Один год жизни

– Правда? – заинтересованно спросил Рик у Тэмми.

– La sonrisa es la ilusiоn ideal. Nadie nunca sabrа, que es lo que realmente se esconde debajo de ella* (*Улыбка – идеальная иллюзия. Никто и никогда не узнает, что на самом деле под ней скрывается), – улыбнувшись произнесла Тэмми, словно пытаясь доказать, что она не обманщица и на самом деле хорошо владеет языком.

– Cree en ti mismo con tanta fuerza, que el mundo no pueda evitar creer en ti tambiеn*, (*Верь в себя с такой силой, чтобы весь мир не мог не поверить в тебя), – неожиданно ответил Рик, и Тэмми сразу же порозовела от осознания того, что её поняли.

– О чем вы говорите? – не выдержала Эмилия.

– Вы тоже знаете испанский? – восхитился отец, обратившись к Рику.

– Чуть хуже, чем французский.

– Это восхитительно! Глория несколько лет углубленно занималась французским в университете, но так и не смогла достичь того уровня, которого в домашних условиях добилась Тэмми с испанским всего за год, – загордился своей младшей дочерью папа, а у меня в голове сразу же зазвучал довольный голос Мартина, констатирующий тот факт, что я действительно являюсь тупицей, отчего мне вдруг стало стыдно перед Риком за свои скромные успехи в французском. – Честно говоря, ни у кого в нашей семье нет такого одаренного разума, как у моей малютки Тэмми, – убедительно продолжал отец. – Вы бы видели, как она рисует!

– Папа, прекрати, – окончательно смущенная, Тэмми явно хотела провалиться под землю.

– Ой, кажется, мне нужно какать, – заявил Дин, и я поняла, что мой корабль самоуважения только что потерпел крушение. Как оказалось, Рик является другом Олдриджа, так что теперь мой работодатель узнает всю подноготную о моей семье и заставит Джонатана обрабатывать комнаты освежителем воздуха сразу после окончания каждого моего рабочего дня.

Глава 19

Самыми мучительными, после мелкого столкновения с машиной, для тела являются первые сутки, когда всю ночь спишь в неудобной позе, чтобы лишний раз не вызывать боли в определенных частях тела, а с утра не понимаешь, почему ты пингвин. Бандаж так сильно мне мешал, что уже на третий день я запротестовала и, вопреки протестам бабушки, освободила свою шею от удавки. Каждое утро и каждый вечер я обрабатывала синяки и мелкие царапины маминой настойкой, так что уже к концу недели у меня остался лишь один единственный шрам от укуса на ноге, который обещал исчезнуть минимум к концу месяца, и мелкая ссадина на нижней губе справа. Папа утверждал, что раны на мне всегда заживали как на собаке, но я скорее чувствовала себя кошкой, имеющей девять жизней за пазухой.

– Только не любезничайте с этой тётей, – давала инструкции двойняшкам мама, параллельно причесывая короткие волосы Элис. Сегодня была первая суббота, во время которой Джудит без нашего присмотра проведет время с нашими детьми. Вся семья была как на иголках, а Эмилия даже выдвинула теорию, согласно которой двойняшки по ДНК принадлежат больше к семейству Пейдж, нежели Фейн, так как дети точно скопировали основные черты Пейджей, унаследовав шоколадный цвет волос, овальную форму лица и красивый тип пальцев. Они и вправду были больше похожи на Дэниела, нежели на белокурую Линду, однако они не переставали быть частью своей матери.

Ровно в одиннадцать часов в нашу дверь раздался короткий звонок, барахлящий уже вторую неделю к ряду. Дверь открыл папа, после чего мужественно передал двойняшек нашей новой родственнице, которую мы упорно отказывались признавать. На сей раз, мама была рада тому факту, что с Джудит пришел судебный пристав. Естественно он пришел, чтобы констатировать факт бесконфликтной передачи детей из рук в руки “на временное пользование”, как выразился отец. Однако мама была убеждена в том, что он приставлен не к нам, а именно к Джудит, чтобы проследить за тем, что эта женщина не навредит детям и не будет их настраивать против нас.

