Обезумевшая от любви

Обезумевшая от любви
Антеру де Фигейреду

«Обезумевшая от любви» – один из первых романов португальского писателя Антеру де Фигейреду. Роман уникального формата: это роман в письмах. Но письмах в одну сторону. Ответа на них нет. Это письма женщины, написанные автором-мужчиной, дающие ощущение абсолютной подлинности женского авторства. Сразу после выхода роман получил прекрасные отзывы и популярность, переиздавался десятки раз. Но стал последним светским романом Антеру де Фигейреду. Все следующие он писал в жанре католических романов.

Обезумевшая от любви

Антеру де Фигейреду

Переводчик Юлия Грязнова

Иллюстратор Юлия Грязнова

© Антеру де Фигейреду, 2020

© Юлия Грязнова, перевод, 2020

© Юлия Грязнова, иллюстрации, 2020

ISBN 978-5-0051-1241-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вместо предисловия

Отзыв на книгу «Doida de amor», написанный в 1910 году.

Сразу же после выхода книги «Doida de amor» португальский философ Тейшейра де Пашкуаеш написал редактору одного из журналов такое вот письмо:

Дорогой друг,

Да, я уже прочитал его чудесную книгу, но всё ещё чувствую и буду теперь чувствовать постоянно глубокое потрясение, которое произвело совершенное и живое произведение Мастера.

Наивысшие эмоции в наивысшем искусстве, вот что я нашел в «Doida de amor». Эту книгу невозможно забыть. Габриэла – сестра Марианны, Вирджинии, Офелии, Дидо и Джульетты, всех женщин, которые воплотили в себе в этом мире таинственную Силу, соединяющую тела человеческие и тела небесные!

Габриэла – это любовь чувственная, мучительная и неудовлетворённая.

Она – высший крик высшего молчания!

Не знаю, как передать тебе, мой дорогой друг, то грандиозное впечатление, которое на меня произвела эта фигура из «Doida de amor». Момент, когда она получает письма и видит! что они никогда не были распечатаны! – это одна из самых мучительно трагических вещей, которые я только могу себе представить! Это бессмертные страницы, они возносят их автора к величайшим и подлинным исследователям Жизни и Боли!

Это те страницы, которые огнём записываются в нашей памяти! А призрак обезумевшей от любви будет преследовать нас, как идея-фикс!

Прекрасная и восхитительная книга!

Горячие поздравления от крайне благодарного почитателя.

Teixeira de Pascoaes,

6 декабря 1910 г.

~

1 письмо

22 января

Дорогой Рауль: действительно ли ты хочешь, мой бедный друг, сделать меня несчастной? Неужели ты не знаешь, что все эти дни я борюсь с собой, чтобы не сойти с ума и не убить сперва мою дочь, а потом и себя? Не знаешь, что иногда я теряю рассудок? Я не могу больше. Вот уже два месяца, как ты мне не написал ни слова; два месяца, как ты покинул меня. Я больна. Не держусь на ногах. Не могу даже плакать… Чтобы все это закончилось быстрее я перестала есть; но это смерть на медленном огне!.. Так как жизнь без твоей любви и с твоим презрением для меня более невыносима, чем тысячи смертей, предпочитаю умереть! если я до сих пор не покончила с собой, то лишь потому, что я помню о дочери, которая останется одна в этом мире. Если бы мне хватило смелости её убить или оставить, я бы это сделала немедленно!.. Я достигла предела. Ты, только ты, отвергнувший меня – ты виною всему, ты один! Ни одна женщина не будет сходить с ума от любви, чтобы потом, как это сделал ты, отречься под предлогом, изобретенным отвратительными созданиями, сообщающими тебе по секрету низкие вещи, в которые ты, душа чистая и артистическая, поверил. О, я хочу прямых объяснений! Моё израненное сердце умеет мстить… Когда произносят такую ужасную клевету, её говорят перед обвиняемыми, чтобы они могли оправдаться. Ты не поступаешь так, и посылаешь третьих лиц оскорблять меня и говорить мне, что «меня всю мою жизнь будут мучить угрызения совести»! Если бы они у меня были, верь, не испытывала бы я их долго!.. и не только я бы их испытывала. Ты, да, ты должен их иметь, потому что ты меня убиваешь, крадешь меня у моего ребенка, который завтра останется без матери и практически без отца, так как Руи всегда или на корабле, или в заморских странах, и никогда не сможет он брать её с собой. Моя бедная девочка! О, у тебя нет сердца!

