Безвозвратность

– Я не знаю. Среди падающих были и мужчины, и темнокожие…

– О, нет!

– Должно быть, Вы переживаете о ком-то, кто Вас провожал? Если так, можете быть спокойны: это? произошло на пятнадцатом перроне.

– Мы стартовали с шестнадцатого.

– Верно.

– И всё равно… Погодите. Упал не один человек?

– Нет, не один. Там была толпа… Простите, я точно не знаю, что? это? было.

– Да… Да, я понимаю… Благодарю за информацию, – с этими словами девушка нервно отстранилась от меня и, достав из заднего кармана своих джинсов мобильный телефон, подошла к закрытым дверям выхода из поезда и оттуда начала совершать попытки дозвониться до кого-то. Сразу же потеряв всяческий интерес по отношению к незнакомке, я вновь углубилась в интернет, и почти сразу наткнулась на что-то стоящее моего внимания. Зайдя на сайт проверенного новостного портала, я обнаружила целых пять новых статей, опубликованных за прошедший час, что уже было странно, так как обычно в ночное время суток такие новостные ресурсы молчат. У всех пяти статей были странные заголовки, все были украшены фотографиями людей с какими-то странными шарами, парящими возле их голов – точь-в-точь такие сферы я видела парящими над головами тех суицидников!

Я поспешно открыла самую свежую статью и начала с жадностью поглощать информацию. Обрывки фраз врезались в глаза и вызывали безотчетные, холодные мурашки по коже: “Это не шаровые молнии…”, “Похоже на паразитическое существо…”, “Существо или явление…”, “Сводят с ума людей, к пространству которых прикипают…”, “Подверженных толкают на убийства и самоубийства…”, “Днём в Америке они были чёрными, с наступлением ночи они приобрели белый пульсирующий свет…”, “Люксы – научное название этого явления, от латинского “lux”, что означает “свет”…”, “Первые люксы были зафиксированы в США, штат Нью-Джерси, в три часа пополудни…”, “Поднимаются на высоту до 100-120 метров от поверхности земли – высшая точка всё ещё официально не зафиксирована…”, “В Америке официально подтверждено 200 тысяч летальных исходов, неофициально цифра может превышать 1 миллион…”, “Явные признаки попавшего под действие люкса человека: небольшой пульсирующий шар света над головой, потерянный взгляд, хаотичные телодвижения…”, “Не покидайте своих домов, не открывайте двери и окна!!!”.

– Что это? – я вновь не заметила, как девушка приблизилась ко мне и теперь смотрела в мой телефон таким же испуганным взглядом, какой в эту секунду наверняка был у меня самой. – Что ещё за люксы?..

– Я… Не знаю…

– Можешь сбросить мне эту статью? – с этими словами она поспешно открыла в своём телефоне популярный мессенджер и показала мне адрес своего профиля. – Ребел Гонсалес, меня легко отыскать.

Не отвечая ни слова, я за считаные секунды нашла её контакт в своём мессенджере и переслала ей ссылку на статью. В голове в какой-то момент загудело… Что же это? такое?.. Почему это? случилось в Лиссабоне?.. Как обстоят дела в Праге?..

– Адриана Бонд? – Гонсалес вдруг оторвала от экрана своего телефона обеспокоенный взгляд и буквально впилась им в меня. – Ты та самая Адриана Бонд? Основательница “Honesty”? – в ответ я замерла, не зная, как реагировать на то, что меня узнали. Тем временем девушка продолжала таранить: – Я многое знаю о твоей программе. Потому что я врач… “Honesty” спасла много жизней.

– Да… Что ж… Эм… Хорошо…

– Мне очень приятно познакомиться с Вами, – с этими словами она уверенно протянула мне свою ладонь. Стоило мне в ответ протянуть свою руку, как она сразу же с силой пожала её. Я невольно отметила, что её рука обладает внушительной силой, обыкновенно свойственной противоположному полу.

Наконец вернув себе свою руку, я уже хотела поспешно ретироваться в свой вагон, но с той стороны до моего слуха вдруг донеслись такие истошные крики кота – да когда же он уже заткнётся?! – что я сразу же поняла, что мне не стоит двигаться в том направлении. Машинально посмотрев на свои наручные часы и поняв, что мы находимся в пути уже целых десять минут, а проводница до сих пор не соизволила отчитаться мне о проделанной работе, я уверенным шагом направилась в сторону бизнес-класса – выносить дверь кабины машиниста.