Следующие полчаса мама металась на кухне, перемывая то, что было вымыто еще вчера вечером, папа молча читал утреннюю газету, сидя в своем кресле, Эмилия, Эмметт и Тэмми отправились за покупкой нового платья для Эми (Эмметт иногда баловал свою возлюбленную подобными штучками, а Тэмми любила наблюдать за примерками сестры, поэтому зачастую соглашалась пройтись с Эми по супермаркетам), а я с бабушкой и дедушкой смотрели повтор “Голос Британии”.

Ровно в половину двенадцатого дверной звонок снова прохрипел и мама, громко кинув свою любимую кастрюлю в раковину, буквально бросилась к двери.

– Наверняка эта маразматичка уже успела что-то натворить, – разгоряченно выпалила взбудораженная женщина, и я сразу же побежала за ней, оставив на диване в гостиной стариков, не успевших отреагировать на произошедшее.

– Приве-е-ет! – улыбаясь до ушей, прокричала тётя Сэм, увешанная разнообразными дорожными сумками, после чего широко раскинула свои руки для объятий.

– Сэм, – растерянно выдохнула мама, после чего они обнялись.

– Как поживает моя дорогая племянница? – обратилась ко мне через плечо мамы тётя.

– Нормально, как она может поживать? – ответила за меня мама, затягивая в дом чемодан своей золовки.

– Иди сюда, я тебя обниму, – сказала Сэм, после чего стиснула меня в своих, по обыкновению сильных, объятьях. – Замуж еще не собираешься?

– Хотя бы одна из троих, так даже Эмилия всё никак не справиться с поставленной задачей, – выдохнул появившийся в коридоре отец.

– Бра-а-атец! Как ты? – сняв с себя многочисленные и, очевидно, нелегкие сумки, обняла отца Сэм.

Я уже говорила о том, что у дедушки с бабушкой кроме отца не было больше детей. Но так как эта семейная пара всегда мечтала о большой семье, они решили взять опеку над сиротой. Когда моему отцу было двенадцать, они удочерили семимесячную Саманту. О её настоящей семье совершенно ничего не было известно, так как она являлась подкидышем к женскому монастырю. Саманта была на полтора дюйма выше меня, с голубыми глазами и натуральным рыжим цветом волос, которые густыми лентами опускались на её изящные лопатки. Её образ можно было воссоздать из основных черт внешности Эми Адамс и некоторых штрихов Сары Каннинг – она словно застряла где-то посередине.

Отучившись на этнографа, сразу после университета, Саманта начала колесить по миру эконом-классом, финансируя свои путешествия за счет собственных монографий и статей, частенько занимаясь во время путешествий мелкими подработками. Папа шуточно называл её “Самым Интересным Семейным Инстаграмом”, в сокращении СИСИ, за что частенько получал выговор со стороны мамы или затрещину со стороны самой Сэм. Её живой характер не позволял ей сидеть на одном месте дольше пятнадцати минут – рыжей обязательно нужно было что-то делать или куда-нибудь спешить. В свои тридцать восемь Саманта выглядела на все двадцать семь и обладала очень красивой фигурой, которую она умело подчеркивала выгодно подобранным гардеробом. Например, сейчас она была в джинсах с низкой посадкой, украшенными широким поясом, и футболке с красивым декольте, которая слегка приоткрывала её идеально плоский живот.

Уже спустя полчаса после прибытия Саманты, все присутствующие были одарены разношерстными подарками из загадочных стран – последние три месяца Сэм провела в Камбодже, Вьетнаме и Японии. На некоторое время мы даже отвлеклись от того, что двойняшки сейчас находятся под присмотром чужой женщины, но вскоре мама снова впала в отчаяние. Приезд Саманты был как нельзя кстати. Её обожали все и её присутствие благоприятно влияло на маму, так как Сэм была единственным человеком, который был способен выслушать собеседника ни разу его не перебив.

