Подлинная история Древней Руси

В качестве справочного материала по рахдонитам, – две цитаты из книги Льва Гумилева «Древняя Русь и Великая степь»:

1. «Дорога по-персидски – rah, корень глагола «знать» – don; знающие дороги – рахдониты. Так называли еврейских купцов, захвативших в свои руки монополию караванной торговли между Китаем и Европой. Торговля была баснословно выгодна, потому что торговали не товарами широкого потребления, а только предметами роскоши. В переводе на понятия XX в. эта торговля соответствовала валютным операциям и перепродаже наркотиков…

…То, что путешествующие евреи VIII в. названы персидским словом «рахдониты», показывает, что основу этой торговой компании составили выходцы из Вавилонской, т.е. иранской, общины, бежавшие от халифа Абд ал-Мелика в 690 г. Потом к ним добавились евреи из Византии, но до тех пор, пока на границах Согда и халифата, Китая и Тюркютского каганата шли постоянные войны, торговля встречала препятствия. Когда же эти войны прекратились, а Китай после восстания Ань Лушаня (756– 763) лежал в развалинах и продавал шелк дешево, рахдониты развернулись. Они освоили не только восточный путь, по которому шел шелк в обмен на золото, но и северный – из Ирана на Каму, по которому текло серебро в обмен на меха. Хазария лежала как раз на перекрестке этих путей».

2. «И поэтому рахдониты спокойно использовали викингов, оставляя тех в уверенности, что они не являются игрушкой в руках опытного партнера».

Принадлежность к какому народу может скрываться за словом «урмане»? Кандидатов три – датчане, шведы, норвежцы. Датчане в исследуемый период были активно заняты отражением шведских атак на южные берега Балтики и Северного моря, и их наступление вглубь славянских земель противоречит логике славяно-датского союза, который после Рерика поддерживал его племянник – Годфрид. Норвежцам, чтобы совершать такой марш до Киева, потребовалась бы серьезная концентрация войск в восточной Балтике, но никаких следов норвежских викингов в рассматриваемый период там не обнаружено – все это время они с датчанами по очереди штурмовали Британские острова. А вот шведы – кандидатура наиболее вероятная. Учитывая значительное количество шведских слов в русском языке по нашей теме (кнут, броня, шлем, багор, стяг, удел, торг), мы с большой вероятностью можем утверждать, что и Ефанда, и ее брат Олег были шведами. И дружина Олега состояла из шведских варягов. Это видно из договора с Византией 911 года – все имена там со стороны русов – шведские. И еще одна важная деталь: на острове Готланд с этого времени возникает огромное количество кладов с арабскими дирхемами, попавшими сюда с варяжско-хазарского транзита. Никто, кроме шведов зарыть их там не мог. А шведская Бирка расцветает с этого времени просто фантастически.

Без ребенка никакой легитимности, т.е законности утверждения новой власти в Киеве быть не могло. Это значит, что никаких жалоб от киевлян на Аскольда не поступало. Когда прибыл сам Аскольд выручать киевлян, то детей Рюрика с собой не привозил…

Сдается мне, что эта детективная история началась еще в Ижорских владениях (Ладога) Ефанды – жены Рюрика, где жил и малолетний Игорь, а охранял их спокойствие Олег, брат Ефанды. Семейка, как было сказано, урманская. Кормились с проходивших мимо купеческих караванов – с Волги в Балтику и обратно. Но вот умирает Рюрик, который, как мы узнали, имел много жен. Кто будет наследником? В это время, идут жесточайшие битвы со шведскими викингами вдоль балтийских владений и никто из города Рюрика на помощь Киеву не придет. У урманского семейства есть шанс рискнуть. И Олег рискнул, прикрываясь Игорем и крича, что они (урманская партия) от рода русского – иначе не признают. Олег с малолетним Игорем претендуют на Киев. Но ведь было и другое наследство, в Шлезвиге. Почему же Олег захватывает только Киев?

Кто же мог претендовать на наследство Рерика еще? Ведь оно простиралось от устья Вислы до Киева и даже дальше, плюс земли в Рустрингии и Шлезвиге. Что касается фризского и шлезвигского наследства, то оно досталось племяннику Годфриду, а Померания, Куявско-поморский транзит, Ладога «подвисли». После атаки викингов в 880 году на Шлезвиг (Хедебю) из Скьельдунгов остался только Годфрид, племянник Рерика. Даже если предположить, что Годфрида тоже пригласили княжить в славянские земли, что маловероятно (в нем не текла славянская кровь), то в 885 году и его не стало – был подло убит слугой своей жены Матильды Фрисландской. Временной неразберихой с наследованием и воспользовался Олег. Он действовал быстро и решительно…

