Дежавю

В ту же пятницу вечером, в изостудии, я рассказала, как исполняла обязанности премьер-министра; это было забавно, и мы посмеялись. В следующий раз я пришла в студию во вторник, 24 марта, и реакция окружающих была уже совсем иной. Ведь в понедельник 23 марта тайное сделалось явным: стало известно, что премьер-министр Черномырдин снят со своего поста.

Все высшие чиновники в один голос заявляли, что для них это событие государственного значения явилось полной неожиданностью, в такой тайне все решалось. Даже утром в понедельник еще не был назначен новый премьер-министр, и президент Ельцин временно взял исполнение этих обязанностей на себя. Каким же образом я уже в ночь на пятницу владела сверхсекретной информацией (хоть и не понимала этого, конечно)? Объяснение для меня очевидно: во сне душа пребывает в «свободном полете», и в ночь с четверга на пятницу, когда было принято это решение, я в так называемом информационном поле восприняла очень тревожный сигнал: не было подходящей кандидатуры на должность премьер-министра, что могло угрожать стабильности государства. И я психологически взяла на себя этот груз. Во всяком случае, так я это восприняла и пережила. Но самый главный вывод, который я сделала после того, как три дня держала на себе страну: на самом деле нет никакой секретной информации, которую нельзя было бы получить по особым каналам, не прибегая к традиционным методам всевозможных разведок. Ведь я случайно уловила эти вибрации, в силу их колоссального эмоционального заряда, а специально обученные люди с экстрасенсорными способностями наверняка могут добыть любые сверхсекретные сведения. Именно между такими особыми агентами (которые могут экранировать или искажать информацию в духовном пространстве) идет невидимая миру борьба. Но эти рассуждения уже выходят за рамки моего рассказа.

2006

Бахыт КЕНЖЕЕВ / Нью-Йорк /

«Всякая вещь на свете есть рукописный знак…»

Всякая вещь на свете есть рукописный знак
препинания, а вернее – озимый злак.
Не ропща, умирает, обогащая культурный слой,
и прорастает в апреле, помучившись под землей.

Все путем, дружок. И когда ты в дурацкой злобе
сходишь с ума
от неверия, выпей браги, расслабься, мудрея
не по годам,
потому что книга есть небогатая вещь письма,
а скорбящий муж есть неграмотный молодой Адам.

Да и ты прорастаешь, безропотно голосуя «за»,
похрапываешь, обнимая жену, мой невеселый брат,
то есть стоишь навытяжку, на мокром месте глаза,
и держишь за руку жизнь у замкнутых райских врат.

«Тлеет время золотое…»

Тлеет время золотое
(скоро-скоро догорит).
Ты ведь этого достоин! —
щит рекламный говорит.

Петь и хныкать, но без страха.
Обнищать. Из липких сот
выесть мед. А горстку праха
в чистом поле разнесет

ветер пушкинский могучий,
богатырское дитя.
Он гоняется за тучей,
подвывая и свистя,

и прощения не просит —
только с легкою тоской
в море синее уносит
пестрый мусор городской.

    18 сентября 2016

«как много знает вариантов…»

как много знает вариантов
игривый ветр небытия
и дольний мир из мелких квантов
в котором царствую не я

да! поражен душевной комой
лежу пред господом нагой
меня кусает насекомый
чешуекрылый и другой
беда настали дни тугие
лежу фактически на дне
депрессия да аллергия
хворобы модные одне
лишь одноклассник дева люба
в ушанке шумной из бобра
меня поддерживает грубо
в надежде славы и добра
саксофонической трубою
чуть-чуть елозит в тишине
и димедрола зверобоя
рыча протягивает мне

    25 июня 2016

«Дыши глубоко. Постарайся заснуть…»

Дыши глубоко. Постарайся заснуть.
Прими анальгина. Попей
водички. А хочешь горчичник на грудь?
Оно помогает, ей-ей.

И это прейдет, и обида пройдет,
и мы беззащитны, когда
сквозь трещины времени ночь напролет
сочится живая вода.

Пастуший рожок. Неподбитый итог.
Звените, кимвалы, пока
мужает, цветет, увядает росток
задумчивого тростника,

и боязно, милая, если умру,
забыть этот свет дорогой,
где лепет любовный шуршал на ветру,
серебряной, что ли, фольгой.

«Когда бы знали чернокнижники…»