши права, а отвлекается на то, чтобы заглянуть нам в рот. Точнее в карманы. Вытрясла всё до гроша и еще просит. Если хорошенько подумать, её саму можно судить, за безответственное отношение к собственной работе, вследствие чего, в буквальном смысле этого слова, страдают её же клиенты – обычные люди, имеющие несчастье связаться с этой особой. Я вам говорю, если бы она была мужиком – всё было бы в порядке.

– После данного монолога тебя самого могли бы привлечь к ответственности ярые представительницы феминизма, – заметила Эмилия.

– Хорошо, что в нашей семье никто не страдает подобной фигней, – жизнеутверждающе заметил отец.

– А дедушка сказал “фигня”, – заметил Дин, бесцельно гоняющий по тарелки отдельные рисинки.

– Дерек! – возмутилась мама. – Дин, перестань повторять за дедушкой всякое безобразие и начни, наконец, есть этот рис, будь он неладен, а не лепить из него замки.

– Я, например, феминистка, – вдруг заявила Эми, – просто не ярко выраженная.

– Ты сама по себе не ярко выраженная, – в точку заметила Тэмми. – Не ярко выраженная феминистка, вегетарианка, сестра. Ты в любой момент можешь быть кем угодно или не быть никем.

– Зато я не страдаю сдвигами крыши, и проблем в отношениях с парнями у меня нет, – язвительно огрызнулась Эми, на справедливое замечание сестры. Эмилия всегда жалила сестру в самое больное место, тем самым пытаясь её унизить.

– Конечно нет. Кроме одной, – вступилась за сестру я, намекая на невозможность Эмилии зачать ребенка. После моего замечания, Эми бросила вилку и резко встала из-за стола, явно давая понять, что она колоссально оскорблена. Так было всегда – Эми ударяла Тэмми во всё еще кровоточащую рану, но никто, даже сама Тэмми, не смел ткнуть носом Эмилию в её собственную боль. Никто кроме меня. Всякий раз, когда старшая сестра переходила рамки дозволенного, Тэмми замыкалась в себе, а отпор за нее давала именно я.

Эмилия ушла из-за стола “красиво”, но никто за столом не упрекнул меня за сказанные мной слова, по-видимому прекрасно осознавая, что я права. Только мама с укором посмотрела на меня, как собственно делала всегда в подобных ситуациях, а Тэмми снова замкнулась в себе. Не представляю, как бедняга умудрялась выживать без меня в этом доме.

Глава 16

С наступлением солнечных дней в “самурайском” внутреннем дворике, соединяющем поместье и дом, в котором я работала, развесили подвесные вазоны с пеларгонией, которая только начинала зацветать красивым, малиново-алым цветом. В горшках, расположенных по углам двора, уже расцветали первые, бледно-розовые тюльпаны, а плющ на перилах, отделяющих деревянные дорожки от газона, зазеленел буквально за двое теплых суток.

Якоб, шестидесятилетний садовник, неплохо справлялся со своей работой. В один из солнечных апрельских полдней, я помогла ему установить по центру внутреннего дворика небольшой, деревянный, садовый столик и тройку шезлонгов, входящих к нему в комплект.

С наступлением мая, всё своё свободное время, которое в основном выпадало до часа дня, когда Мартин был занят учёбой, я теперь проводила не в кресле-качалке у камина, а в цветущем и пахнущем внутреннем дворе. С утра здесь было достаточно прохладно, поэтому я ютилась в его крайнем правом углу, который к половине десятого уже был залит теплыми лучами майского солнышка. К полудню же солнечный свет разрастался почти на всю территорию двора.

Я никогда не боялась, что меня здесь кто-нибудь заметит, хотя именно этот двор соединял главный особняк с домиком Мартина. Джонатан, как и весь штат прислуг, обитал в особняке, и даже если бы он застал меня валяющейся на шезлонге, мирно читающей какой-то невероятно дорогой глянцевый журнал, который могли себе позволить выписывать лишь жители Б***-стрит, я бы не смутилась, так как проводила здесь своё время только после того, как все мои обязанности были ответственно исполнены.