Возможно ли, чтобы ты был безразличен к таким страданиям? Возможно ли, чтобы ты был так недалёк, чтобы поверить всему тому, что тебе говорят люди, родственники и приятели этой ничтожной Маргариды де Соуза? Я хочу знать все, что они тебе сказали. Всё! Я имею право требовать этого. Моя жизнь, которую я принесла тебе в жертву, даёт мне это право.

О, как ты меня злишь! Ну почему чувства столь сильные, столь огромные, столь чистые, столь благородные умирают, будучи отравленными? «Испытываю отвращение к тебе» – сказал ты мне в том ужасном письме два месяца назад, в котором потратил на меня всего лишь четыре слова. Четыре! Отвращение ко мне – к той, которая тебе отдала сердце и тело, невинное и полное нежности. И вот уже два месяца как ты мне не любишь; вот уже два месяца ты не отвечаешь на мои письма, вот уже два месяца как ты пренебрегаешь мной! Я не могу больше. Это всё мучает меня. Азеведу написал моей семье, что я была больна. Сегодня приходил сюда доктор Бритту, по поручению моего отца, который надоел мне своими намеками, огорчившими меня. Без мужа, без тебя, без кого бы то ни было, кто бы защитил меня – это было ужасно!

Ты не увезешь меня, как обещал, подальше отсюда, от всей этой грязи. Если бы ты это сделал, я бы не была вовлечена во всю грязь этого скандала. О, что мне наговорил доктор Бриту!.. Как он меня ранил! Все люди извлекают выгоду от моей агонии. Это гнусно. И ты поступаешь, как и другие: чем больше ты видишь, как я страдаю, тем больше ты заставляешь меня страдать. Ты будешь наказан. Преступление должно быть искуплено тем, кто его совершил, а я не заслужила этих мучений.

Когда думаю, что ты посмел сомневаться во мне!.. Твоя Габриэла тебе неверна! Все возмущается во мне. Какое зло ты мне причиняешь! Если ты мне и дальше не будешь писать, я уеду отсюда. Ты никогда меня больше не увидишь. Потом это быстро закончится – потом, когда я буду чувствовать себя вдали от тебя. Ты же не хочешь пожалеть меня? Однажды настанет день, когда никто не пожалеет тебя, и тогда ты вспомнишь о моей любви, увидишь то бесчестье, которое меня убило – меня, которая всегда была так расположена к тебе, так расположена! Когда откроются твои глаза и увидят они непоправимое зло, тогда ты будешь страдать гораздо больше, чем я страдаю теперь. И если ты меня мучаешь сейчас, то потом ты будешь жить годы мучимый угрызениями совести, которые будут пожирать тебя минуту за минутой.

О, вспоминать о том, как ещё два месяца назад я была счастлива! У меня нет сил сопротивляться этим воспоминаниям. Думаю о том, чтобы любить тебя меньше…, думаю о смерти! Ничего не могу. Я слишком тебя любила. Это безумие превышает мои силы. Проклятая страсть! Чем больше я тебя хочу, тем больше я воодушевляюсь, тем больше я страдаю. Как бы я хотела возненавидеть тебя! Если бы я могла… Если бы я была «мерзкой» женщиной, как ты говоришь, не умирала бы я ни от стыда, ни от тоски, как умираю теперь. Человек скептический, ты не знаешь самых тяжелых страданий женского сердца, потому что у тебя нет сердца. Если бы оно у тебя было, оно бы тебе подсказало правду, и тогда бы ты почувствовал, как я страдаю. Но будь милосерден, подумай, что я не заслуживаю той боли, которую ты мне причиняешь. Буль милосерден…