ГЛАВА 5

ЖЕРТВЕННАЯ ЗАБОТА

УИЛФРЕД МУР – 50 ЛЕТ

Мне было четырнадцать, когда моя мать села в инвалидное кресло. По сути, трагедия случилась из-за того, что ей было слишком тяжело: она родила меня от женатого мужчины, уже имеющего трёх дочерей и не собиравшегося разрушать свой первый брак с успешной телеведущей ради союза с молоденькой официанткой, с которой его интрижка продлилась всего каких-то четыре месяца, что и послужило причиной моего рождения. Мой отец был подлым человеком: сначала он настаивал на аборте, после не платил алименты, а когда его жена узнала обо всех его изменах – моя мать оказалась не единственной обманутой им женщиной, – и развелась с ним, не оставив ему ни цента, он начал преследовать мою мать и меня, как будто его целью стало отравление нашей жизни в отместку за то, что он собственными руками разрушил свою. Из-за его действий мать потеряла хорошо оплачиваемое место администратора в приличном ресторане, разорвала помолвку с мужчиной, с которым встречалась на протяжении трёх лет, и в придачу рассорилась с лучшей подругой, признавшейся в своей влюблённости в того, кто не давал нам спокойно жить. Ей действительно было тяжело. Именно поэтому она, однажды напившись в баре, села за руль автомобиля и, не справившись с управлением, вылетела в кювет. Машина перевернулась трижды. Мать выжила, но осталась инвалидом. Мой биологический отец сразу же оставил нас в покое – с тех пор, как мать выкатилась из больницы в инвалидной коляске, мы его больше не видели. С того же момента началась моя новая жизнь, всецело сосредоточенная на заботе о единственном близком мне человеке.

Первое время мать и сама неплохо справлялась с самообслуживанием, но годы быстро давали о себе знать и брали своё: ей всё чаще и всё больше требовалась серьёзная помощь со стороны. Только поэтому я и пошёл учиться на машиниста – машинистам в нашей стране платят так же хорошо, как докторам, в которые я совсем не годился. Мать нуждалась в дорогих лекарствах, дорогой аппаратуре, в дорогом медицинском обслуживании, продуманном комфорте, включающем в себя специально оборудованный дом, сиделку, массажиста и уборщицу. Всё это недёшево, а я никогда не был гением, так что мне пришлось потрудиться, чтобы обеспечить свою мать всем необходимым. Я закончил академию с отличием только потому, что знал, ради чего стараюсь, и справился с этой задачей очень вовремя: стоило мне получить свою первую заработную плату, как у матери начались сильные приступы. Моя жизнь превратилась в беспеременные пункты назначения: дом-работа-дом-работа-дом… Никакой личной жизни, никаких отклонений от маршрута, даже время сна было отрезано чётким лоскутом – шесть часов в сутки и не больше, чтобы сразу после сна брать очередной рейс или чтобы побыть с матерью чуть дольше, уделить ей чуть больше своего внимания и времени. Мне нельзя было болеть, чтобы не смещаться с чётко очерченного маршрута, и я этого не делал: все тридцать шесть лет, которые болела она, я ни разу не болел всерьёз – всегда был достаточно здоров, чтобы заботиться о поддержании её хрупкого самочувствия. И вот две недели назад моя мать в возрасте семидесяти пяти лет умерла в собственной постели: просто тихо заснула и больше не проснулась. Милосердная смерть, особенно для человека, бо?льшую часть своей жизни страдавшего от мучительных приступов боли.

