Еретики Аквасильвы

– Я припыл из Экватории на манте, – покачав головой, сказал Сархадцон.

– Если погода не испортится, вы не заметите разницы. На корабле спится лучше, чем на суше. Не хотите поужинать с нами? Мы угостим вас рыбой, которую мои парни наловили этим утром.

– Л чем вы питаетесь, когда вам не удается наловить рыбы? – спросил я.

– Иногда мы пристаем к берегу и охотимся в лесу. В худшие дни жуем сушеную рыбу.

Бомар провел нас по трапу в пассажирское отделение на юте. В узкий коридор выходило пять дверей. Сархадцон разместился в тесной каморке с крохотным иллюминатором. Капитан предложил мне свою каюту, которая была в два раза больше и уютнее. Суол и Карак устроились в матросском кубрике. Они принесли наш багаж и ушли на палубу, чтобы потягаться в мастерстве с картежниками «Пэрасура», Ужин проходил в кают-компании, обставленной поцарапанной мебелью и украшенной полинявшим ковром на полу. Две масляные лампы, закрепленные на стенах, почти не давали света. Я едва мог видеть лица своих сотрапезников и пищу, которую мне предложили.

Пока корабельный кок возился на камбузе, два помощника Бомара – кормчий и казначей – развлекали нас небылицами о своих подвигах и приключениях. Каждая новая фантазия встречалась хохотом и хором насмешливых выкриков. На мой взгляд, лучшей была история кормчего о пиратском корабле. Как-то раз близ острова Этна морские разбойники взяли на абордаж торговое судно. Они разграбили его и пустили на дно. В это время их обнаружил фрегат кэмбресского флота. Когда он погнался за пиратами, те заманили его на мель у южного берега острова. В результате разбойники несколько месяцев нe вылезали из таверн, пропивая награбленный товар и поминая добрым словом глупых военных.

Когда подали пишу, она оказалась не совсем того качества, к которому я привык в Лепидоре. Тем не менее блюда были вполне сносными. Разговор перешел на женщин. Я заметил, что похабные россказни моряков нисколько не смущали Сархаддона. Впрочем, никто и не требовал от послушников невинности – обету безбрачия следовали только сакри, инквизиторы и монастырские жрецы.

Та ночь прошла спокойно. Утром мы выплыли из бухты, и я даже усомнился в воинственности местных горцев.

«Пэрасур» лениво скользил по волнам у восточного берега Хидена. На этом острове жили выходцы из кланов Лепидора и Кулы. По левому борту тянулась унылая скалистая равнина и холмы, переходившие в высокие горы. В одном месте свежая осыпь камней спускалась с кряжа прямо в море. Огромные валуны серого и черного цвета придавали берегу траурный вид. Мы проплыли вдоль острова несколько миль, но я не увидел ни животных, ни растений. Облака, закрывавшие вершины гор, не позволяли оценить высоту гряды.

Бомар спустился с мостика и прервал нашу с Сархаддоном беседу. Он указал на гору, которая на высоте десяти тысяч футов разделялась на два вытянутых пика. Каждый из них поднимался еще на пять тысяч футов, пронзая облачное небо, словно зубья вил.

– Вам повезло: вы видите гору Хезион, – произнес капитан. – Мой друг из морской пехоты Кулы рассказывал мне, что в седловине между пиками находится старинный замок.

– И насколько он древний? – спросил Сархадцон.

Бомар пожал плечами.

– Сами посудите. Племена туземцев контролируют эту местность со времен Великой войны. Они веками укрывались в замке после своих варварских набегов. Но однажды ветры и молнии разрушили главную башню и обвалили старые стены.

Он хотел сказать что-то еще, но увидел скалу впереди корабля и поспешил на мостик, чтобы выругать кормчего.

– Какая яркая демонстрация религиозных догм, – произнес Сархадцон. – Еще одно доказательство того, как Рантас наказывает варваров за отказ от истинной веры.

Несмотря на большое количество штормов, молнии редко свирепствовали над Хиденом. По словам моего отца, штормовая полоса Хиден-Нюриен шла почти параллельно полосе Фарасса-Лиона, которая располагалась южнее. Это была загадочная особенность климата на нашем континенте.

– Неужели кто-то оспаривает силу Рантаса? – спросил я, когда мы вернулись на полуют и заняли наше любимое место на мягких тюках одежды.

– Некоторые люди верят в другие элементы. Они отрицают всемогущество Рантаса и его деяний. На самом деле инакомыслящих очень мало, но, как ни странно, страх перед карательными акциями сакри превращает ересь в крупномасштабное явление… К примеру, на Архипелаге еретиков гораздо больше, чем верующих.

– А они представляют собой угрозу для Сферы?

– О, небеса! Конечно, нет! Глупо отрицать верховенство Рантаса. Это фундаментальная ошибка невежественных грешников. Но сами по себе апелаги не представляют никакой угрозы. Они разбросаны по островам. Апологеты других элементов враждуют между собой. У них отсутствует организованная структура, которая могла бы создать долговременный союз и противопоставить себя Сфере. Экзарх в Фарассе рассказывал мне, что многие из них даже меч держать не умеют. К сожалению, наше руководство считает, что сектантство опасно. Вместо того, чтобы обращать неверных и возвращать отступников на истинный путь, их попросту уничтожают. А ведь у каждого сожженного еретика имеются друзья и близкие. Казнив одного, мы получаем сотню врагов, ненавидящих нас.

– И как широко распространяется ересь? – спросил я его.

