Темная сторона Хюгге

В его тоне послышались нотки, смысла которых я не разобрал: смесь юмора, любезности и бдительности.

Я обошел здание кругом. Поскольку оно стояло на крутом склоне, то, свернув с основной дорожки, приходилось спуститься по лестнице, чтобы попасть на нижний этаж. Создавалось впечатление, что спускаешься в глубокий подвал. При этом наклон ландшафта был таким, что окна отделения, выходившие на море, располагались на уровне обычного первого этажа.

Дверь открыла женщина в белом халате. Она протянула мне руку и сказала, что ее зовут Лиза.

Несколько секунд я не мог стряхнуть с себя оцепенение, она терпеливо ждала. Потом я пожал ее руку и представился. В ее лице не мелькнуло и тени узнавания.

Она совершенно не изменилась с того дня, когда я видел ее в последний раз, нам обоим было тогда семь лет.

Конечно, такого быть не могло, но именно таким было ощущение. Как будто она ни капли не изменилась с тех пор.

Я испытывал подобное раньше, рассматривая детские фотографии людей, которых я знал взрослыми. Отчетливое ощущение, что это один и тот же человек, тогда и теперь. Словно процесс, который мы называем развитием, заключается главным образом в разворачивании того, с чем мы пришли в этот мир.

Или в том, что мы лишены возможности развернуть данное нам.

В ней присутствовало то же самое редкое сочетание, что и тогда – волосы, настолько светлые, что казались почти белыми, и кожа, темно-коричневая от загара.

Я подумал, что она, наверное, много времени проводит на воздухе.

Однако она настолько была загружена работой, как я выяснил позднее, что на солнце находилась не больше двадцати минут в день, выходя из клиники пообедать со своими ассистентами.

Ее волосы были стянуты на затылке. У корней волос был виден шрам, огибавший лоб и уходивший над левым виском к затылку.

Нас было восемь человек, приехавших посмотреть на институт, она попросила нас сказать несколько слов о себе. Среди присутствовавших были врач, психолог, двое студентов, два пенсионера, школьный учитель и я.

Мы сидели на стульях, расставленных вдоль стены в зале с большими окнами, из которых открывался вид на море.

Потолки были на удивление высокими, наклон ландшафта давал такую возможность. В этом помещении можно было бы сделать второй этаж, потому что потолки были выше шести метров.

В подлокотник каждого стула был вмонтирован небольшой столик, на котором лежал предмет, внешне схожий с парой простых очков в тонкой оправе, какие обычно предназначаются для чтения.

В центре комнаты стояли три кресла, два из них пустовали, в третьем сидела кукла, что-то вроде манекена.

На кукле был белый халат. На макушке закреплен предмет, напоминавший фен-шлем для сушки и укладки волос.

Куклу и ее кресло окружал обруч диаметром почти два метра, смонтированный из толстых пластиковых труб.

Лиза нажала на кнопку, снаружи задвинулись ставни, после чего с внутренней стороны опустились не пропускающие свет шторы. С двух сторон выехали створки, которые, сомкнувшись, образовали стену высотой от пола до потолка, окна исчезли за ней. Стена была довольно толстой, может, сантиметров тридцать, и в ту секунду, когда она сомкнулась, зажегся верхний свет.

Лиза подошла к креслу, на котором сидела кукла, и прикоснулась к трубам.

– Это аппарат МРТ.

Она положила ладонь на шлем.

– Электроэнцефалограф. Измеряет электрические колебания в мозгу. Пациент сидит в кресле, там, где сейчас кукла. – Она коснулась клавиатуры компьютера, стоявшего рядом с креслом, в котором она сидела, и свет стал приглушеннее. – Я попрошу вас надеть очки.

Мы надели. В оправу было вставлено обычное стекло без диоптрий, в визуальном поле не произошло никаких изменений. За исключением того, что в обоих стеклах, напротив зрачка, обнаружилась крошечная черная жемчужинка или стеклянная бисеринка, размером не больше булавочной головки.

– Эти очки обладают своего рода 3D-эффектом.

В темноте в одном из двух пустующих кресел рядом с куклой выросла фигура, она вся была соткана из голубовато-белого света.

– Мы собираем результаты измерений, обрабатываем их, придаем им графический облик и пропускаем через голографический проектор. Мы сейчас наблюдаем это все в записи.

Голограмма воссоздавала контуры обнаженного мужчины, гениталии и лицо были размыты, так что нельзя было точно определить, мужчина это или женщина, в остальном силуэт был очень жизнеподобным. Сквозь почти прозрачный кожный покров можно было увидеть внутренние органы, за ними угадывались кости скелета. За черепными костями был виден мозг.