– Лучше до прихода Эмилии и Тэмми определиться с моим спальным местом, чтобы не возникали трения, – мудро заметила тётя, которая в этом сексуальном теле больше подходила на роль моей еще одной сестры. – Я могу расположиться здесь, на диване в гостиной. Или доставайте свою раскладушку с чердака и засовывайте её в спальню к девчонкам.

– Вот еще! – возмутилась мама. – Ты будешь спать на бывшей кровати Глории.

– Воу-воу-воу, Глория, ты съехала от родителей? У тебя появился бойфренд?

– У меня появилось спальное место в кладовой.

Глава 20

Дети задержались на три минуты, что окончательно вывело маму из себя. Она считала недопустимым, что Джудит самостоятельно расширяет рамки времени, назначенного для нее судьей. Теперь на суде этой лжебабушке точно не отвертеться, ведь судебный пристав стал свидетелем задержки!

Когда двойняшки рассказали родителям, что Джудит собирается подарить им щенка, мама покраснела от ярости и отправилась на кухню, чтобы успокоить нервы повторным ополаскиванием посуды, что в итоге закончилось сразу тремя разбитыми стаканами.

На следующее утро я, папа и Сэм парковались на ежегодной сельхозярмарке, которая располагалась в одной миле на север от города. Она проходила дважды в год: весной и осенью. Весенняя ярмарка считалась “бедной”, а осенняя “богатой”, так как к осени фермеры могли предложить покупателям в десять раз больше, нежели весной. Весной здесь в основном продавались изделия ремесленников, саженцы плодовых деревьев и животные – поросята, ягнята, козлята… Нас интересовали щенята.

Папа отказался “просто взять и проглотить брошенный маразматичкой вызов” и, заняв у друга небольшую сумму денег, а заодно и страшный, старый пикап, сколоченный из нескольких разных моделей-собратьев, втиснул нас в автомобиль. И вот мы уже тряслись по сырому полю (ночью прошел дождь), остро ощущая собственной задницей каждую неровность под колесами старой рухляди, параллельно пытаясь не придавить друг друга. Однако, папе было глубоко наплевать как на то, что скорость нужно было бы поубавить, как и на то, что пикап рассчитан на ДВУХ и никак НЕ НА ТРЕХ человек. Уже когда отец начал парковаться, я поставила Сэм ультиматум по поводу того, что на обратном пути я отказываюсь сидеть между кроликом Роджером и Джессикой Рэббит*, как сейчас, и переберусь к окну (*Мультипликационные персонажи детективных нуар-романов о кролике Роджере, созданных писателем Гэри Вульфом, а также последующих комиксов, киноадаптации и мультсериалов).

Мы припарковались с такими душераздирающими звуками мотора, что, кажется, на нас обратили внимание все и каждый на этой ярмарке. После этого я была более чем уверена, что если бы в момент нашей парковки участники ярмарки вдруг узнали, что мы приехали за щенком, нас бы попросту закидали мелкими собачками, только чтобы мы свалили отсюда поскорее и подальше. Ощущение было ужасное, но вскоре все перестали на нас пялиться, занявшись своими делами, и мне стало немногим легче.

Хорошо, что тётя Сэм оказалась куда более предусмотрительнее меня с отцом, и буквально заставила нас надеть резиновые сапоги. Но если папе и Саманте достались нормальные экземпляры сапог, цвета болотной тины, то я огребла мамины сапоги, в которых она проводила работы в своем палисаднике. Я была не против маминой обуви, но я была категорически против Свинки Пеппы, которую так обожали двойняшки, и презирала я. Естественно мама приобрела их в своё время лишь потому, что они продавались по бешеной скидке – кому в здравом уме придет идея приобрести по нормальной цене сапоги тридцать восьмого размера с этой свиньей, когда можно обойтись нормальным вариантом?.

