Чернильная девушка

– Ты куда это собрался?

– Я ухожу!

– Какого черта ты творишь?

– Я сказал им правду, а они посмеялись надо мной! Им проще заржать, чем признать, что все это сраный фарс и клоунада!

– Это отлично! Это замечательно, что они посмеялись над тобой! Это, мать его, самый прекрасный выход из того цирка, который ты устроил! Хотя пресса нам спуску не даст, будь уверен! Мы еще устанем оттираться от дерьма! Хотя, что это я! Оттираться буду я, а ты, кретин, как всегда сыграешь обиженного псевдо гения и отчалишь по алкогольным волнам! Мы столько работали над твоим образом, столько в него вложили, а ты все испортил своими душевными метаниями!

– Я ухожу! Меня все это достало!

– Если ты сейчас уйдешь, то считай нашу дружбу оконченной! Я больше не буду работать с тобой! Я не нянька, а ты не ребенок! Хватит подтирать задницу нашими деньгами!

– Я ухожу…, – Денис вырвал свою руку из ладони Игоря Юрьевича.

– Да чтоб тебя, Денис! Это будет ужасный скандал! Выйдя на улицу, ты похоронишь себя, как автора, потому что люди не простят тебе подобного пренебрежения!

За Денисом хлопнула тяжелая металлическая дверь, и он быстро пошел по скользкому асфальту. Литературный агент выбежал следом за ним и остановился, смотря мужчине вслед:

– Отлично! – литературный агент ударил себя ладонями по лбу. – Просто замечательно! Давай, беги под крыло к папочке. Пусть он найдет тебе местечко в своей строительной компании! Потому что сегодня ты похоронил карьеру писателя! С таким отбитым на голову психопатом, как ты, никто не захочет работать! Ни один канал и ни одно издательство, слышишь? Пусть теперь папочка с тобой нянчится и за собственные бабки издает твою макулатуру! А макулатуры, поверь, будет много! Потому что тебе никогда не стать другим автором! Ты уже давно уперся в свой творческий потолок!

Денис остановился и медленно повернулся. Он бросил на Игоря Юрьевича мрачный взгляд и залез в BMW. Включив скорость, писатель надавил ногой на акселератор и с визгом колодок понесся прочь. Под звуки автомобильных гудков, на перекрестке Денис проскочил на загоревшийся красный свет, в последнюю секунду разминувшись с другим автомобилем. Всю оставшуюся дорогу до дома писатель гнал и на предпоследнем крутом повороте от жилого района, где он жил, его BMW круто занесло. Одновременно с глухим ударом и снопом желтых искр, Денис уткнулся лицом в сработавшие подушки безопасности. Он просидел в кресле минут десять, кое-как вылез из автомобиля и, осев на дорожное полотно, схватился руками за голову.

Вечером следующего дня соседи писателя принялись украшать фасад своего дома уличной гирляндой. Женщина держала своему мужу стремянку, пока их маленький сын играл в небольшом сугробе с лабрадором. Наблюдающий за ними со второго этажа Денис отвернулся от окна и взял с подоконника письмо в рамочке. Держа его в руках, писатель снова посмотрел на семью – фасад соседского дома заиграл голубыми огоньками под радостные детские крики и звонкий собачий лай. Через минуту вся семья скрылась в глубине дома. Взгляд Дениса забегал по строчкам аккуратного женского почерка:

