Исповедь священника

– Именно! Голос… Это был Твой голос! Почему…

– Почему выжила только ты? Всё решил случай.

– Это ведь ложь?

– Да. Но иначе я объяснить не могу. Всё случилось так, как должно было случиться. Это лучший вариант.

– Лучший вариант?!

– Не злись. Чтобы ты поняла, приведу парочку примеров. Вы могли умереть все. Мог выжить любой из вас: твой отец бы спился от горя и погиб при ограблении магазина, мать бы ушла в монастырь, где и провела бы остаток своих дней, сестра пережила бы тяжелейшую психологическую травму и если бы не умерла при взрыве автомобиля, то оказалась бы либо в доме для душевнобольных, либо просуществовала бы остаток своей недолгой жизни. Она погибла бы при падении с лестницы. Мне продолжать?

– Я поняла… Если бы все выжили?

– Все? Через полгода у твоей матери нашли бы рак. После десяти лет лечения и полного выздоровления она подаст на развод. Так как все деньги уходили бы на лечение, ты не смогла бы обучаться в художественной школе. Твоя сестра, видя всё ваше с отцом отчаяние, либо стала бы религиозным фанатиком, либо панком, либо наркоманкой. В любом случае, исход печален.

– Я поняла.

– Хорошо. Тогда что случилось дальше?

– Я открыла глаза. На мне было всего несколько царапин. Я быстро покинула искорёженную машину. Когда увидела, что пробит бензобак и что-то дымит, побежала что есть сил. Я поступила не верно?

– Почему?

– Я бросила их. Я испугалась смерти. Всю жизнь думала, что я могла вытащить из машины хоть кого-нибудь… Маришку, например.

– Не могла. Все погибли. Я знаю, что ты коришь себя за этот поступок, но если бы ты попыталась помочь, то погибла бы. Прими их смерть. Человек не может помочь всем.

– Ты можешь!

– Я спас тебя… Что произошло после взрыва?

– Но… ладно. После взрыва, когда приехала скорая, пожарные и милиция, меня увезли в ближайшую больницу. Затем поиск родственников, друзей, знакомых. К сожалению, у нас никого не было. Меня ждал детский дом.

– Почему ты сбежала?

– Почему? Почему?! Это был Ад на земле! Кормили нас в лучшем случае два раза в день, одежды на всех не хватало, улицу мы видели только сквозь решётки на окнах! Побег давал хоть какую-то надежду на спасение. Надежда давала силы. Спустя два года взаперти, я придумала, как сбежать. Мы с друзьями спрятались в контейнере для мусора. Нам оставалось только ждать, когда мусоровоз сделает всё остальное. Побег прошёл идеально, но дальше…

– Что-то причиняет тебе боль?

– Дикую боль. Выбраться из мусоровоза раньше времени не получилось. Свет мы увидели только на свалке. Вывалили нас вместе со всем мусором на каком-то складе. Мне и одному парню повезло – мы оказались на самом верху мусорной горы. Других завалило. Мы пытались им помочь, когда заработал конвейер. Нас бежало десять, осталось… пять.

– Остальные?

– Они кричали, пытались выбраться, но всё же… сгорели заживо… До сих пор помню запах сгоревшей кожи…

– И здесь тоже нет твоей вины.

– Это бы мой план побега! Даже если бы его придумал кто-то другой, я должна была помочь им выбраться!

– Должна была и помогла. Ты спасла двоих от смерти, помнишь?

– Помню, но пятерых не смогла… пять жизней. Им не было и четырнадцати…

– Ты была самая старшая?

– Да, мне было шестнадцать.

– Что случилось после?

– Мы сбежали со свалки. Бежали пока не рухнули на землю без сил. Ночь мы провели в каком-то поле. Утром решали куда пойдём. В Калачинске нас уже должны были начать искать, поэтому идти туда смысла не было. Мнения разделились: двое решили, что найдут, где спрятаться в родном-то городе, двое автостопом двинули в Новосибирск, я же решила дойти до Омска. Благо лето выдалось тёплым, а в лесах было много грибов и ягод. Через несколько дней я дошла до города. Устроилась на работу, поступила в художественную школу, жила какое-то время с очень доброй пожилой женщиной.

– Я знаю, что в Омске твоя жизнь сильно изменилась…

– Да, очень сильно.

– Помнишь ту зиму? То утро?

– Конечно. Началось всё с холодного декабрьского утра. Бессердечный будильник подал голос в половину седьмого утра. На улице всё ещё стояла ночь, кое-где тускло горели фонари, уже куда-то шли люди, с остервенением лаяли собаки, тихо падал снег. Отключив будильник, я сладко потянулась и нехотя вылезла из тёплой постели. Завершив утренние процедуры, позавтракав, я оделась потеплее и покинула своё прибежище. Я уже окончила к тому времени художественную школу, сдала экзамены, поступила в университет. Я рисовала всегда и везде. Свои работы продавала, было несколько постоянных покупателей. Те, что понравились самой оставляла. Денег хватало и для оплаты учёбы, и для содержания себя, кота и квартиры. В тот день утренние пары прошли незаметно, и через каких-то полчаса я уже была в парке, рисовала нахохлившихся снегирей, которые сидели на голых ветвях берёзы и пару шустрых белочек. Холод был щадящий, но вскоре у меня замёрзли руки. Меня приютила небольшая кофейня, что стояла неподалёку. Я закала чай и села за столик у окна. Началась метель. Снегири всё ещё сидели на берёзе. Снегопад усилился, и всё пространство за окном закрыло белой пеленой. Казалось, что весь мир состоял из маленькой кофейни. Вдруг зазвенел дверной колокольчик. В тепло зашло тело, укутанное в шарф. Заказав чашечку кофе и пройдя за столик, который, к слову, стоял совсем рядом с моим. Под тёплой шапкой, в пуховике оказался парень, лет 20, среднего роста, блондин с небольшими английскими усами и козлиной бородкой. Согревшись, он окинул помещение взглядом. Его взор остановился на мне, впрочем, как и мой на нём. Смутившись, я отвела взгляд. Когда вновь решилась посмотреть на него, он уже сидел напротив меня.

– Привет! Меня Пашей зовут. Для друзей Паня. Как твоё имя?

– Анна – Мне показалось, что слегка покраснела, стало жарковато.

– Не вовремя этот снегопад усилился.

– Пожалуй… хотя есть в нём что-то волшебное.

– Считаешь? – Паня на несколько секунд вглядывался в пургу за окном. – А пожалуй да, ты права. Я сразу и не приметил! Ты, наверное, художник?

– Да-а, а как ты узнал?

– Если честно, то я видел, как ты рисовала. Разрешишь посмотреть?

– О, конечно! – Я достала снегирей и белочек из небольшой сумки, что висела на спинке стула. Паша долго изучал написанное. Он был серьёзен: непринуждённая улыбка, что не исчезала с его лица с тех самых пор как он сел за столик, куда-то сгинула.

– Это прекрасно. – Прошептал Паня.

– Что?

– Аня, это прекрасно, изумительно, неподражаемо! Никто бы не изобразил лучше!

– Ты серьёзно?! – Он был первым, кто увидел мои работы кроме покупателей, по чьей реакции трудно было понять нравится им полотно или нет.

– Конечно, серьёзно!

– Можешь взять себе наиболее понравившуюся. Скоро Рождество, будет подарком.

– Спасибо тебе огромное! – Павел отложил в сторону картину с изображёнными на ней белочками, а снегирей вернул мне. – Тогда получается, что я теперь обязан тебе что-то подарить.