Глава 6

Вопросы престолонаследия

Тут мне хотелось бы немного отвлечься от русских летописей и рассмотреть наследственные вопросы на другом материале. Версия о еще одной претензии на наследство возникла при чтении «Жития св. Ансгария». Ансгарий – епископ Гамбургский и Бременский, личный друг Людовика Благочестивого и активный миссионер у северных народов, был не просто знаком со Скьельдунгами, но и принимал самое непосредственное участие в их крещении. Его последователь Римберт оставил нам жизнеописание Ансгария, и вот какие записи мы там читаем:

«Благочестивый император (Людовик) весьма возрадовался, услышав о подобной просьбе, и стал искать человека, которого можно было бы отправить в тамошние края, и который взялся бы выяснить, готовы ли [свеоны] к принятию веры, как утверждали посланники, и положить начало почитанию Христа [в Свеонии]. Светлейший император посовещался с вышеупомянутым аббатом, не сможет ли тот случайно найти среди своих монахов кого-нибудь, кто возжелал бы во имя Христа отправиться в оные земли, или, по крайней мере [послать туда], того, который ныне живет у Харальда (Клака. – Авт.). Так сия миссия выпала на долю жившего у Харальда раба Божьего Ансгария…

Итак, преодолев сначала длинный путь пешком, а затем на судах переплыв отделяющее Свеонию море, они с огромными трудностями прибыли наконец в портовый город тамошнего королевства под названием Бирка, где были радушно приняты королем свеонов Бьерном и сообщили его посланным, ради чего явились. Узнав о цели их прихода и посоветовавшись об этом деле со своими верными, Бьерн с общего согласия и одобрения разрешил Ансгарию и его спутникам остаться в Бирке проповедовать Евангелие, дабы все, кто хочет, могли свободно обратиться в христианство».

Но первая миссия в Бирку окончилась неудачей. Прошло несколько лет, умер Людовик Благочестивый, разделив наследство Людовику Немецкому, Лотарю и Карлу. Ансгарий вновь совершает попытку принести слово Божье в Бирку и Римберт пишет:

«…Ансгарий имел при себе посланца, равно как и повеление уже упоминавшегося короля Хорика (Horic). Последний, со своей стороны, велел сообщить королю свеонов по имени Олаф следующее: «Раб Божий, который, будучи послан из страны короля Людовика, пересек пределы моего королевства, хорошо мне известен, и я никогда в своей жизни не видел столь прекрасного человека и ни разу не встречал у кого-либо из смертных такой веры, как у него. Поэтому, зная его святую добродетель, я позволял ему в моем королевстве делать все, что он хотел на пользу вере христианской, и прошу тебя, чтобы ты точно так же разрешил ему, как он пожелает, установить почитание Христа в своем королевстве (!!! – Авт.), ибо он не хочет совершить ничего иного, кроме того, что будет добром и благом».

Эти события датируются самым началом 850-х годов.

Попробуем сократить Римберта и выделить суть происходившего: Ансгарий, живущий в землях Харальда II Клака впервые отправляется в шведскую Бирку. Биркой владеет некто Бьерн. Спустя несколько лет после возвращения Ансгария, христианская миссия в Бирке проваливается, и епископ собирается ее возобновить. Он обращается к Хорику I, королю данов. Хорик рекомендует владетелю Бирки Олафу разрешить Ансгарию крестить шведов. Особенно обращает на себя внимание фраза «прошу тебя, чтобы ты точно так же разрешил ему, как он пожелает, установить почитание Христа в своем королевстве, ибо он не хочет совершить ничего иного, кроме того, что будет добром и благом». Она говорит нам о степени взаимоотношений между Хориком и Олафом. Как вы понимаете, такие рекомендации могут себе позволить достаточно близкие люди. Например, свояки.

Хорик I, король данов, двоюродный брат Рерика. Именно они, сыновья братьев Годфрида и незаконнорожденного Хальфдана учинили в датском королевстве гражданскую войну, где и погиб Хорик. Потомки Хальфдана и с ними наш Рерик, против потомков Годфрида, во главе с Хориком. Вот они, последствия многоженства! Давно уже что-то не ладилось в датском королевстве и сначала братья Хальфдан и Годфрид, а затем и их отпрыски постоянно оказывались в противоборствующих лагерях. Если Годфрид, король данов и его наследники Хорики постоянно враждовали с франками и славянами, то Хальфдан и его дети, включая Рерика, всегда оставались союзниками славян и почти всегда франков.