Я не женился и не завёл детей. Был слишком занят: двенадцать часов в сутки водил поезд, шесть часов спал, еще шесть часов проводил с матерью. Конечно, моя жизнь была полноценной, так что у меня случались романы с женщинами. Их было целых три. Но естественно, что каждая из тех женщин хотела большего, чем я был способен предоставить: вся моя заработная плата уходила на заботу о матери, с которой я жил под одной крышей, и при этом я не мог уделять отношениям больше нескольких рваных часов в неделю. Так что совершенно неудивительно, что в итоге я остался в кромешном одиночестве. При таком образе жизни для меня было бы удивительно вдруг не остаться одному, наедине со своей бездонной тоской. Те три женщины, что некогда присутствовали в моей жизни, нашли себе менее занятых мужчин, обзавелись с ними прочными домами и красивыми детьми. А я… Две недели назад похоронил мать и понял, что рядом со мной никого нет. Конечно, в моей жизни присутствуют хорошие знакомые: мои коллеги и мой поезд – хотя фантомное, однако всем моим сердцем обожаемое подобие семьи. Другой семьи у меня будто бы никогда и не было. И вот, меня окружают замечательные люди, а всё же я одинок, как никогда. Прежде я был нужен матери, которая всегда ждала меня и неизменно радовалась моему присутствию в её жизни, а теперь… Теперь я никому не нужен. Две последние недели я очень много думаю об этой своей ненужности, но только сегодня ко мне пришла мысль, будто у меня всё ещё есть время, будто не всё ещё может быть потеряно. Марика Дмитроф, проводница третьего класса, сболтнула в разговоре с диспетчером Хеленой Смит, будто Хильда Рэйнольдс развелась со своим мужем. Эта новость словно током ударила меня: Хильда хотя на первый взгляд и является самой обыкновенной женщиной, в ней всегда было что-то такое, что заставляло меня смотреть на неё чуть дольше, чем на всех прочих проводниц. Должно быть, дело в той редкой участливости, которую она способна проявлять по отношению к совершенно посторонним людям. В любом случае, какой бы посредственной Хильда кому бы ни казалась, на самом деле она обладает редкой особенностью, которая может влюблять в неё мужчин, однако же, из-за заниженной самооценки, эта женщина явно не подозревает о тайной силе, вложенной в неё природой. Впрочем, быть может, всё дело во мне. Быть может, я просто мягок, а она из тех, кто способен понимать темпераменты, подобные моему… И ко всему прочему, она именно из того типа женщин, который всегда привлекал меня: светлые глаза, крашеные в светлый тон волосы, среднее телосложение, тёплый и одновременно уверенный голос.

Я был рад, что она пришла в мою кабину, пусть и по такому пустяковому вопросу, как громкое поведение подвыпившей пассажирки – лучшего повода остаться наедине и попробовать пригласить её на чашечку кофе нельзя было и придумать! Если откажется, что ж, я хотя бы попробую, а если согласится… Если такая женщина, как Хильда Рэйнольдс, согласится сходить со мной на свидание – я сделаю всё возможное, чтобы она не пожалела о сделанном выборе и чтобы всё не закончилось одним лишь свиданием! Поэтому когда я получил от неё неожиданно уверенное согласие и даже лёгкий флирт, я уже напрочь забыл думать о том, что она просила меня связаться со станцией, не обращал внимания на шипение в рации и размышлял только об одном: передо мной сейчас сидит симпатичная, умная и невероятно мило улыбающаяся мне женщина, которая только что действительно пожелала выпить со мной кофе, а я между тем последний раз ходил на свидание пять лет назад и прямо сейчас не понимаю, как умудрялся все эти годы жить без женского общества! В груди странно запульсировало, вдруг захотелось поскорее добраться до Праги, поскорее завершить этот рейс и всецело сосредоточиться на приятном волнении… Возможно, я даже заметно смутился, из-за чего не расстроился, а неожиданно обрадовался тому, что наше уединение было прервано совершенно бесцеремонным образом: кто-то с устрашающей силой заколотил в дверь с требованием открыть её. И откуда только берутся такие буйные пассажиры с расшатанной нервной системой?.. Прежде чем я успел ответить самому себе на этот вопрос, прекрасная Хильда уже поднялась со своего места, чтобы поскорее открыть дверь и утихомирить хулигана, а я наконец обратил внимание на шипение в рации… Что-то случилось?

ГЛАВА 6

ЧИСТЫЙ ВИСКИ

БРАЙАН БАРДО – 31 ГОД

Сделав три глотка из бокала, поданного мне до старта поезда услужливой проводницей, я возвращаю его в подстаканник с пониманием того, что больше не притронусь к этому напитку. Откровенно не лучшее пойло. Когда привыкаешь к лучшему, получая в своё распоряжение что-то худшего качества, сразу замечаешь это. Если в баснословном богатстве и есть минус, так вот он, в этом бокале.

Лиссабон был последним и неожиданно оказался самым несговорчивым пунктом на моей финишной прямой. Теперь, покончив с ним, мне с лихвой хватит ресурсов для своего самого масштабного и в буквальном смысле жизненно важного проекта, развернувшегося в Исландии. Спустя шесть часов после прибытия в Прагу, я вылечу прямиком в Рейкьявик, а оттуда в новое поселение на берегу Северной Атлантики, с целью остаться там навсегда. Навсегда – это очень долго. Целая жизнь. Единственное, что утешает меня в этом раскладе, так это то, что я успел посмотреть этот мир: с двадцати лет безостановочно путешествовал, как умалишенный, лишь бы увидеть как можно больше… И всё равно не успел увидеть достаточно, чтобы сейчас не сожалеть о мире, который мы теряем.