Что же касается Роланда – он еще ни разу не приходил в маленький дом (за исключением того раза, когда Мартин порезал себе палец). Парень был явно не из тех работодателей, которые проверяют мельчайшую работу своих сотрудников. Он даже не хотел у меня просто поинтересоваться, как идут наши дела с Мартином (а наши дела с Мартином вообще никак и никуда не шли – они стояли). Так что я не боялась встретиться здесь с Олдриджем. Обычно приближающиеся шаги принадлежали только одному человеку – Рик приходил оповестить меня о конце своего персонального элизиума и начале чистилища для меня, по итогам которого, завтра я снова окажусь на этом же месте, в это же время. Замкнутый круг, разрываемый только выходными.

Мы с Доротеей решили, что по выходным работать будет она, так как:

А) У нее с Мартином были более терпимые отношения, нежели у меня.

Б) Деньги ей требовались не меньше моего, но часов работы в будние дни ей выпадало меньше.

В) Большую часть выходных Роланд проводил с Мартином вне поместья.

Г) С меня было достаточно и той апрельской субботы, которая выпала из моей жизни вместе с одним седым волосом.

В прошедшую субботу состоялась первая встреча Джудит Фейн с двойняшками. Мама всё утро злобно замешивала тесто, пытаясь хоть как-то усмирить свой пыл. Когда же Джудит с судебным приставом оказалась на пороге нашего дома, я сначала всерьез подумала, будто маму схватил сильный спазм, но оказалось, что это она всего лишь попыталась улыбнуться. Встреча была более чем просто холодной – она была ледяной. Всё происходило в гостиной: моложавый судебный пристав сидел на кресле; Джудит пыталась изображать нежные чувства, гладя детей по головам; дети не понимали, чего хочет от них эта странная женщина – у них уже есть две бабушки; старшее поколение стояло на входе в гостиную и, скрестив руки на груди, наблюдало за происходящим; Эмилия, не выдержав нервного напряжения в доме, еще до прихода нежеланных гостей отправилась к Эмметту; Тэмми замкнулась в себе и заперлась в своей спальне; я, заплетя высокий хвост на макушке, сидела на своем месте за столом и искоса наблюдала за происходящим, попивая остывший чай.

Нелепое свидание продлилась всего сорок пять минут, хотя на законных основаниях могло длиться целых два часа. По-видимому, это мучение закончилось столь быстро из-за того, что в итоге женщина так и не смогла выйти на контакт с замкнувшимися в себе детьми. После ухода ненавистных гостей, отец начал вслух говорить такие слова как: “хрень”,”фигня”, “маразматичка” (в последние дни конкретно это слово в нашей семье стало звучать несколько раз на дню) и прочие неправильные слова, поэтому мама отвела детей наверх и оставила их с тётей Тэмми, которая всё еще не отошла от стресса. Суббота была полностью испорчена, но, к сожалению, это была не единственная испорченная суббота в нашей семье. На следующей неделе всё повторилось снова, только на сей раз Джудит задержалась на нашем диване на целый час и пятнадцать минут (после ухода этой женщины мама трижды пылесосила мягкий угол, чтобы окончательно стереть запах своей соперницы, хотя и выглядело это со стороны совершенно нелепо). И вот до очередного слушания, как и до моего выходного, оставалось меньше двадцати четырех часов.

День был настолько тёплым, что я могла себе позволить расхаживать по внутреннему двору в одной футболке и сильно рваных джинсах – перед выходом на работу обнаружилось, что бабушка закинула в стиральную машину все мои штаны, кроме тех, которые она хотела подлатать. Перед уходом на работу Эмилия заперла свой шкаф, как делала это всякий раз, выходя из своей спальни, так что её штаны взять было невозможно, а штаны Тэмми не подошли мне по росту – оказались СЛИШКОМ низкие в талии, из-за чего на мне выглядели еще более откровенно, нежели драные джинсы. В итоге я наплевала на то, что рваные, дешевые джинсы – это слишком вульгарно для элитного дома. В конце концов, не в мокрых же штанах или в маминой старой юбке мне идти на работу!

