Жизнь №2

– Ты слышала, что тебе сказали?! Переставай называть меня чудиком!

– Мама, ты как? – моей здоровой руки коснулся подошедший ко мне Джерри. Надо же, он как будто совсем не стареет. Загорелый, белозубый, светлоглазый, с едва уловимыми бицепсами и коротко подстриженный, чтобы скрывать свою первую седину. Неужели молодая жена и вправду способна омолодить сорокадевятилетнего мужчину? Даже если так, тогда на сколько и какова цена временной пилюли?

– Всё в порядке, дорогой, – я попыталась отозваться как можно более бодрым тоном.

– Тиффани уже приехала. Соскучилась? – Джерри широко заулыбался своей самой обворожительной улыбкой. Не выдержав, я заулыбалась в ответ:

– Конечно же я соскучилась по своей дочери… По всем вам.

Тиффани, как всегда, выглядела великолепно: волосы подкрашены в блонд, прическа на сей раз пикси – Тиффани перешла на короткие стрижки незадолго до тридцатилетия, – косметики на лице не так много, как у Лукреции, одета в строгий, но одновременно эффектный и источающий дороговизну юбочный костюм лососевого цвета, в ушах блестят аккуратные серьги из белого золота – все её украшения неизменно из белого золота. Однажды, много лет тому назад, когда Геральт ещё был жив и Шон тоже, она даже подарила мне брошь из этого металла, но у той уже после первой носки сломалось крепление, так что я её толком даже не поносила. Так и лежит эта брошь неношеной в моём сундучке воспоминаний, в котором я храню все свои немногочисленные и дорогие моему сердцу украшения: помолвочное и обручальное кольца – золотые, бусы из натуральных камней, купленные на Капри во время медового месяца, золотые серьги, которые Геральт подарил мне в честь рождения Шона, ещё одни золотые серьги от Шона, которые он купил мне со своей первой зарплаты, серебряный браслет, подаренный мне на восемнадцатилетие родителями, запонки, которые я подарила Геральту на его пятидесятилетие, и сломанная брошь из белого золота от Тиффани.

Тиффани была болтушкой в детстве, но чем старше она становилась, тем меньше слов она использовала, предпочитая ровно стоять со сложенными на груди руками и, со слегка отстраненным взглядом, слушать окружающих. Сегодня же она неожиданно разговорилась и даже улыбалась, но, что самое приятное, она уделяла мне такое внимание, какого я не получала от неё, наверное, со дня потери Геральта. Она рассказала мне о том, что её снова напечатали в журнале, и даже показала мне эту статью на своём телефоне, поделилась со мной своими планами съездить в конце лета на Бора-Бора, показала фотографии ремонта своей квартиры, который, оказывается, начался в феврале этого года и закончился только две недели назад. Я так многого о ней не знала – всего! – что мне вдруг стало печально. Почему мы не созваниваемся? Почему я не знаю, что теперь у неё розовые обои в гостиной? Почему не знаю, что её нового мужчину зовут Пол? Почему не знаю, что в середине весны она целых три дня провела в Париже? Почему она не знает, что я переживаю о Вольте? Что я скучаю по ней и по её братьям? Почему мы так далеки?

Взяв бокал с шампанским, от которого я отказалась, Тиффани отправилась из просторной и блестящей новизной кухни в гостиную вслед за Присциллой, которая хотела у неё “кое-что” спросить и, очевидно, задать свой вопрос не в моём присутствии. Ко мне подошла Шанталь – жена моего старшего внука Йена – и неожиданно протянула мне мою правнучку Фэй, даже не спросив меня о том, готова ли я принять её.

– Посмотри, Фэй, это твоя прабабушка, представляешь? – пышногрудая и пышноволосая шатенка, Шанталь была симпатичной молодой женщиной с рассеянным вниманием. – Не всем детям везёт увидеть даже своих бабушек, а у тебя целая прабабушка…

Мне стало нехорошо. Девочке в прошлом месяце исполнился год, она сильно подросла и потяжелела, удерживать же её одной рукой, стараясь не задеть обожженную, что в итоге не получилось, было проблематично, особенно с учётом того, как сильно малышка крутилась, пытаясь схватить меня за волосы… В руке снова запульсировало, дыхание начало прерываться. Нет, так нельзя, я могу её уронить…

– Шанталь, дорогая, забери её, пожалуйста, – я поморщилась. Шанталь перестала улыбаться, поджала губы и, наконец, забрала Фэй из моих рук. Попытавшись мне улыбнуться, она вышла из кухни вслед за Тиффани, сюсюкаясь с распчихавшимя младенцем. Неужели подумала, будто я открестилась от правнучки? Я дернула плечом, внезапно занывшим не меньше предплечья. Они ведь все знают, что у меня обожжена рука, так почему же они так… Невнимательны.

