Дежавю

О старике, что просит Христа ради
У приоткрытой двери в Сен-Сюльпис.

О том, как сердцем слившись с гулким храмом,
Там можно без труда забыть про то,
Что есть Москва с ее курбан-байрамом,
А на Донбассе зона АТО…

Но проходя по улицам знакомым,
Где вроде бы привычно все глазам,
Я чувствую, как прочно с веком скован, —
С тем самым, что, увы, непрочен сам.

«Когда дверь в чьей-то хате вышиблена…»

Борису Клименко

Когда дверь в чьей-то хате вышиблена
И шатается в ней сквозняк,
Горек вид занавесок с вышивками,
Что колышутся на гвоздях.

Нет порою в жизни отдушин,
А душа в сплошных синяках, —
Только все это, Боря, одюжим,
Ибо иначе нам никак.

И у киевского Владимира
Нас одарит покоем та, —
Дорогая мне, а тебе – родимая, —
Приднепровская красота.

Памяти Германа Плисецкого

1. Трубная площадь

Восточными словами, как урюком,
Подслащивал поэт свой пресный быт,
А проходя по Трубной, слышал – в люках
Река Неглинка, спрятавшись, бурлит.

И сквозь чугун в оставленные щели,
Казалось, шепчет темная вода
О дне, когда прощавшихся с Кащеем,
Здесь поджидала страшная беда.

Над городом печаль в гудках басила,
Летя от стен Кремля на Колыму…
Но девочкою лет шести Россия
Надолго в память врезалась ему.

Слепая и губительная сила,
Что двигалась от Сретенских ворот,
Ее водоворотом уносила, —
Водоворотом, звавшимся – народ.

В Колонном зале, в пальцах комкав шапки
И не стесняясь набегавших слез,
У пьедестала с гробом шагом шатким
Свою беду и боль поток тот нес.

Слиянием мистерии и яви
В прикрытых крепом люстрах свет не гас,
Но даже если розы там не вяли,
То стража их меняла каждый час.

А с Трубной кровь уже смывали чью-то,
Следы беды сметали поскорей,
И мартовские ветры дули люто
Меж траурных столичных фонарей.

2. На полях книги «От Омара Хайяма до Экклезиаста»

Не глазами, но сердцем
Строк касаюсь печальных —
Тех, что Герман Плисецкий
Не сумел напечатать.

Ах, стихи из архива
Среди записей личных —
Будто ветер охрипший
В подворотнях столичных

Лет простуженных, серых
От печалей и пыли,
Где по-своему все мы
Гнетом мечены были.

Сколько душ там сломалось,
Что казались – из стали!
Но остались слова ведь,
Пусть в тени, но остались.

Кунцевская ель, Или как однажды с друзьями я побывал у «второй дачи» Сталина

Гнездо диктатора в Кунцево.
Притихшие разговоры.
Кусочек империи куцый
За темным глухим забором.