Чернильная девушка

– Еще чего! – Денис брезгливо поморщился. – Эту приторную ерунду любишь только ты. Когда жил у меня целый год, то весь дом мне этими кексами провонял. Я их еще тогда прозвал «вонючим лакомством медбрата»…

– Формально я тогда еще только учился и не был медбратом.

– Сначала выучился на электрика, а затем – медбрата. Я смотрю, тебе очень нравилось ходить в колледж…

– Ну, – Алек блеснул на писателя глазами, – я учился по средствам, потому что у меня не было богатого папочки, который оплатил бы мне обучение в консерватории…

– А чего ты вообще вспомнил про эти противные кексы?

– Будь другом, сгоняй за ними в магазин! – Алек мазнул себе по лицу рукой и испачкал нос. – Уж больно люблю после возни с техникой попить с ними чая.

– Ладно, но я их есть не буду, – писатель достал из кармана ключи от автомобиля. – Себе я куплю нормальной еды…

– Ты, что, собрался ехать на машине?

– Ну, да.

– Но ты уже раз десять приложился к фляжке…

– Ладно, моралист, – Денис закатил глаза. – Пройдусь пешком.

Денису несколько раз приходилось возвращаться в магазин с половины пути до дома из-за звонков Алека, просившего докупить то одно, то другое. Не на шутку раздраженный, писатель, наконец, вернулся домой, но своего гостя в гараже не нашел. Когда Денис выкладывал покупки из пакета на кухонный стол, Алек спустился к нему со второго этажа.

– Что ты там делал?

– Мыл руки, – сказал гость, явно обиженный недоверием писателя. – В раковине на кухне – не помоешь из-за горы посуды, а в ванной комнате под лестницей не работают краны…

– Что с мотоциклом? – спросил Денис, рассматривая черное пятно копоти на носу своего гостя.

– Вал.

– Чего?

– От коррозии разъело вал привода помпы.

– И где его купить?

– На такой старый мотоцикл? Нигде. Я попрошу своего знакомого токаря, и он выточит тебе новый…

Они сели пить чай, и никто из них долго не нарушал воцарившегося за столом неловкого молчания. Гость часто начинал пристально смотреть на хозяина дома, от чего тот отводил глаза в сторону, делая вид, что заинтересовался рисунком на упаковке кексов или узором на чайной чашке.

– Как дела, вообще? – нарушил затянувшееся молчание Алек. – Чем себя развлекаешь последнее время?

– Ну, завтра свидание, – сам не зная почему, неожиданно сказал Денис. – Посмотрим, что из этого выйдет…

– Даже так, – гость помрачнел. – Но ты же понимаешь, что с моей племянницей не сравнится ни одна женщина? Ты всегда должен помнить, какого человека не сберег.

– Я ни на секунду этого не забываю, так что эти твои слова были лишними…

– А с другой стороны, сколько можно быть одному, верно? – Алек снова неожиданно подобрел. – Кстати, много у тебя было женщин после Веры?

– Для гостя, ты задаешь слишком бестактные вопросы, Алек.

– И все же?

– Ни одной.

– Ничего себе! За восемь лет ты ни разу не был с женщиной? Как тебя только пополам не порвало!

– Ты знаешь, что первые два года было не до того. Сказать, что было плохо, значит – ничего не сказать. А потом все как-то пошло по накатанной…

– Ну, тогда удачи тебе завтра. Какая хоть она?

– Не знаю. Обычная.

– Ну, она тебе хотя бы нравится?

– Ну да, конечно, – писатель отвел глаза. – Очень нравится…

За столом снова повисло неловкое молчание, во время которого Алек не переставал без всякого смятения всматриваться в лицо Дениса. Когда гостю это надоело, он съел все лимонные кексы и засобирался домой, пообещав, что в следующий раз принесет готовую деталь на замену, и мотоцикл писателя снова оживет. Денис проводил Алека до калитки, пожал на прощание его вялую руку и проследил, как тот идет, хромая, до подъехавшего такси. Писатель пожалел, что попросил Алека помочь с мотоциклом, потому что своим появлением этот человек бестактно напомнил ему о тяжелом времени, которое когда-то разделил с ним, о событиях, которые проснулись в памяти и отдавались в груди острой болью. Денис вернулся домой и, опустошив половину бутылки виски, провалился в беспокойный, хмельной сон.

Он проснулся из-за резкого звонка мобильного телефона, который дребезжал на прикроватной тумбочке. Писатель зевнул и ответил на вызов. Часы на стене его спальни показывали 8.30 утра.

– Привет, Денис. Ты дома?

– … кто это?

– Ты соседей перестал узнавать что ли? Это Никита. Ты, вообще, видел, что делается у тебя перед домом?

– Что там может делаться в такую рань?

– А ты не поленись и посмотри. Это надо видеть…

Денис вяло встал с кровати и, почесавшись, зашаркал к окну. Он уперся лбом в холодное стекло и посмотрел на улицу. В этот момент глаза писателя широко раскрылись, и он, громко выругавшись, побежал на первый этаж. Когда мужчина выскочил в накинутом на плечи пальто, его шаг замедлился. Он медленно шел до своей калитки и всматривался в открывающееся за ней зрелище, словно желая убедиться – не привиделось ли ему. Небольшая часть его двора, вся прилегающая к дому территория и часть дороги, были залиты зловонной коричневой жижей. В этом воняющем месиве лежали раскрытые, закрытые и порванные экземпляры книг писателя, которые он издал за свою недолгую карьеру. А на заборе соседского дома напротив, был натянут длинный белый тент с красной надписью:

«Извините, книги Дениски Леваева немножко протекли».

На небольшом расстоянии от коричневого снега стояли несколько соседей Дениса и незнакомые ему прохожие. Когда хозяин дома показался и подошел достаточно близко к калитке, какой-то парень сфотографировал его на фоне разлитых канализационных стоков и валяющихся книг.

– Денис, сделай что-нибудь со всем этим! Мы не собираемся на это смотреть.

– Что вы все сюда слетелись? – Денис сжал кулаки – Это дерьмо, а не мед!

– Да, мы видим, – сфотографировавший Дениса парень толкнул носком грязного ботинка одну из валяющихся рядом книг, и среди собравшихся людей послышался тихий смех.

– Нет, серьезно, Денис. Мы конечно все понимаем. Но убери это, пожалуйста, как можно скорее. Реально неприятно это созерцать…

– Тварь…, – Денис заскрипел зубами. – Если бы я мог найти эту тварь…