Так, нужно немедленно перестать жалеть себя и тем более перестать расстраиваться на пустом месте. Подумаешь, старуха не может не поморщиться из-за объятий с внучкой и не может подержать на руках правнучку. Зато я могу поддержать разговор и ещё лучше могу слушать. Нужно пойти в гостиную и принять участие в беседе: узнать, как дела в школе у Бена, куда планирует поступать Валери, когда уезжает Тиффани, как дела на работе у Закари, обновила ли Присцилла кухню, сколько раз в неделю Джерри ходит в тренажерный зал, сколько флаконов духов продала в этом месяце Лукреция, как Йен справляется с отцовством, в какой детский сад Керри планирует отдавать Дейзи? Всё обо всех узнать и рассказать всем что-нибудь о себе, если, конечно, у меня спросят обо мне…

Глава 6

Стоило мне только войти в гостиную, как всё внимание моей семьи сразу же сконцентрировалось на мне одной. Это стало для меня приятной неожиданностью. На моей скромной персоне, кажется, не сосредотачивались все и сразу со дня похорон Геральта. А здесь вдруг все мне улыбаются, Джерри даже приобнял и погладил по здоровому плечу, и препроводил к своему роскошному белоснежному дивану, и усадил не с краю, где я предпочла бы сесть, а в самом центре. В эти минуты мне было так приятно видеть всех своих детей, их жён и их детей улыбающимися, да ещё и улыбающимися мне лично, то есть глядя на меня, а не сквозь меня, что я не сразу заметила того, что что-то происходит… А когда заметила, сразу же поняла, что дети задумали что-то вроде сюрприза, потому что они перешептывались и толкали друг друга локтями прямо как в детстве, когда приносили мне торт в постель в день моего рождения. Вот только до дня моего рождения ещё далековато…

Не понимая, что именно происходит, я начала оглядывать стоящую передо мной толпу любимых людей и быстро вспоминать даты их рождений, боясь вдруг обнаружить, что забыла про кого-то из них, чего сделать попросту не могла. Да, всё верно, ближайший день рождения у Дейзи – через месяц ей исполнится три года, Керри подарит ей кукольный домик, который купила заранее. Выходит, дело не в чьем-то дне рождения…

Я начала оглядывать женскую часть компании, стараясь понять, не забеременел ли кто-то снова, но они все вдруг начали отводить свои взгляды, как будто беременны были все сразу – от Тиффани до Валери – хотя это, конечно, было не так. Заметив, как бегают их взгляды, как будто обтекая мою фигуру, я вдруг заметила и то, что их улыбки становятся всё более и более натянутыми, а их шепотки всё более приглушенными.

– Что происходит? – не выдержав, решила прямо спросить я, желая избавиться от нервного напряжения, чтобы продолжать радоваться их светлыми лицами и лучезарными глазами, пышущими здоровьем, присущим молодости.

– Ну ладно вам, это уже некрасиво… – вновь закатила глаза Валери. – Скажите ей кто-нибудь, имейте яйца.

Стоило моей внучке упомянуть про яйца, как вперед вышел её дядя Джерри, который в присутствии своей молодой жены явно не мог позволить себе не иметь яйца. Потупившееся выражение его лица вызвало у меня непроизвольную, добрую улыбку.

– Дорогая наша мама, – начал он и сразу же замолчал, посмотрев на меня исподлобья, как смотрел всякий раз, когда собирался напроказничать или хотел извиниться за уже совершенное проказничество. Ну что он натворил на сей раз? Разлил мои духи? Сломал скейтборд Шона? Подрался с соседскими мальчишками? Разлюбил новую жену? Хочет на пятом десятке жизни завести ещё одного ребёнка?

– Так, Джерри, говори… – улыбнулась я, распрямив складки своей юбки и сцепив пальцы обеих ладоней, собираясь выслушать своего уже взрослого, но всё ещё по-детски неугомонного мальчика.

– Ты что-нибудь слышала о “Доме Счастья”?

