Аврора на теплоходе

– Ты очень вовремя, – сказал папа, хотя он ждал дядю Бранде. – Ты с Аннет?

– Она будет чуть позже. Перед тем как нам окончательно переехать в город, ей нужно ещё многое закупить.

– Хорошо. И вы пообедаете с нами, когда всё закончится.

– Я видел объявления. В программе музыка и аукцион, на котором будут продаваться торты. А кто будет держать речь?

– Папа, – ответила ему Аврора. – Он сидел за машинкой и сочинял её чуть не до утра.

– А тебе мы поручим продавать торты, – сказал папа.

– При одной мысли я уже нервничаю.

– Вы оба говорите прекрасно, – ободрила их мама. – Я приеду как можно раньше, чтобы вас послушать.

– Перед тем как ты уйдёшь, Мари, я хочу сказать тебе кое-что, – сказал дядя Бранде. – Видишь ли… ты в самом деле не догадываешься?

– О чём, интересно?

– Взгляни на меня и попробуй угадать!

– Ты, наверное, постриг бороду?

– Нет, не угадала.

– Говори сам, я должна ехать, а то опоздаю.

– Я стану… нет, лучше по-другому. Мы с Аннет станем… родителями!

– Ах, как замечательно! – воскликнула мама. – И когда, Бранде?

– К Рождеству. У вас ещё осталась книжка по уходу за новорождёнными?

– Вон она, на полке, – показал папа. – Но скажи, вам не будет холодновато в летнем домике?

– Да, – с несчастным видом признался дядя Бранде. – Он не приспособлен к зиме, хотя мы его всячески утепляли. И та комната, которую я снимаю в городе, тоже не подходит. Хозяйка говорит, что не потерпит в квартире младенца.

– Ах, вот как, – папа был озадачен. – Мы ещё поговорим об этом вечером.

– Да, вечером, – подхватила мама. – Мне тоже есть что с вами обсудить.

И она тут же убежала, а что она собиралась с ними обсуждать, никто тогда толком не понял, да и времени у них не было: папа разучивал речь, Аврора играла с Сократом, а дядя Бранде морально готовился к тому, чтобы продавать торты.

Жители Тириллтопена привыкли время от времени слушать уличную музыку. В городке имелся свой собственный школьный оркестр, который иногда выступал на открытом воздухе. Но в этот день на улице играли сразу два оркестра. У одного на знамени красовался грузовик, и он играл так громко, что заглушал всё вокруг. Это был духовой оркестр водителей-дальнобойщиков, и в нём участвовал сам отец восьмерых детей, который играл на цугтромбоне.

Словом, этот день ничуть не походил на обычный, но, когда на площадь Тириллтопена въехал грузовик духового оркестра, люди и вовсе оторопели и смотрели во все глаза. В кузове стояла самая настоящая пирамида, на каждой ступеньке которой лежало по торту, а рядом с пирамидой стоял бородатый здоровяк в широком белом переднике. Он размахивал молотком и громко кричал:

– Всем, всем жителям города! Добро пожаловать на площадь! Всем мужчинам, женщинам и детям! Здесь состоится серьёзнейшее и самое сладкое из собраний! Берите с собой деньги! Ведь здесь и сейчас состоится аукцион! И вы сможете приобрести отличные торты!

Дядя Бранде умолк, и тут же грянула музыка обоих оркестров, вступивших на площадь. Музыка созывала народ. И народ собрался. Звуки отражались от стен зданий, смешивались и улетали прочь.

– Займись Сократиком, когда я взойду на трибуну, Аврора, – сказал папа.

– Хорошо. Ой, сюда пришла Биттелиттен со своей мамой и Пуффи! Папа, что же мне делать?

– Стой спокойно и будь умницей! – посоветовал он. – Мы пришли сюда не ссориться, а для другого! Для того, ради чего придумали этот праздник.

Аврора серьёзно кивнула Биттелиттен, а Пуффи подошёл к ней и подал лапу.

– Пуффи боится музыки, – сказала мама Биттелиттен, – но хочет быть с нами. Он считает, что нам без него не обойтись. Вы подумайте, какие здесь торты!

– Это мы испекли их, – сказала Аврора. – Ну не все, а только один, да и он, кажется, не самый лучший.

Тут же к толпе подошли Нюсси с Бритт-Карен, и Аврора подумала: «Ну вот, сейчас они всё испортят».

Но папа, по-видимому, уже поговорил с Нюсси, потому что она сказала:

– Мы больше ненавидеть не будем. Твой папа сказал, что мы можем спокойно стоять и радоваться. Ты видела торт, который испекла мама? Он самый лучший из всех. Это – крендель-торт!

– Конечно. – В эту минуту Аврора соглашалась со всем, что ей говорили, так она обрадовалась.

Тут же появилась и мама. Но кого она привела с собой? Папину маму и ту женщину, которая жила в её доме. Как же её звали? Лужица!

– Я решила пригласить их, – сказала мама. – Маме Эдварда наверняка захочется послушать, как выступает её мальчик.

А её мальчик уже взобрался на трибуну. Он был бледен, но выглядел очень решительно.

– Это мой папа, – сказал Сократ. – Папа мой.

– Ага, – согласилась Аврора. – И сейчас мы послушаем, что он скажет.

Сократ очень удивился тому, что папин голос заговорил так громко. Он словно зазвучал во всех местах на площади сразу.

– Дорогие жители Тириллтопена, – обратился папа к толпе в микрофон. – Я сейчас задам вам один вопрос, а вы попробуйте ответить! Сколько, по-вашему, стоит куст красной смородины?

– Сто крон, – сказал один маленький мальчик.

– Нет, не так много, – сказал папа, – гадайте дальше!

– Пятьдесят, – раздался другой голос.

– Это слишком дорого. Назовите цифру поменьше!

– Пятнадцать крон, – сказала маленькая девочка, которая стояла прямо под трибуной.

– Это ближе к истине, но всё-таки слишком дорого.

– Восемь крон, – сказал мальчик.