И как назло, именно сегодня, на входе я столкнулась сразу со всеми: с Джонатаном, с которым, впрочем, вижусь ежедневно, с кухаркой, садовником, горничной и Роландом. Олдридж, по словам Джонатана, как раз только что вернулся с какого-то важного совещания. Роланд был весь в брендах (не зря начиталась в этом доме глянцевых журналов о моде): туфли от Прада, одежда от Дольче Габбана, швейцарские часы от Ролекс, духи от Версаче и разговаривал он как раз по последней модели айфона. На мне же были носки от прошлого сезона, футболка от старшей сестры, штаны, спасенные от бабушки, пахла я дешёвым ополаскивателем белья, а телефон у меня был, из-за недавнего падения, с отличным 3D эффектом треснутого экрана. Я выглядела как среднестатистическая девушка – не хуже и не лучше многих, но на фоне Олдриджа постоянно чувствовала себя настоящей оборванкой, отчего и старалась как можно реже пересекаться со своим нанимателем (берегла остатки самоуважения).

До тех пор, как Роланд меня увидел, он активно говорил по телефону, рассказывая кому-то подробности только что удачно подписанного контракта, но как только его взгляд “врезался” в меня, он в буквальном смысле завис. Я шла по коридору, в сторону своего рабочего домика, и Олдридж как раз стоял у меня на пути, поэтому мне пришлось тоже остановиться. Не стесняясь, он начал рассматривать меня с ног до головы, словно забыв слушать собеседника, что-то радостно кричащего ему в ухо. Постепенно поднимая взгляд от моих носок (я нервно пошевелила пальцами ног, проверяя, нет ли на них предательских дыр) он, наконец, дошел до моего лица, после чего наши взгляды пересеклись. В этот момент я почувствовала себя так, как чувствует себя голый человек, стоя перед одетым. У меня было смутное ощущение того, что только что Олдридж раздел меня своим пристальным взглядом, отчего я почти наверняка начинала краснеть. Мысленно сравнив свои натуральные формы с искусственными формами Кэрол, я пришла к выводу, что не только моя одежда разочаровала Роланда, но и моё тело без неё. Придя к такому выводу, я сразу же вспомнила слова Тэмми, которые она адресовала мне еще в подростковом возрасте: “Ты тот самый Шерлок, который от своих разгадок еще и пореветь может”.

Мы с Олдриджем, наверное, с минуту молча смотрели друг другу в глаза, отчего я в определенный момент почувствовала себя провинившимся котом, порвавшим тапки своего хозяина. Не выдыхая, я, наконец, попыталась улыбнуться, чтобы хоть как-то разрядить нарастающее напряжение.

– Глория, если Вы будете ходить на работу в этих штанах, – вдруг начал Роланд, не отнимая телефона от своего уха, и я почему-то сразу подумала, что он сейчас скажет что-то вроде: “Тогда у меня случится инфаркт до моего тридцатилетия”, но он продолжил другими словами, – тогда обещаю Вам льготы.

В ответ на его слова я растерянно улыбнулась. Что он имеет в виду?

– Я серьезно. Приходите в рваном – Вам очень идет. Взамен же требуйте у меня повысить Вам ставку или, если Мартин вдруг сломает руку, когда Вы будете в этих джинсах, я обещаю, что Вам всё сойдет с рук, – с абсолютно серьезным видом произнес он, после чего, прижав отстраненный мобильный к уху, продолжил своё передвижение по дому. Он говорил такие смешные вещи и так серьезно, что я не знала, радоваться или краснеть от стыда за собственный вид. Как законченный Шерлок, я пришла к выводу, что мои рваные джинсы его изрядно веселят и их вид действительно сделает его более лояльным ко мне, если Мартин вдруг реально умудрится сломать себе руку. Последующий час я была уверена в том, что эти штаны принесут мне удачу и, если я начну в них спать – мне будут сниться исключительно радужные пони.

Глава 17