Великий Войд

– Народ мутят, – вступил в разговор крепенький старичок в шляпе. – Сами ничего понять не могут, вот на инопланетян и спихивают. А чтобы не ссориться ни с кем из Содружества – новую расу выдумали. И мы теперь вроде как воюем, хе! С кем только?

– Так кто они такие, энвы эти? – не услышала ответа на свой вопрос женщина с кабачками.

– Да сокращение это, аббревиатура, – подала голос еще одна попутчица, дама в модном жакете. – Неизвестный враг, эн вэ. А сейчас уже просто энвами их называют.

– Вот напасть-то новая, – недовольно проворчала владелица ведра.

– И не го-во-ри-те, – негромко протянула Оксана.

Девушка притомилась за долгий день, наполненный разговорами и поездками. Её голова лежала на моем плече, и я, негодяй такой, был поэтому даже рад её усталости. Нашего подопечного, однако, расспросы ученых мужей о расе эфирных рыб, медицинские анализы и беседы с детскими психологами ничуть не утомили. Чинги с любопытством поглядывал то на зеленые леса за окнами, то на пассажиров, то на экран с новостями.

Новости в последнее время смотрели все. Постоянно. Даже Сокуров во время доклада перед Комиссией по контактам нет-нет да и бросал взгляд на экран своего смартфона. Война всегда привлекала повышенное внимание. А война с энвами, что бы там ни говорили старички в шляпах, шла. И затрагивала каждого.

– Они нас потеряли, – заявил Чинги, дослушав репортаж об аварии на термоядерной станции под Самарой. – Я запутал следы. Теперь ирокезы бьют куда попало.

По правде сказать, эта игра в индейцев мне уже порядком надоела.

– Нет никаких ирокезов, – раздраженно сказал я. – Это не книга Купера, а реальная жизнь.

– Ха-ха! – неожиданно рассмеялся малец. – Вот именно, Стас! – он вскочил со своего места, взял меня за плечи и пристально посмотрел мне в лицо. – Реальная! – черные глаза воспитанника эфирных рыб сверкали весельем. – Здесь, на Земле, ирокезы стали слишком реальными! Могикане наконец-то смогут отомстить!

В игре Чинги могиканами были рыбы, которые его вырастили. Я вздохнул. В конце концов, что взять с семилетнего малыша, пусть играет.

– Скоро мы приедем? – сонно поинтересовалась Оксана.

– Минут через десять наша станция, – ответил я.

И в следующий момент, словно в насмешку над нашими планами, стрим-вагон издал протяжный звук, начавшийся с высокой ноты и опустившийся до утробного урчания. Пролетев по инерции несколько сот метров, транспорт замер, грузно улегся на магнитный рельс и раскрыл многочисленные двери.

– Приехали, хе! – констатировал старик в шляпе. – Конечная.

– Как конечная? – не поняла женщина с кабачками. – До центрального рынка не идет что ли?

– Сегодня, видимо, нет, – глубокомысленно заключил я.

– Уважаемые пассажиры, – донеслось с мониторов, – в связи с неполадками на энергостанции Ярославля мы вынуждены прервать эту поездку. В целях обеспечения вашей безопасности просим вас покинуть вагоны стрим-транспорта. Вы можете воспользоваться услугами маршрутного аэробуса, остановка которого находится в пяти километрах далее по пути следования. Приносим вам извинения за доставленные неудобства.

Под аккомпанемент поднявшегося возмущенного гвалта мы с Оксаной и Чинги вышли из вагона.

Вокруг высились сосны, пахло хвоей и горячим железом. Напуганные транспортом птицы приходили в себя и издавали робкие трели. Вдоль путей в сторону города тащился робот-обходчик.

– Ну что, молодежь, прогуляемся? – бодро вопросил старичок.

Он стоял в дверях вагона, сдвинув шляпу из соломы на затылок и улыбаясь во все тридцать два зуба. За плечами у него висел огромный рюкзак.

– Тут идти-то – нет ничего, – продолжил дед, спускаясь с подножки. – До сумерек успеем, – убежденно заявил он и зашагал вперед, вдоль магнитного рельса.

Народ постепенно вылезал из стрим-транспорта на свежий воздух, оглядывался, жаловался, ругался, брал в руки вещи и топал вслед за старичком. Длинная рыхлая лента из людей растянулась на сотни метров, мы шли где-то в её середине, с той скоростью, на какую была способна Оксана в своих босоножках.