«Здравствуй, любовь моя! В этот быстрый век высоких технологий, написанное от руки слово любящего человека стоит несоизмеримо больше, чем все звонки и сообщения. Хоть ты и подшучиваешь над моей манерой выражать чувства, я не могу отказаться от этого. Мне доставляет огромное удовольствие взять чернила, ручку и написать на шершавой бумаге в этот пьянящий весенний вечер то, что я чувствую к тебе. И пусть нас разделяет всего лишь несколько часов пути, а не годы странствий, как героев художественного романа, подобное выражение чувств гораздо ценнее мертвых и пустых электронных текстов. Я пишу, чтобы просто напомнить тебе: ты – мой самый любимый автор. Помни, что твоя первая книга – лишь ступень в огромной лестнице творчества. Ты пишешь достойно, помня об ответственности за то, что ты выносишь на суд читателя. И пусть сейчас ты – в начале пути, я верю, что роман удастся. Поднимайся по этой лестнице, стремись к ее духовной вершине и веди за собой людей к безграничному миру доброй фантазии. Покажи им – то прекрасное, что дано человеку для его счастья. Не отказывайся от своей мечты и, не слушая злых языков, иди к намеченной цели. Верь в себя и в великую силу любви. И не смотря на то, что сейчас нас разделяют города, помни, что моя душа всегда будет рядом с тобой. Ты – часть меня. Очень по тебе скучаю и люблю.

С надеждой на скорое выздоровление и объятия, твоя Чернильная Девушка».

Денис бережно поставил рамку с письмом обратно на подоконник, закурил, и белый дым от тлеющей травки заполнил комнату. Его взгляд остановился на высотке, торчащей мрачной горой за частным сектором, где он жил. Денис затушил самокрутку и спустился в гараж. Белый BMW стоял в сумраке между двумя стеллажами с рабочим инструментом – смятый капот, вмятина с содранной краской на правой стороне кузова, разбитая ксеноновая фара. Стоя перед автомобилем, Денис меланхолично осматривал повреждения, крутя на пальце ключи от замка зажигания. Рядом, наполовину укрытый тентом, стоял японский мотоцикл Kawasaki 1984 года, цвета морской волны. Денис скинул с него тент, уселся сверху и повернул ключ, торчащий из замка зажигания. В ответ – тишина. Мотоцикл вот уже как пять лет стоял сломанный, но писатель частенько на него усаживался и пытался завести. Покончив с этой глупой затеей, мужчина закрыл гараж и сквозь сумерки пошел пешком мимо прямоугольных огоньков чужих домов. Услышав сзади шорох, мужчина резко обернулся, но улица была безлюдной. По дороге он открыл прихваченную с кухни бутылку виски и, рассматривая попавшегося на пути подтаявшего снеговика, сделал несколько глотков.

– Устал приятель? – спросил Денис у снежного изваяния. – Я тоже…

Недостроенная высотка стояла на заросшем березками пустыре, отделяющим поселок от города. Ветер трепал рваные куски укрывной пленки, которые как приведения мелькали белыми пятнами на фоне мрачных стен здания. Когда писатель шел к этой мрачной цели мимо одиноко дерева, стоящего в поле, его нога резко провалилась глубоко в снег, и он потерял равновесие. Ухватившись за ветку, мужчина ободрал себе руку до крови. Под разносящиеся в белом поле ругательства, крючковатое сухое дерево осталось стоять с капельками крови, которые будто бы сочились из него, падая на снег. Под вой бродячей собаки Денис пролез в дырку под забором из металлических листов. Он обошел длинный котлован по одной из множества собачьих тропинок и приблизился к высотке. Из-за угла дома на писателя выскочил бродячий пес. Сторож встал поодаль и с лаем принялся прогонять незваного гостя. Денис метнул в него бутылку с виски, которая, разлетевшись об угол бытовки, испугала животное. Мужчина стал медленно подниматься по бетонной лестнице многоэтажки – мимо разрисованных граффити стен, мимо пустых бутылок и разной грязи.