Моё дрогнувшее сердце громко стукнулось о старые рёбра и замерло. Конечно, я слышала о “Доме Счастья”. Пять лет назад в нём умерла одна из моих лучших подруг – как он мог забыть об этом? Нужно узнать, как…

– Пять лет назад в нём умерла моя подруга Бренда, разве ты забыл об этом? – в ответ на мой вопрос Джерри моментально растерялся. Его глаза забегали по моей блузке, затем соскользнули на диван, побегали по стене позади меня и, наконец, переметнулись на его младшего брата. Так я заметила айсберг, о который мне суждено было разбиться… – Что происходит? – повторила свой вопрос я.

Яиц у Джерри всё-таки не оказалось, поэтому вместо него решила произнести всё слух моя нетерпеливая внучка Валери:

– Да задолбали вы! – взмахнула рукой девочка. – Ба, на семейном совете было единогласно решено перевезти тебя жить в дом престарелых. Так будет лучше для тебя. – Она повернулась лицом к своим родителям. – Ну вот, сказала я, видите, не так уж и сложно, и не нужно никого мучить ожиданием.

Моё сердце перестало стучать… Зрачки глаз ощутимо расширились… Комната сжалась, выдавливая из моих слабых лёгких остатки вошедшего в них пять секунд назад воздуха… Голос вдруг сам собой заскрипел предательски старческим скрипом:

– Вы решили отдать меня в престарелый дом? – это был не мой голос и вообще как будто эти слова я не произнесла, а только услышала их произнесенными со стороны…

Единогласно.

Так сказала внучка…

Несовершеннолетние внуки тоже принимали участие в голосовании?.. Был семейный совет?.. Почему меня на него не позвали?.. Почему не поинтересовались моим мнением?.. Почему?..

Почему?..

Почему?..

…Мои глаза начали бегать по родным, уже совсем не улыбающимся лицам, желая выхватить на них хотя бы одну улыбку, хотя бы один намёк на дурную шутку, но это была дурная правда, я видела это в их отведенных в сторону глазах, слышала в их сжатых дыханиях, чувствовала в вибрации воздуха, застывшего между нами непроницаемым полотном, способным задушить если не нас всех, тогда определённо точно одну меня…

– Почему? – изо рта у меня вырвался не голос, а скрипучий шепот. Я не могла поверить в происходящее… Чтобы я скончалась в “Доме Счастья”, как скончалась в нём бездетная бедняжка Бренда?.. Не может такого быть!

Заговорил Закари, привычным, мягко-неуверенным, однако одновременно и настаивающим тоном:

– Мам, доктор, который работал с твоим ожогом, сказал, что тебе небезопасно жить одной…

– Небезопасно жить одной? Что это значит? – мой взгляд резко взметнулся и вцепился в лицо младшего сына, пальцы рассоединились и ладони сразу же непроизвольно сжались в кулаки.

– Мирабелла, дорогая, тебе в этом году будет уже восемьдесят один, – подбадривающе положив ладонь на плечо моего младшего сына, заговорила моя невестка Присцилла. – В таком возрасте людям бывает нужна помощь…

– Я способна жить одна, – мой голос зазвучал неожиданно твёрдо. – Я не нуждаюсь в обслуживании.

– Нет, одной опасно, ты уже обожглась, – вдруг отрицательно замотал головой Джерри.

– Все люди способны обжечься, не только старики, – во мне продолжал зарождаться взрыв.

– Мы за тебя переживаем, – снова приглушенный голос через зубы Закари.

– Но почему, почему ваше переживание вылилось в престарелый дом?! – взрыв произошел. Я вскочила на ноги с неожиданной скоростью молодой женщины, мои сжатые кулаки ударились о бёдра, мой голос уверенно протестовал. – Если вы так беспокоитесь обо мне, почему никто из вас не предложил мне свой собственный дом?!

– Сейчас не такие времена, какие были во времена бабушки Корнелии… – Джерри.

– Надо же, вы всё-таки помните, что ваша любимая бабушка жила с нами – мы с вашим отцом не отдали её в дом престарелых!

– У вас просто не было средств…

– Не поэтому, сынок! Не поэтому ваша бабушка была окружена нашей заботой! А потому что мы её любили!

– Мы тоже любим тебя, – Джерри поморщился, как будто я нанесла ему сердечную обиду.

– У тебя огромный дом с тремя пустующими спальнями, в доме Закари тоже есть свободная комната, Тиффани и вовсе сдает квартиру в Бостоне…