Темные легенды. Антология русского хоррора

Ванна с ароматом персика действовала расслабляюще, и заснула Марина в самом что ни на есть прекрасном расположении духа.

– Просыпайся, просыпайся, сестра Батильда! Иди к нам!

Сотни кошачьих глаз светились в темноте зелёными лампочками.

– Вы ошиблись, – испуганно шептала девушка. – Я не Батильда. Меня зовут Марина.

– Ты была Мариной. Теперь ты Батильда, наша сестра. Просыпайся и иди к нам!

– Нет!

Открыв глаза, Марина вскочила. Остатки сна мигом улетучились.

«Фу! Приснится же такое!»

Но что это? Девушка вдруг обнаружила, что прекрасно видит в темноте, так, словно за окном не тёмная ночь, а ясный солнечный денёк. А звуки, а запахи! Прежде не слышимые и не ощущаемые, они врывались в мозг Марины с неистовой силой.

Неожиданно её взгляд упал на руки… Руки… Не может быть! Вместо них, таких знакомых и привычных, девушка увидела покрытые шерстью чёрные лапы с острыми, выглядывающими из-под подушечек когтями.

«Мама, что это?» – хотела было закричать Марина, однако вместо слов из горла вырвалось испуганное мяуканье.

«Не может быть! Этого просто не может быть!»

Соскочив с кровати, девушка опрометью бросилась в прихожую, заметив, что бежит на четвереньках, и запрыгнула на трюмо. В большом зеркале отразилась кошачья морда со светящимися зелёными глазами. Шерсть с головы до хвоста была чёрной, без единого пятнышка.

«Я стала кошкой! Но как же так?»

«Ты вызывала нас, – услышала она вдруг голос в своей голове. – Ты принесла нам кровавую жертву. Мы расправились с твоим врагом. Теперь ты наша сестра, и имя твоё Батильда – Огненная Битва. Иди к нам!»

«Иди к нам, сестра! Иди к нам!» – вторили в её голове тысячи голосов.

Марина хотела было спросить, куда идти, но в следующую минуту поняла, что в этом нет необходимости. Она и так знает куда.

Выпрыгнув в открытую форточку, новоиспечённая кошка слезла по балконам на землю и побрела по ночной улице к своим новым братьями и сёстрам – демонам, среди которых ей теперь предстоит жить.

Арина Жукова

Тринадцатый сон

I. Пульсация

В распятой пятерне черных веток снег кажется еще более белым, чем днем. Ночь дышит надсадно, выкашливая сгустками туман, и болезненной россыпью светящихся точек – звезды.

Речная топь у берега – влажно-засасывающая. Вдох, еще вдох – и так просто потеряться в этом гулком размеренном плеске, приглушенном, как любое движение зимней опустошенной бездны.

Куришь нервно, ссыпая искры в темноту.

– Ну где же, где?

Часовая стрелка лениво кружит по циферблату, ты повторяешь ее путь – языком по губам.

– Черт, обветрятся.

За спиной – немое пространство. Стоит опустить плечи, расслабить спину – вопьется под лопатки, будет терзать, истово, с леденящим морозным предвкушением, проникая под кожу и глубже, пока не растечется по венам, меняя привычный цвет на стынущий чернильно-алый.

Делаешь шаг в сторону.

– Что ж, когда-то это должно произойти.

Еще шаг.

Пустота за спиной настораживается, замирая в предвкушении.

Резко разворачиваешься и застываешь, не успеваешь закрыть глаза от летящих пригоршней снежных сюрикенов.

Пульс замирает на полутакте.

II. Лед

Сегодня ломко и безжизненно. Ветер застывает на полувдохе.

Выйти на улицу – еще один способ нырнуть в собственную бездну: пьянящую, с россыпью серебристо-белых кристаллов на глубине.

Еще один повод.

Чувствуешь горечь на языке.

Взгляд становится гуще, отрешеннее. Ночь прокатывается по гортани, проникает в вены, струится с тихим шепотом:

– Тс-с-с-с!

Лижет змеиным языком, заглядывает в глаза.

Обжигающие касания наверняка отпечатаются шрамами – потустороннее заявляет свои права на место на твоем теле.

Опускаешь в темноту ладони, пытаясь нащупать… себя?

Вывернутая наизнанку шкатулка с остатками гранул – границы, через которые нельзя переступать.

Шаг. Тело прошивает судорога.

Шаг. Тень приближается танцующей походкой, кладет пальцы на шею.

Треск.

Обломки осыпаются на пол.

III. Парный танец