От тяжелых мыслей меня уже во второй раз отвлекает нарушающая правила безопасности девушка в чёрном плаще – она снова уверенным шагом направилась в сторону кабины машиниста. Невольно я оцениваю её внешние данные: на ней дорогой плащ последней коллекции Daorato – стоимость такого от двух тысяч долларов, если я не ошибаюсь, а я не ошибаюсь, потому что знаю автора этой коллекции, как одного из тех людей, которые уже сейчас находятся в Исландии. В бизнес-классе есть свободные места, но этот плащ явился из среднего класса… Ну и что не так с этой красоткой? А ведь она красотка. Во всяком случае, в моём вкусе: длинноногая брюнетка с роскошной шевелюрой, белокожая, ярко выраженные скулы, строгий взгляд и большущие карие глаза. Если бы я впервые в своей жизни задумался о серьёзных отношениях – выбрал бы своей целью эту девушку, либо любую другую, но именно такого типажа. Точно не остановил бы свой выбор на девушке, подобной владелице канарейки. Подумав так, я машинально кошусь взглядом в сторону этой блестящей Барби… Скольких, подобных ей, я перетрахал? Откровенно говоря, блондинок было не так уж и много, в основном это были выкрашенные в неестественные цвета, часто смуглокожие, все в большей или меньшей мере силиконовые куклы, но обязательно непохожие на таких вот белокожих натуральных брюнеток – осознанно не приближался к образу своего идеала, чтобы ненароком не запачкать его. Быть может, дело в том, что моя мать была именно темноволосой и белокожей, а я всегда мечтал об отношениях, похожих на те, что были у моего отца с моей матерью. Жаль, что до сих пор я был слишком занят, чтобы обзавестись парой, теперь же шансов останется совсем мало: сколько в Исландии будет одиноких девушек, и сколькие из них могут иметь хотя бы теоретическую возможность по-настоящему заинтересовать меня? Боюсь, что цифра может оказаться даже не нулевой, а отрицательной. Ладно, в таком случае просто продолжу трахать тех, кто будет попадаться под руку – одинокий вариант, конечно, но отнюдь не самый страшный. И всё же… Мой отец не достиг бы известных высот, если бы у него не было любви моей матери. Жаль, что они не дожили до этих времён. На их же трагедии я получил один из важнейших уроков в своей жизни – последствия великой любви часто бывают страшны: после смерти матери отец всего за один год иссох – он в буквальном смысле умер от горя. Братьев и сестёр родители мне не оставили, так что и здесь внушительный прочерк. И всё же, несмотря на то, что родственников у меня нет, настоящих друзей у меня целых трое, а хороших знакомых ещё приличный ворох – не каждый может похвастаться таким богатством, особенно среди запредельно обеспеченных людей…

Пассажирка в чёрном плаще затарабанила в дверь кабины машиниста так, как может тарабанить только уверенный в себе босс. Надо же… Обожаю такой темперамент. В чём интерес отношений с девушкой, у которой напрочь отсутствует всяческая строптивость? Строптивой женщиной особенно приятно владеть. Чем строптивее – тем слаще обладание. Поэтому до сих пор с особенно строптивыми не связывался – снова лишь затем, чтобы не марать образ своего идеала. Может, дождаться, пока она оттарабанится и уйдёт на своё место, проследить за ней, проверить, с кем едет, и, если окажется, что она путешествует в одиночку – подкатить? А вдруг и вправду сработает? Вдруг она из спонтанных, и уже завтра я отвезу её в Исландию без уточнения информации о том, что эта поездка подразумевает собой билет в один конец… Определять судьбу другого человека – вот где кроется настоящее чувство власти. Сколько миллиардов судеб я распределил за последние полгода? Не столь важно. Точнее: важно не то, сколько миллиардов я оставил за бортом, сколь важно, сколько миллионов смог взять на борт – не так много, как мне того хотелось бы.