Как бы я хотела увидеть тебя, мой Рауль! Рауль – имя сладкое, как мёд; имя, которое сжигает внутренности, как самый сильный яд. Рауль – песня радости; Рауль – колокольный звон по умершим! Рауль, мой Рауль, ответь твоей

Габриэле.

2 письмо

25 января

Рауль! Как страшно моё отчаяние. Я не могу потерять твою любовь. Я заплачу за неё своей жизнью!.. Люблю тебя любовью, которую ничто не разрушило. Люблю тебя сумасшедшей любовью. Хочу тебя. Не могу допустить, что ты меня не любишь. Не могу выдерживать твоё молчание, твоё отдаление, твоё презрение. Твоё пренебрежение смертельно для меня. Провожу ночи ужасно. Твой образ преследует меня со всех сторон. Вижу тебя во всём, слышу тебя везде. Иногда твой голос звучит совсем рядом так явственно, как если бы ты был здесь, и я могла бы тебя видеть и слышать. Это мука. Это ад. Я одержима тобой. Ты живешь внутрь меня. Ты – кинжал в моём сердце: каждый раз ты входишь всё глубже, каждый раз очаровываешь меня все больше. Я ложусь спать безумно уставшая, но провожу ночи в рыданиях, громко взывая к тебе, и крича, крича. Это ужасно. Я не сплю. Не ем. Пишу тебе, плача. Слёзы льются рекой. Больше не могу. Рауль, если ты мне не ответишь, я убью себя.

Габриэла.

3 письмо

27 января

Рауль! Наконец я добралась до твоего мерзкого, подлого, отвратительного письма. Ты предатель. Все, что ты мне говоришь – фальшиво. Всё – ложь. Эти обвинения – я не заслуживаю их. Я отвергаю их. То, о чем тебе рассказали, и во что ты поверил – возмутительно и для тебя, и для меня. Не принимаю никаких обвинений, никаких. Я, которая любила тебя чистой любовью, любовью, которая была сильнее всего, сильнее всего, что есть в мире, что предпочла бы умереть, чем потерять тебя, наблюдаю, как ты обвиняешь меня в отвратительных качествах, о которых я даже не знала, что они существуют. Какой ужас… Ты не доверяешь мне, и никогда не доверял, и если взять твои и мои страдания – мои будут сильнее твоих, потому что на самом деле ты никогда не любил так, как я тебя люблю. Твои оскорбления унизительны, Рауль. Ты, всегда такой деликатный, столько раз создававший мой портрет поэтическими красками, о чем я не забуду никогда, впервые используешь для меня безобразные слова – грязные названия, которые пачкают и тебя…

Ты оскорбляешь меня! Оскорбляешь твою Габриэлу, которую целовал дрожа, чтобы, по твоим же словам, «не разрушить совершенный рисунок моего рта, похожего на цветок гвоздики», чтобы не исчезла молочная эмаль белой камелии, с которой ты сравнивал мою кожу! Габриэла, твоя «русалка с детским слабым голосом, со светящимися зелеными глазами, окруженными чернотой, одухотворенными и откровенными», как и моя улыбка, которая обещала тебе всё…; твоя «русалка с ароматными каштановыми волосами, блестящими, спутанными, как любовные интриги», которыми ты играл; Габриэла – твоё «наслаждение миниатюрным и гибким телом», которое ты музыкально сравнивал с поворотом в вальсе… Я, для которой, говорил ты, изобретены духи, кружева и бархат, я, за которой ты следовал на улицах, чтобы видеть ритм моей походки, гармонию моих плеч, наклон моей хрупкой талии и моих роскошных бедер, «невыразимое изящество моих жестов», нежность моей шеи, моих белых запястий и моих рук «узких и маленьких, таких хрупких в пене кружев»; ты, который следовал за мною по улицам, чтобы видеть в восхищении «равновесие моей воздушной фигуры, несомой уверенными ногами, и слышать стук каблуков моих легких ботинок «Луи XV», надетых на шелковые чулки, делающих щиколотки гладкими, «как ноги серны», которые ты так любил! Габриэла, твоя сестра по духу, созданная из ласки, из поэзии, из романтизма!