В короткой розовой ветровке Саманты (которую рыжеволосая заставила меня одеть, считая, что она мне очень идет – я в очередной раз была с ней не согласна), в рваных выше колена джинсах (которые бабушка отказывалась стирать, не признавая “рваной” моды, из-за чего мне частенько приходилось ходить именно в рваных штанах, так как остальные ежедневно полоскались в стиральной машине), и в этих дурацких сапогах, я чувствовала себя едва ли не круче Мистера Бина* (*Персонаж английского комедийного телесериала).

Чтобы хоть немного раскрепоститься, я расстегнула ветровку, дабы показать всему миру единственную нормальную тряпку на мне – тёмно-салатовую майку на широких бретельках. Смотря в боковое зеркало дряхлого пикапа, я оттянула декольте и сразу же почувствовала себя сексапильной валькирией, так как грудь у меня была что надо. Это заставило меня задуматься над тем, как же мало мне необходимо для того, чтобы пройти извилистый путь от Мистера Бина до сексопильной валькирии и, поправив распущенные волосы, я самодовольно отправилась вслед за Сэм и отцом. Не пройдя и пятидесяти метров, эти двое вскоре забыли о цели нашего приезда на ярмарку, с головой уйдя в разнообразные работы ремесленников. Не в силах оторвать их от изысканных деревянных изделий, я в одиночку отправилась в сторону животных звуков. Пройдя мимо загона с двумя жеребятами, клеток с кроликами и коробок с желтыми цыплятами, я наконец нашла место продажи щенков. Мама умоляла купить чихуахуа или что-нибудь еще более мелкое (она даже была не против выдать двойняшкам джунгарского хомячка за щенка веймарской легавой), но здесь продавались лишь анатолийские овчарки, бобтейлы, золотистые ретриверы и бернские зенненхунды. Остановившись напротив деревянного ящика с дюжиной зенненхундов, я начала наблюдать за их возней и буквально сразу влюбилась в этих красавчиков. Улыбаясь самой себе, я начала гладить теплые комочки и ждать, пока хозяин этих очаровашек появится у прилавка.

– Выбираете щенка? – раздался знакомый бархатный голос где-то справа от меня, и я сразу же вздрогнула от испуга. Обычно такие голоса принадлежат только аристократам. Мама же говорит, что у сливок общества даже кожа словно соткана из солнечных лучей, в отличие от посредственных людишек.

Резко обернувшись, я увидела старшего Олдриджа всего в паре шагов от себя и, из-за его спины, тут же выскочил младший.

– На лице не осталось и царапины, – будто самому себе, глухо констатировал Роланд.

– Натиралась маминой настойкой, – растерявшись, ляпнула я.

– А я больше люблю бобтейлов, нежели зенненхундов, – задорно щелкнул пальцами Мартин, после чего ушел от нас в противоположную сторону, тискать щенков добродушного старика, который параллельно продавал выводок утят.

– Как себя чувствуете? – наверняка больше из вежливости, нежели из любопытства поинтересовался Олдридж.

– Уже лучше. Только небольшой шрам на ноге остался… – произнесла я и тут же осеклась. Блин! Я неосознанно привлекла его внимание к своим дурацким сапогам и сейчас он буквально сверлил их своим взглядом! Я спрятала правую ногу за левую, словно пытаясь скрыть хотя бы половину своего позора, и решила побыстрее его отвлечь от моих ног. – Думаю, до конца мая пройдет. Завтра я уже буду на рабочем месте.

– Замечательно, – утвердительно кивнул головой Роланд, словно совершенно не сомневался в том, что в конце мая на моей бледной коже не останется и следа от несчастного случая. – Шейла Хиггинз готова возместить нанесенный Вам ущерб, чтобы не поднимать шум.

– Вы это мне? – спустя несколько секунд переспросила я и сразу же почувствовала себя полной дурой, когда Олдридж своим соколиным взглядом встретился с моим овечьим.

– Шейла Хиггинз – мать толкнувшего Вас мальчишки, хозяйка напавшего на Вас добермана и водитель шевроле, которое Вас протаранило.

– А-а-а… – словно проблеяла я, начиная чувствовать себя законченной идиоткой. Однако я до сих пор не могла понять, что именно этот высокообразованный мужчина пытается мне объяснить.