– Откройте дверь! – вдруг поверх грохочущих стуков раздался строгий и необычайно мелодичный голос владелицы чёрного плаща – ноты этого голоса мне сразу же решительно понравились. Решено – подойду к ней, когда она немного угомонится…

– Да что же это такое! – голос явившейся на призыв проводницы прозвучал с обеспокоенной хрипотцой. Жаль, что говорящие находятся в кухонной зоне между бизнес-классом и кабиной машиниста, из-за чего нельзя понаблюдать за пассажиркой в плаще. – Немедленно вернитесь на своё место! Правила безопасности запрещают передвижение по салону в первые минуты после…

– Да плевать мне на ваши правила! От вас мне нужен только результат!

– Какой ещё результат? – голос проводницы звучит наигранно возмущённо – под возмущённостью отчётливо проступает волнение, граничащее с испугом. И это вызывает новую волну интереса – люблю женщин, способных вызывать страх у собеседников.

– Речь о чрезвычайном происшествии на перроне Лиссабонского вокзала – Вы связались со станцией?! Вам что-нибудь сказали о явлении под названием люксы?..

От услышанного я на секунду замер. Но только на секунду. В следующий момент я уже смотрел в свой телефон и не верил новостной сводке… Не может быть! Началось! На полгода раньше предполагаемого срока!

ГЛАВА 7

ПОЖАРЫ

АДРИАНА БОНД

– Немедленно вернитесь на своё место! – проводница давила на меня властным шепотом, явно не желая поднимать серьёзный шум, который мог донестись до чувствительного слуха пассажиров бизнес-класса. Однако я не собиралась отступать, а потому и на шёпот не переходила:

– Нет, я требую разговора с машинистом.

– Разговор с машинистом во время поездки?! – проводница едва не подпрыгнула на месте. – Нет!.. Нет, это категорически запрещено и невозможно! Будьте добры, немедленно вернитесь в свой вагон и займите своё место…

Прежде чем она договорила, её лицо и моё тоже, а также все стены и поверхности вокруг нас резко осветились неестественно ярким для ночного времени суток оранжевым светом. Интуитивно повернув голову вправо, я остолбенела от увиденного: за окном полыхал живым огнём крупный город – пламя подошло впритык к железнодорожному полотну! Эта картина была настолько неестественной и кажущейся совершенно неправдоподобной, что я сразу же бросилась к окну, чтобы рассмотреть всё получше… Стоило мне коснуться стекла ладонью, как я поняла, что то, что я вижу – правда: огромный город охвачен пожаром невероятного масштаба! Столбы огня взмывают к самым небесам, пульсирующие искры разлетаются в разные стороны, и хотя мы едем на очень большой скорости, я понимаю, что не вижу ни единого здания, которое не было бы не охвачено пламенем!

К горлу внезапно подкатывает неприятный ком… Я вижу толпу людей… Все они бегут в сторону железнодорожного полотна, кто-то машет тряпками над своей головой, как будто отмахивается от чего-то или… Или от кого-то. У многих людей над головами пульсируют белоснежные сферы – люксы!

Я резко отпрянула от окна, но это не помогло – картина не исчезла, мы продолжаем мчаться по краю полыхающего города… Что это значит?.. Что это такое?!

Услышав неожиданный шум позади себя, я интуитивно оборачиваюсь и сразу же вижу большого, спортивно сложенного, молодого мужчину с бронзовым загаром, густыми, слегка небрежно уложенными тёмными волосами и брутальным выражением лица. Ранее я видела его в бизнес-классе: интересный, в чёрных джинсах и чёрной рубашке, в своём распоряжении имеет недопитый бокал виски… Наши взгляды встретились – должно быть, никогда в жизни у меня не было такого растерянного взгляда, – и я отчего-то отметила, что у незнакомца глаза большие и такого тёмно-синего оттенка, какого я никогда прежде не встречала… В эту секунду он был напряжен не меньше меня – я видела это по его челюсти и желвакам, он как будто очень сильно стиснул зубы…

Со стороны бизнес-класса послышался шум – все пассажиры бросились в правую часть поезда, чтобы получше рассмотреть происходящее снаружи и основательно не поверить своим глазам… Прежде чем я успела выйти из состояния оцепенения, включилась проводница:

– Пожалуйста, мистер… – её голос предательски задрожал, как и её руки. – Вернитесь на своё место…

Он её не слушал. Не отрывая от меня взгляда, незнакомец взял лежавший на кухонной столешнице нож и, вдруг отодвинув в сторону проводницу, словно она и не являлась преградой, направился в сторону кабины машиниста. Не понимая, что делаю и с какой целью, я уверенно последовала за ним. Сердце в эти секунды колотилось так, что я была уверена в том, что эхо этого гулкого набата могу слышать не я одна.