– Вот же энвы проклятущие, – высказалась женщина с ведром кабачков. Она догнала нас и шагала теперь рядом. – И сюда добрались. Не зря мы с мужем на хутор уехали, подальше от всей этой техники.

– Скоро все туда переедем, к вам на хутор, – отозвалась дама в жакете. – Будем белье в речке стирать и лучины жечь.

– Да у нас места столько нету! – простодушно возразила собеседница. – Куда ж вас всех селить?

– Стас, – посмотрел на меня Чинги, – у меня странное чувство.

– Что случилось? – немедленно спохватилась Оксана.

– Словно меня приподняли над землей, – задумчиво проговорил малыш. – И я не могу идти, потому что не достаю ногами до дороги.

– Укачало, – покосилась на ребенка мадам с ведром.

– Стас, ты поможешь мне охотиться? – спросил воспитанник эфирных рыб.

– На комаров? – прихлопнул я наглое насекомое у себя на лбу. – Они только этого и ждут.

– На ирокезов.

– На ирокезов я не умею, – ответил я. – Давай лучше на рыбалку завтра сходим. Я попрошу у Сокурова выходной. Утром достанем удочки, червей накопаем – и на речку.

– Ты умеешь, – мотнул головой Чинги. – Вожди сказали, что ты – Зверобой.

– Вожди так сказали? – переспросила Оксана.

– Всегда хотел быть Зверобоем, – подмигнул я девушке.

– Зря я Артему книжки про индейцев давала, – вздохнула Оксана. – Он ведь Чинги всю голову ими забил. «Вожди», «ирокезы», «могикане». Хорошо хоть трубку мира курить не додумались.

– Нет, не зря, – не согласился я. – Но ты права насчет головы. Ребят надо в школу устроить, обоих.

– Братик уже год учится, – ответила Оксана. – Удаленно.

– Я тоже учился, – заявил Чинги. – Вожди каждый день учили меня как выследить врагов. И как сбить их со следа. Я пытался показать Артему, но он не замечал тропинок, по которым я ходил. Думаю, Зверобой справится лучше, – он вытянул тонкую руку вверх и ободряюще похлопал меня по плечу маленькой ладошкой. – Надо нам менять тактику. Я установил ловушку для ирокеза у тебя в голове, Стас. Всё, что от тебя требуется – вовремя её захлопнуть.

Мы, между тем, всё шагали вдоль магнитных рельсов, окруженные случайными попутчиками. Многие надеялись, что электричество в Ярославле скоро починят, стим-транспорт включится, догонит нас и довезет до города. Но вместо этого красные огоньки на рельсах мигнули и погасли.

– Мне кажется, я где-то ошибся, – успел сказать Чинги.

А потом широкие полосы металла, убегавшие вперед, в светлый коридор просеки, заскрежетали, изогнулись в тяжелых корчах, выскочили из креплений, подпрыгнули вверх и с грохотом взорвались миллионами осколков. Тяжелая шрапнель испещрила гравийную насыпь со шпалами, траву, кусты и стволы сосен. И людей. Взрыв отшвырнул пассажиров от магнитных путей, разделив людскую толпу на две равные половинки и окрасив одежду в бордовый цвет.

Оглушенный, я лежал на земле. Сквозь мутный туман в голове медленно проступало осознание того, что сейчас произошло. Кажется, мою руку сжимали пальцы Оксаны. Кажется, Чинги неподвижно лежал на моем боку. Я силился открыть глаза, но не мог. Тонкий звон поселился в моих ушах и не желал стихать. Кажется, пальцы Оксаны разжались…

Когда через несколько часов на поврежденный участок путей прибыли спасатели, земля вокруг лежавших на ней людей превратилась в бурую грязь. Из полутора сотен пассажиров в живых осталось только несколько человек. К сожалению, в числе выживших был и я.

«Мой мир перевернулся». Тысячи лет назад я мог бы сказать что-то в этом духе. Миры людей переворачиваются время от времени, особенно если стоят на шатком основании. Но здесь и сейчас, в объятиях Великого Войда, мне бы в голову не пришло ляпнуть подобную глупость.

Мой внутренний мир наполняли парсеки пространства, и никакие события не смогли бы сдвинуть его даже на миллиметр. Безбрежная пустота стала фундаментом, настолько прочным, что он мог выдержать тяжесть любого мира. Великий Войд вытесывал камни из этой пустоты и складывал их в несокрушимое здание, украшая его картинами воспоминаний…