Если усвоили, кто есть кто, то идем дальше. И Рерик, и Хорик, как нам удалось вычислить, имели шведских жен. Только Хорику родственником приходился некий Олаф, а Рерику – Олег. Когда не стало ни Хорика I, ни Хорика II, тоже короля данов, ни Рерика Ютландского, подвластные им территории подверглись нападениям, и во владениях Скьельдунгов обосновались шведы, и правили там до 930х годов. Согласно Адаму Бременскому дело было так:

«Я также слышал из уст правдивейшего короля данов Свейна (Свейн II Эстридсен, 1047– 1074), когда он по нашей просьбе перечислял своих предков, что «после поражения норманнов [у данов] правил Хельги (Heiligonem) муж, любимый народом за свои справедливость и святость. Вслед за ним правил Олаф (Olaph), который, явившись из Свеонии, захватил датское королевство силой оружия, и у которого было много сыновей; из них Кноб и Гурд владели королевством после смерти отца».

Вас не заинтересовала вышеупомянутая кандидатура Хельги (Олега)? Шведы не просто так захватывают датские владения Скьельдунгов, они претендуют на наследство! В 885 году Годфрида отравили, и какой-то Хельги с этого времени до 891 года управлял Шлезвигом! Видимо, у Олафа были более веские основания поселиться в датском королевстве и он прогнал Хельги. Куда делся изгнанник после 891 года – загадка. Летописи молчат. Уж не в Киев ли вернулся? У Нестора 11 лет с 886 по 897 на Руси ничего не происходит. Где был Олег – неизвестно. Хельги в Шлезвиге и Олег в Киеве вполне могли быть одним и тем же лицом… Но других документов по Хельге пока нет – только версия. Что еще интересно: с приходом шведов обрывается историческая память и связи данов со славянским миром. А представителей Скьельдунгов после 885 года вообще не осталось. Если не считать малолетнего Игоря…

Но вернемся в 882 год и попробуем ответить на вопрос, почему летописец рассказал о захвате Киева Олегом столь невнятно. Была тому веская причина – Аскольд и его окружение вскоре после константинопольского похода крестились… И этому есть подтверждение в словах константинопольского патриарха Фотия, отметившего в своем «Окружном послании», что «россы» приняли «чистую и неподдельную Веру Христианскую, с любовью поставив себя в чине подданных и друзей, вместо грабления нас и великой против нас дерзости, которую имели незадолго».

Вот вам и мотив для убийства Аскольда и захвата Киева – верхушка киевских русов после крещения 860 года сменила ориентацию на Византию,. Это противоречило планам норманнской партии Олега. В этих планах мы разберемся ниже, но Аскольд им мог сильно мешать, «поставив себя в чине подданных и друзей» Византии. Пришлось хитростью уничтожать Киевскую администрацию. Но Олег убил православных? Мог ли летописец такой конфуз сделать общественным достоянием? Нет. Он и не сделал.

Каким маршрутом Олег попадает из Ладоги в Днепр? По Волге, наиболее простой и удобный маршрут – он спускается через Белоозеро до современного Рыбинска и поворачивает к Ржеву «взяв с собою много воинов: варягов, чудь, словен, мерю, весь, кривичей». Там в «Оковском лесу» начинаются три реки: Днепр, Западная Двина и притоки Волги. Это места проживания кривичей. Приняв там власть, и показывая всем малолетнего Игоря, Олег спускается по Днепру до Киева. Под видом торгового каравана захватчики проникают в Киев и убивают Аскольда.

После киевской резни огромная армия викингов оседает на берегах Днепра. Теперь, с захватом Киева, перед норманнской партией лежит новая задача – подчинение себе маршрута из варяг в греки. И вот уже на следующий год читаем у летописца Нестора:

«В год 6391 (883). Начал Олег воевать против древлян и, покорив их, брал дань с них по черной кунице».

Древляне размещались на распутье двух речных путей: Припять вела на запад, до Буга, далее по Висле в Балтику, а Днепр в своих верховьях граничил с притоками Западной Двины. Воевать вдоль всего «западного» маршрута, по Припяти, Бугу, Висле, было бы накладно и бесперспективно. Олег выбрал другое направление, – через Западную Двину – самый короткий путь до шведской Бирки. Для этого требовалось только усмирить древлян, северян и радимичей, живущих по берегам Днепра. Смотрим в ПВЛ:

«В год 6392 (884). Пошел Олег на северян, и победил северян (северяне – это путь через Десну на притоки Волги), и возложил на них легкую дань, и не велел им платить дань хазарам, сказав: «Я враг их, и вам (им платить) незачем».

В год 6393 (885). Послал (Олег) к радимичам (верховья Днепра), спрашивая: «Кому даете дань?». Они же ответили: «Хазарам». И сказал им Олег: «Не давайте хазарам, но платите мне». И дали Олегу по щелягу (евр. шелаг – белый, – серебр. монета. – Авт.), как и хазарам давали. И властвовал Олег над полянами, и древлянами, и северянами, и радимичами, а с уличами и тиверцами воевал».

