Спроси у Ясеня

– С этой. Моею. Девкой. Ты, Тополь. Ничего. Делать. Не будешь. Понятно?

И он почему-то вдруг сразу успокоился. Помолчал секунды три и начал говорить совсем о другом:

– Ты ехал в Заячьи Уши?

– Да.

– Ну, вот туда и поезжай.

– На "ниссане"?

– Нет, на лошади. Я буду ждать тебя возле твоего дома.

– И сколько вас там?

– Ну со мною, естественно, будут пятеро друзей с женами и двое слуг. Все – трезвые.

– Понятно. А ты знаешь, где мой дом?

– Я про тебя все знаю, идиот. И чтобы ты был там через полчаса. В экстренных случаях вызывай. Долгий завтрак и всякие утренние нежности экстренным случаем считать запрещаю. Опоздание без уважительной причины будет строго наказано. Все. Конец связи.

– И вот с такими людьми приходится работать, – сообщил я, повернувшись к Татьяне.

Она сидела какая-то совершенно потерянная и невидящими глазами смотрела в одну точку.

– Кто он? – спросила она.

– А вот этого тебе лучше не знать, – подыскал я эффектный ответ на ее незамысловатый вопрос. – И вообще, Танюшка, лучше уходи, честное слово, не ввязывайся ты в это дело, не надо. Они еще не знают тебя. Ты сейчас оденешься, поймаешь машину и уедешь отсюда навсегда. А если все будет хорошо (а все еще будет хорошо, Танюшка) я тебе обязательно позвоню. Договорились?

Она молча помотала головой.

– Уходи, – сказал я и выдал последний аргумент: – Ты можешь погибнуть.

– Наплевать. Я не брошу тебя. Я не могу тебя бросить.

– Что за детский сад, дурашка? Тебе же тридцать лет. У тебя дети есть?

– Неважно.

– Неважно? А что же тогда важно? Ты понимаешь, что мне нельзя помочь? Ты мне не сможешь помочь! Понимаешь?!

– Смогу, – оборвала она меня с такой уверенностью, что я вздрогнул. – Одевайся скорее, чудик. Мы же опоздаем.

Мы. Она сказала "мы". Она уже все решила для себя. И было бесполезно уговаривать ее, что-то объяснять, рассказывать чистую правду или наоборот красочно врать, придумывая киношные ужасы про ожидающуюся бандитскую разборку. Она сказала очень просто: мы опоздаем. И это подействовало. Я хлебнул из бутылки еще капельку и чисто ради выпендрежа надел давеча обнаруженные вместе с полотенцем новые трусы.

– Люблю после ночи любви надевать свежее белье, – прокомментировал я этот свой поступок.

– Можешь и джинсы новые напялить, – буркнула Татьяна.

– А что, есть? – удивился я.

– Валялись тут где-то… Да вот же они!

Я натянул новые "левиса" аккурат по мне и растерянно спросил:

– А мои-то где штаны?

– Не знаю, – зевнула Татьяна и невинно предположила: – Может, сгорели вчера в костре?

– Здорово мы, стало быть, нахрюкались, – ответил я.

В итоге не удалось найти ни одного предмета из моей вчерашней одежды. Но эта странность не показалась мне самой важной, тем более, что пистолет, нож и "набрюшник" с деньгами и документами были на месте. Некогда было думать обо всякой ерунде. И особенно некогда стало, после того, как роясь в багажнике в поисках новых носок и кроссовок, кои там, конечно же, нашлись, я снова наткнулся на давешний зловещий сверток. Внутренний голос подсказал мне: разверни. Это был все-таки "калашников". Укороченный десантный вариант. И к нему два запасных рожка. Я поднял все это хозяйство и переложил на сидение справа от водительского. Татьяна подошла, посмотрела, задумчиво провела тонкими пальчиками по стволу и спросила:

– Этот тоже газовый?

Вот это девчонка! Я обнял ее, прижал к себе на мгновение и прошептал:

– Пять баллов, как говорил один мой старый знакомый. Или у вас принято шесть? Но все равно я сдаюсь. Едем вместе.

А когда я завел машину, потихонечку разворачиваясь, вывел ее на шоссе и там остановил, по жигулевской привычке давая движку прогреться, Татьяна, севшая сзади, показала мне на часы.

– Сколько минут прошло после его звонка?

И я уже не удивился, услышав уверенный и пунктуальный ответ:

– Семь.

– За двадцать три минуты отсюда и до Ушей… Маловероятно. Но попробовать можно. Все-таки "ниссан-патроль".

Я сделал последний глоток, передал бутылку Татьяне, чтобы она ее убрала подальше, и дал по газам.

– Давай вернемся когда-нибудь на это же место, – предложил я, ностальгически глядя в зеркальце заднего вида.

– Давай, – согласилась Татьяна.

Она сидела, посреди груды торопливо сваленного барахла и зевала.

– Слушай, а у тебя хороший дом?

– У меня очень хороший дом. И двенадцать яблонь.

– Яблоки еще не поспели, – проявила она знание фенологических сроков Тверской губернии. – А на печке у тебя поспать можно?

– Можно. Но летом лучше спать на сеновале.

– Хорошо. Я лягу спать на сеновале.

– Я тоже там лягу. Если только нам дадут поспать.