Ты обвиняешь меня! Как я страдаю! Возможно, что обстоятельства против меня, я их не знаю, но правду ты не сможешь изменить. Если я и приняла Арналду тем вечером в своём доме, то лишь для того, чтобы избежать грандиозного скандала, так как я видела, что он возбужден и способен на всё. Предпочла принять его. Это было неправильно. Это был опрометчивый поступок, но я думала, что таким образом мне удастся избежать отвратительной сцены на глазах слуг, и главным образом, на глазах моей дорогой Марии, потому что она, ещё ребенок, не смогла бы понять ничего. И если я и дала денег служанкам Эмили и Розе, прося их, чтобы никому они не говорили, что Арналду был тем вечером здесь в доме, то сделала это для того, чтобы жена Арналду не узнала об этом; а также для того, чтобы спасти домашний очаг я говорила Оливии, что не было этой встречи с Арналду в Паласиу де Криштал, и уверяла её, что её муж ко мне всегда относился только с уважением. Делала это из лучших намерений, не желая скандала, который бы привел к несчастью Оливии, потому что несмотря ни на что, она любит своего мужа.

Ты осуждаешь меня за то, что я тебе не рассказала, что Арналду ухаживает за мной, говоришь, что мне следовало быть более откровенной с тобой. Как я могла быть такой, зная тебя, чрезмерно ранимого и безумно ревнивого? Да, я утаила от тебя это, прилагая тысячи усилий, чтобы ты ничего не заподозрил. Я никогда не забуду, как я страдала из-за Фернанду де Алмедиа – из-за одного незначительного недоразумения, или, если хочешь, моей ребячливости, однако, ты не хочешь этого знать, я слишком импульсивна, опрометчива по природе, легкомысленна, слаба – старые недостатки, берущие начало с давних времен, от моей хрупкой природы, от моего сиротства, моего свободного образования, моего идеализма – одни недостатки природные, другие – приобретённые, от которых я не могу избавиться. И от которых я так страдала!.. в тот день, когда ты перестал сердиться на меня (сколько раз я воображала, что моё счастье умерло навсегда!), в тот день я пообещала себе самой никогда не говорить тебе, что бы ни случилось, что кто-то ухаживает за мной. Я делала это для твоего спокойствия, для твоей полной безмятежности – чтобы ты не мучился, чтобы ты не страдал, только поэтому я скрывала всё от тебя, мой дорогой Рауль. Ты говоришь, что я «должна чувствовать угрызения совести из-за своей лжи». Нет, я их не чувствую: никогда не говорят ни мужу, ни такому ревнивому любовнику, что за нами кто-то ухаживает. Это не обман, это тайна. Всё, что я делала, делалось с лучшими намерениями. Если я сделала тебе больно, прошу тебя простить мне это. Но не обвиняй меня!.. Против этих оскорбительных слов всё во мне бунтует. Я не могу принять их. Они ложные. Никогда я тебе не изменяла. Клянусь здоровьем моей дочери, что люблю тебя безумно. Пусть не проживёт она и минуты, если я тебе изменила даже в мыслях. Клянусь тебе её счастьем. Клянусь тебе, клянусь тебе, клянусь тебе.

Та, которая тебя обожает,

Габриэла.

4 письмо

4 февраля