Денис уперся руками в ограждение крыши и стал вслушиваться в ночной пульс города: шум дорог, вой сирен, далекие гудки кораблей, музыку, свист и редкие хлопки. Прорезая мрак, горело ярким светом многообразие окон, витрин и огромных рекламных баннеров. На ближайшем через автомагистраль здании, в длину всего его фасада висела подсвеченная реклама очередного, грядущего телефона компании BTY. На баннере, изображенная в профиль девушка с ярко накрашенным ртом, лизала новую модель смартфона, на экране которого красовалась картинка леденца на палочке. Рекламный слоган под фотографией гласил: «Не сдерживай себя!». Мужчина посмотрел вниз – на снег, глину и рассыпанные как кубики строительные вагончики. Он перелез через ограждение, – ветер треплет волосы, глаза поддернуты мутной поволокой, – и присел на него, свесив ноги. Ограждение угрожающе качнулось, и Денис на дрожащих ногах быстро перелез обратно. Он осел на грязную крышу и закурил трясущейся рукой. Внизу мелькнул чей-то силуэт и писатель увидел, что поодаль от здания стоит человек, а в его руке светится мобильный телефон.

– «Прыгай!» – прочитал Денис только что полученное сообщение, и незнакомец внизу помахал ему смартфоном.

– Нет, нет, нет, – зашептал Денис. Его голос сорвался на крик. – Не дождешься, ублюдок! Не дождешься! Кем бы ты ни был, лучше проваливай, иначе я спущусь и выбью из тебя все дерьмо! Тебе ясно? Я тебя не боюсь, слышишь, тварь? Убирайся!

Телефон звякнул новым сообщением.

– «Пришло время расплачиваться за грехи, Дениска. Прыгай!»

Денис подобрал попавшуюся под руку бутылку и бросил ее вниз.

– «Ты не способен написать что-то стоящее. Прыгай!»

Внизу послышался громкий лай и четыре собаки стали окружать незнакомца. Человек схватил арматуру и попятился в сторону забора, скрывшись за одним из вагончиков. Затем послышались два хлопка выстрелов и собачий визг. Денис долго сидел на крыше, не желая смотреть вниз. Потирая холодные руки, он тихо плакал, но через какое-то время поднялся и, протерев мокрые глаза, с вызовом посмотрел на город:

– Вам, действительно, это нужно? Я вас спрашиваю, вы действительно этого хотите? – мужчина надрывно кричал в железобетонный массив ночного города. – Поздравляю вас! Я больше не хочу стать другим. Я остаюсь! Вы слышите? – заграждение под его руками угрожающе качнулось. – Здесь и сейчас, я клянусь, что напишу самый гнилой, самый пошлый, самый беспринципный и черный роман, на какой только способен! Я буду соответствовать вашим ожиданиям! Вы хотели, так получайте!

Кусок брошенной арматуры полетел в сторону черного города, который ответил Денису только ему слышным, демоническим, шипящим смехом, сплетенным из шума дорог, визга улиц и далекого гула порта.

Денис не спал всю ночь. На рабочем столе были разбросаны раскрытые книги, испорченные красным маркером. Он вписывал тезисы из них в свой блокнот, а что-то выделял красным прямо на книжном листе. На пол летели вырванные из блокнота, исписанные листы. Один за другим, лист за листом. Сидя за столом, Денис схватился руками за голову и достал из ящика стола личный дневник. Он раскрыл его, провел подушечками пальцев по остаткам давно вырванных и навсегда исчезнувших страниц. После минуты раздумий, ручка зашуршала по листу:

«Раньше меня это спасало. Поэтому снова возвращаюсь к старым приемам написания текста. Буду выписывать всю боль и обиду на бумагу. Она все стерпит, а заодно поможет мне лучше прописать желаемого персонажа и продумать историю. Информацию, сочащуюся из нутра сознания, легче упаковывать в строчки».

«Сразу вспоминается первая серьезная рукопись. Верочка поддержала мое желание попробовать себя в писательстве, и я принялся разрабатывать синопсис о настоящем герое. О принце из доброй сказки. Это позже я понял, что сказок не бывает. Мой персонаж, мой добрый врач, лечащий руками, с середины рукописи превратился в монстра. После того, как я потерял Веру, я сам превратился в монстра и бросил его тень на бумагу. Внутренняя чернота поглощала меня, выворачивая наизнанку, а все, что она выплескивала, оставалось на бумаге. Без сожаления, без жалости я резал ручкой страницы, убивая свет моего первого произведения. Так в агонии ненависти родился мой первый ребенок из бумаги и чернил. Так я стал зарабатывать на том, чего следовало бы стыдиться».