Большая чайка опустилась на борт корабля и с любопытством к уставилась на нас. Мы повернули к ней головы, и она улетела.

– Ересь встречается в провинциях. В Экватории ее почти нет – особенно рядом со Священным городом и святыми местами Рантаса. Каждая вспышка инакомыслия жестоко подавляется армиями сакри и хэйлеттитов.

Я вспомнил слова матери, которые сейчас подтвердил Сархаддон. Значит, ересь действительно существовала. Но если даже в экзарх Фарассы относился к еретикам как к отступникам, которых можно было вернуть в истинную веру, то, очевидно, они не представляли собой большой проблемы.

– Чем же ты будешь заниматься в Священном городе? – задал я вопрос после короткой паузы.

– Буду изучать писания пророков Рантаса, труды старейшин и толкования канонических текстов. Священный город – единственное место, где можно научиться церемониям и таинствам, которые необходимо знать аварху.

– То есть тебе предстоит получить академические знания?

– Не совсем. Имеется особая программа физических тренировок для очищения тела. Во всяком случае, мне так говорили. Судя по инспекторам, которых присылают в храмы, я думаю, она состоит в основном из покорения красивых рабынь. Послушники с исключительными способностями и по благословению Рантаса могут стать магами. Они получают божественную силу, которая недоступна обычным авархам.

– Несколько лет назад я видел в Фарассе настоящего мага. Мне понравилось, как тогда этот странный жрец выделялся среди остальных высокопоставленных сановников. Жаль, что в ту пору я был шестилетним мальчишкой, и мои воспоминания страдали отсутствием деталей.

– Маги носят мантии огненной расцветки, – сказал Сархаддон.

– Тогда он действительно был магом. Этот жрец был участником праздничной процессии и шел следом за королем Фарассы.

– Я, пожалуй, даже знаю его имя, – с усмешкой заметил послушник. – Это Итаал. Он, как червь, пробрался в свиту короля и завоевал его доверие. С тех пор он нашептывает в уши монарха всякие мерзости. Абсолютный негодяй. У него имеется гарем из нескольких дюжин красивых рабынь.

– Разве магам дозволяется иметь гаремы?

– Нет, если верить словам пророков. Но в наши дни такие мелочи заботят лишь фанатиков. Лично я это одобряю. Какой смысл следовать обету безбрачия, пусть даже ты служитель Рантаса?

– Чтобы очищать свой ум, – шутливо ответил я.

– Наоборот, ум будет загрязнен отвлекающими от долга мыслями, которые время от времени возникают у каждого мужчины, – полусерьезно сказал Сархаддон. – Некоторые жрецы говорят, что духовная чистота позволяет им игнорировать плотские чувства. Я считаю таких людей опасными фанатиками. Худший из них – Сакрус Лечеззар. Он командует одним из орденов сакри. Отвергая все мирское, Лечеззар убежден, что Сфера должна использовать свои армии для строгого и повсеместного внедрения религии. В конечном счете он хочет править миром.

– У него много сторонников?

– Скоро сам узнаешь, – с усмешкой ответил мой собеседник. – Слишком много сторонников. К счастью, второй помощник Премьера сдерживает его пыл. Он командует армиями сакри, и ему не нравится возрастающее влияние Лечеззара. Если он будет избран первым помощником, – а это случится почти наверняка, – Сакруса ждет печальная судьба. При удачном раскладе его с сотней воинов отправят в Хуасу и разрешат вернуться только после того, как он обратит в нашу веру все племена на континенте.

– Это вид ссылки для служителей Сферы?

– Нет, скорее, это вид смертной казни. Один парень из Кэмбресса рассказывал мне, что варвары Хуасы отличаются особой кровожадностью. Наши кланы контролируют только часть побережья. Никто из них не смеет удаляться от городов без эскадрона пехотинцев или путешествовать по материку без сопровождения армии.

– Значит, несмотря на видимую святость, Сфера может расправиться с любым из жрецов?

– Абсолютно с каждым, – подтвердил Сархаддон. – Фактически это огромная империя с крохотными кусочками территорий, которые разбросаны по всему миру. Жрецы используют свою близость к богу, чтобы добиваться намеченных целей. Среди них очень мало людей, для которых Рантас действительно на первом месте.

– А какой сан ты хотел бы получить?

– Могу сказать точно, что меня не прельщает быть жирным, цепляющимся за власть прелатом, – ответил послушник, глядя на чаек, которые покачивались на волнах. – И я не желаю становиться инквизитором или таким фанатичным изувером, как Сакрус. А ты о чем мечтаешь? Неужели тебе хочется провести всю жизнь в Лепидоре? Пусть даже будучи графом?

– Разве у меня есть выбор?

Вопрос Сархаддона растревожил рой мыслей в моей голове. Я внезапно всерьез задумался о своем будущем.

– Лепидор – мой клан. Пусть и маленький. Он нуждается в руководстве и в хорошем правителе. Надеюсь, я оправдаю надежды наших сограждан. А если нет, то передам власть в руки брата.

– Ты когда-нибудь хотел, чтобы твоя жизнь не была предопределена? Лично я всегда имел свободу выбора. Я сам решил стать жрецом, потому что этот путь открывает передо мной большие возможности.

– Да, но знати не положено иметь свободу выбора. Иногда в мечтах я представляю себя другим человеком – простым парнем из Лепидора. Скорее всего я примкнул бы к Океанографической гильдии и, наверное, был бы более безрассудным. Ты об этом спрашивал?