Она нажала на кнопку.

? МРТ позволяет сделать 50 снимков в секунду, так называемые срезы. Плюс ЭЭГ, регистрирующая электрические колебания в мозге. Каждой амплитуде мы присваиваем определенный цвет.

Внутри черепа и вокруг головы световой фигуры появились пульсирующие разноцветные волны.

– Теперь добавим к этому данные, полученные в результате измерений электромагнитной активности во всем теле и вокруг него.

Цветовые узоры проступили по всему телу и заполнили пространство рядом с ним.

– Мы замеряем пульс, артериальное давление и степень проводимости кожи. Все данные получают визуальную форму и свой цвет.

Разноцветный клубок становился все более плотным, а игра красок и движение вокруг светившейся голубым светом фигуры делались все более интенсивными. Мы сидели напротив человека, состоящего из света и охваченного пульсирующим кольцом всех цветов радуги.

– Таким образом, клиент, сидящий в кресле, там, где сейчас сидит кукла, видит перед собой трехмерную карту своего организма как биосистемы, при этом данные ежесекундно обновляются. Подобные сканирования и измерения проводятся каждый день в большинстве крупных больниц. Все, что мы сделали, – это для начала объединили результаты измерений, перевели их в графический формат и пропустили через голографический проектор.

Она сделала несколько шагов в сторону светящейся фигуры.

– С клиентом, запись данных которого мы вам демонстрируем, три года назад произошел несчастный случай, очень серьезный. С тех пор он не может работать. Его обследовали психиатры и неврологи. И не смогли ничего обнаружить. По его словам, теперь, после пережитой трагедии, он чувствует, как тело парализует в ситуациях, когда ему нужно брать на себя ответственность за других людей. У него ощущение, что весь организм стал серой и бессильной массой. Данное ощущение мы закладываем в голограмму.

Ее пальцы пробежали по кнопкам, и мускулатура фигуры приобрела сероватый оттенок.

– Еще он рассказывает, что в такие моменты он перестает чувствовать область грудной клетки и сердце как физический орган. Это мы тоже отображаем на голограмме.

Она нажала на кнопку, цвет в области груди и сердца потерял насыщенность.

– Он говорит, что мысли лишают его контроля над собственным телом.

Цветные волны, пульсирующие вокруг головы и идущие вниз, изменили характер.

– То, чем мы занимаемся здесь, представляет собой новое слово в медицине. Мы настраиваем диалог между ощущениями клиента от собственного организма и данными, полученными при помощи наших аппаратов и датчиков и отражающими состояние его биосистемы. Когда он описывает хаос, который он переживает внутри себя, воскрешая в памяти момент своего столкновения с ним, мы видим, как меняется амплитуда электрических волн в его мозгу. Как меняется обмен веществ. Меняется все: сердечный ритм, артериальное давление, количество вырабатываемых гормонов, проводимость кожи. Мы не знаем, по какой причине это происходит. Но придавая этим измеримым изменениям графическую форму при помощи светового дисплея и окрашивая их в соответствии с ощущениями, клиенты – с нашей помощью – сами создают карту, позволяющую им глубже заглянуть в себя, чем это в принципе было возможно без нее. Потом, сидя напротив самих себя, принявших облик трехмерной картинки, они вместе с нами могут оказаться внутри этой карты. По ощущениям. Как будто тело и сознание начинают становиться прозрачными. Доступными.

Она обошла светящуюся фигуру и остановилась позади нее.

– Этот пациент дважды пережил трагедию. С интервалом в несколько лет. Мы произвели измерения в случае с обоими происшествиями, и закономерности, зафиксированные нами, указывают на тесную взаимосвязь между двумя этими эпизодами. В этом преимущество аппаратуры. Она позволяет нам увидеть взаимосвязи и повторения, позволяет увидеть типичные черты. Еще до того, как они достигают сознания. Мы видим характерные черты, для выявления которых при помощи обычной психотерапии понадобилось бы много времени. И которые, возможно, вообще не удалось бы обнаружить. Теперь мы сможем помочь этому мужчине локализовать в себе полученные травмы, снять создаваемое ими напряжение, избавиться от некоторых из них. Травма – это не то, что случилось с нами когда-то. Она продолжает жить в нас и сейчас, не покидая нас ни на секунду.

Она нажала на кнопку, проектор немного погудел и выключился, голубые очертания фигуры потеряли четкость, а потом исчезли. В комнате стало совсем темно.

Она продлила темноту еще на минуту, прежде чем включить свет.

Дело было не в том, что она хотела произвести на нас впечатление. Она просто дала нам время вернуться к обычному, окружавшему нас миру.