«За последнее время столько людей не упустили шанс бросить в меня свой камень или указать на мое место. Все они, родные и знакомые, не видят во мне человека. Я для них – средство, функция, удобный алгоритм…».

«Пишу все это, а легче не становится. Получается, что, наоборот, мучаю себя воспоминаниями. Но, может, так оно и лучше. Нужно разогнать разум, раскачать берега сознания. Пусть мысль снова льется, а я буду ловить ее, словно рыбу, и бросать в сеть из печатных слов. Пусть в этих чувствах из боли и неверия снова родится ребенок и пусть мир ужаснется ему. И пусть пожалеют те, кто в меня не поверил!».

За окном теплился рассвет. Писатель отложил в сторону ручку и посмотрел на картину Петера Рубенса: «Страшный суд». Он встал и, сняв полотно со стены, отнес его на чердак. Посреди стеллажей с книгами мужчина стоял и смотрел, как страх, ужас, надежда и агония изображенных на картине душ, сливаются в единый водоворот битвы добра со злом. Губы писателя тронула грустная улыбка:

– Справедливость с отсрочкой.

Когда он ставил картину на пол чердака, то заметил, что за книжным стеллажом, между коробками, стоит постер в треснутой раме. На нем была изображена рок-группа, каждый из участников которой застыл в своей оригинальной позе на фоне кучевых облаков. Денис посмотрел левее центральной девушки-вокалистки и увидел себя – моложавого и веселого, держащего в руках бас-гитару. Писатель стер ладонью со стекла толстый слой пыли и прочитал название группы. HEAVENLY CASTLE – было выведено крупными бирюзовыми буквами на постере.

– Он и тогда был мной не доволен. Говорил, что пора повзрослеть…, – Денис поставил постер обратно за стеллаж. – Как мы там пели? Рисуй свою реальность? Хм, рисуй свою реальность…

Все полки с коллекционными яхтами и парусниками в кабинете, следом за картиной, были сняты. Спустя сутки, их место заняли газетные и журнальные вырезки, цитаты крупным шрифтом, нарисованные от руки персонажи, старые фотографии людей и городов. Центральное место убранной картины заняли восемь рисунков. На первом был изображен уродливый, змееподобный мужчина в черном фраке, сидящий на куче денежных купюр. «Подмена ценности человека состоянием его кошелька» – было выведено мелким почерком. На второй рисунок была приклеена вырезанная из журнала модель, вызывающе выставляющая изгибы тела и обнаженную грудь. «Подмена любви похотью» – гласила надпись под изображением. Третий рисунок показывал избитого человека, лежащего под фотовспышками зевак. «Подмена силы жестокостью в мрачном или ироничном ключе» – было написано под рисунком. Четвертый рисунок представлял собой коллаж с приклеенными фотографиями больших гамбургеров, мороженого, бутылок, таблеток и сигарет. «Подмена естественного удовольствия пагубной зависимостью» – было выведено под ним мелким почерком. Пятый рисунок изображал уродливое существо, созданное из разных фрагментов человеческих тел. «Подмена оригинальности скандальной противоречивостью» – гласила надпись под рисунком. Шестой рисунок изображал до слез смеющихся, свиноподобных людей, которым выступающий со сцены клоун демонстрировал свой половой орган. «Подмена юмора пошлостью» – было выведено под ним. Седьмой рисунок изображал коренастых мужчин, больше похожих на детей. Они с каверзным выражением лиц заворачивали бруски с надписью «бизнес-проект» в яркие конфетные обертки: «патриотизма», «единства» и «веры». «Подмена возвышенных принципов и идей бизнесом» – гласила надпись под изображением. На восьмом рисунке был изображен человек с мусорной корзиной вместо головы. Пухлые, богато одетые мужчины, собравшиеся вокруг фигуры, бросали в эту корзину разный мусор, а персонаж с головой-корзиной протягивал кидающим деньги. «Подмена критичности расслабленностью человеческого ума» – было написано на рисунке. В каждое из восьми изображений были вколоты булавки, от которых тянулись ниточки, соединяющиеся у жирной надписи на стене: «Опоры финансовой успешности современной медиа культуры». Денис сделал несколько шагов назад и окинул взглядом всю стену:

– Будем исходить из этого.

Писатель добавил в сваренный кофе коньяка и сел за рабочий стол. Попивая горячий напиток, мужчина принялся писать в личном дневнике. Он изредка оборачивался на заклеенную листами и фотографиями стену, после чего снова обращался к дневнику.

«Общий курс намечен. Постараюсь использовать все эти медиа рычаги на полную катушку и уйду в творческий отрыв. Никогда раньше не использовал разом всю артиллерию идейного фронта. Это будет очень интересный опыт. Несмотря на усталость, впервые за долгие годы я полон воодушевления. Сюжет грядущего произведения уже вспыхивает в моем сознании яркими обрывками сцен и диалогов. Пусть одиночество постепенно отравляет душу и разум, оно также помогает более тонко чувствовать себя. Я возвышаюсь над суетой и ухожу в темную глубь собственной боли. Мое сознание, как музыкальный инструмент, играющий грустную мелодию. Осталось ее только записать».

«Прелесть подобного изложения мысли в том, что она, свободно изливаясь на бумагу, усыпляет мою самокритичность. Я пишу искренне, от души, и мне не надо ничего выжимать из сознания силой. Так постепенно из кусочков мысли формируется будущий главный герой. Он выходит из темноты, пробуждая к жизни события и окружение, в котором все и произойдет. Да, так пишется, безусловно, легче».

«История должна быть красивой, в хорошем окружении. Архитектура, костюмы, манеры и все такое, – Денис задумался, уставившись в стену перед собой. – Пусть это будет альтернативная версия отечественной истории. Скажем, Российская Империя конца ?I? века. Нарастание общественного недовольства, форсирование экономики, крепостнические пережитки и жесткая классовая раздробленность. Неплохо, мне нравится. Главный герой – Петр Введенский, приезжает из-за границы в Москву. Нет, не в Москву, в Петербург. Да, значит, в Петроград возвращается мистик-революционер Петр Введенский, финансируемый оккультным орденом из-за границы. Он находит единомышленников и создает ячейку культа на территории России. Его цель – сделать русский народ по-настоящему свободным и раскрепощенным. Надо будет прописать видных исторических фигур, вплести их в сюжет. Это будет интересно. Так, мысли уводят меня. Нужно прописать характерные черты главного героя и личностный склад. Какой он, этот Петр Введенский? Как выглядит и чувствует себя человек, избранный подсадить в сознание людей новую идеологию, идеологию слепого получения удовольствий. Так какой он, этот человек?».

Дениса разбудил телефонный звонок. Он вяло взял мобильный и, увидев кто звонит, положил его обратно на прикроватную тумбочку. Время шло, и звонки, раз за разом, повторялись. Через час раздался звонок и в домофон. Денис выглянул в окно первого этажа. На подъездной дорожке, рядом с Jeep Grand Cherokee черного цвета стоял мужчина в пальто, с седой бородой по грудь и с аккуратно зачесанными назад волосами.

– Только не это, – прошептал Денис.

Писатель неуверенно прошел в прихожую и открыл кнопкой калитку.

– Живой! – мужчина крепко обнял Дениса.

– Не знал, что ты в городе, отец.

– Позвонила Настя. Твоя сестра была очень обеспокоенной, и я хотел убедиться, что с тобой все в порядке.

– Убедился?