Наверняка вас заинтересовали заявления Олега по поводу дани, которую не следует платить хазарам, потому, что он враг им. Так ситуацию видит или хочет видеть летописец, но зная, что в это время в Киев из Хазарии прибывают «деловые круги» и занимают целый квартал, нетрудно догадаться, что сбор хазарской дани – это награда Олегу за расчистку и прокладку нового трансконтинентального пути – из варяг в греки, точнее – из варяг в хазары (до Керченского пролива). Знакомство с хазарскими деловыми кругами – рахдонитами – состоялось у Олега, когда он еще обитал в ижорских владениях сестры Ефанды. Богатые караваны на пути из варяг в персы шли через Финский залив, Ладогу и Белоозеро в Волгу и далее на Каспий. Купцы-рахдониты охотно поделились с Олегом информацией, по каким рекам ходят самые богатые караваны и где ключ к процветанию.

В первой половине IX века рахдонитами была захвачена власть в Хазарии. История хазар хорошо изучена и описана Артамоновым и Гумилевым, поэтому нам нет необходимости ее «вычислять». Отметим лишь, что страна, незадолго до интересующих нас событий обращенная в иудаизм, стала не просто привлекательной для рахдонитов, – после государственного переворота Хазария превратилась в инструмент преследования их экономических интересов, как нынешние США для кучки финансовых воротил. Обращает на себя внимание техническая часть переворота в Хазарии – параллельно с каганом возникает должность каган-бека, государственного администратора, которому постепенно переподчиняются финансы, государственный аппарат, армия… Никаких революций, залпов крейсера, призывов к свержению власти, никаких викингов. Власть просто купили. Интересные наблюдения о Хазарии оставил в 920-х годах арабский дипломат Ибн Фадлан:

«Что же касается царя хазар, которого называют хакан, то, право же, он не показывается иначе, как (раз) в каждые четыре месяца, появляясь в (почетном) отдалении. Его называют великий хакан, а заместителя его называют хакан-бех. Это тот, кто предводительствует войсками и управляет ими, руководит делами государства, и заботится о нем (государстве), и появляется (перед народом), и ему изъявляют покорность цари, находящиеся с ним по соседству. И он входит каждый день к великому хакану смиренно, проявляя униженность и серьезность (спокойствие), и он не входит к нему иначе как босым, (держа) в своей руке дрова, причем когда приветствует его, он зажигает перед ним эти дрова. Когда же он покончит с топливом, он садится вместе с царем».

И вот новые, выгодные и относительно безопасные дороги – из Каспийского моря по Волге в Финский залив, и из Черного моря по Днепру и Западной Двине в Рижский залив захватываются в 80-х годах IX века. И захватил их Олег в интересах совместного предприятия с рахдонитами. Только так можно объяснить отсутствие столкновений с Хазарским каганатом из-за огромного количества отобранных у них славянских территорий. Скажу больше: уже в 880 году «новые русы» выполняют свою военную работу на Каспии. По чертежам заказчика (нападение на Абаскун, Миан-Кале и другие города). А Нестор грешным делом подумал, что если сам дань собирает, то уже и враг. Но стал бы Олег, претендуя на власть у славян, говорить, что он друг хазарский, после убийства людей, освободивших Киев от хазарской дани?

Глава 7

«Новые русы»

Итак, совместное предприятие «Новая Киевская Русь» заработало с 880-х годов: Олег собирает свою дань, рахдониты гоняют свои караваны и возят что хотят. Им в хвост пристраиваются «варяги, и славяне, и прочие, прозвавшиеся русью» – «новые русы». Вот что об этом партнерстве пишет арабский хронист Гардизи: «Постоянно эти люди, ходят войной на славян, на кораблях, захватывают славян, превращают в рабов, отвозят к хазарам и булгарам и там продают. У них нет посевов и земледелия, посев их – грабеж славян… Постоянно по сотне и по двести они ходят на славян, насилием берут у них припасы, чтобы там существовать; много людей из славян отправляются туда и служат русам, чтобы посредством службы обезопасить себя».

Арабский летописец в комментарии не нуждается…

Дабы исключить все возможные сомнения по поводу тех, кто прибыл с Олегом на Русь и в каких отношениях эти новые русы состояли с Хазарским каганатом, давайте изучим описание об этих «русах» из «записки» уже упоминавшегося Ибн Фадлана, прибывшего на Волгу с дипломатическими целями и лично наблюдавшего «врагов хазар» в Итиле (столица Хазарии) в начале X века (922 год). Фрагмент большой, но рука не поднимается его сокращать:

«Он (Ибн-Фадлан) сказал: я видел русое, когда они прибыли по своим торговым делам и расположились (высадились) на реке Атиль (Волга). И я не видел (людей) с более совершенными телами, чем они. Они подобны пальмам, румяны, красны. Они не носят ни курток, ни хафтанов, но носит какой-либо муж из их числа кису, которой он покрывает один свой бок, причем одна из его рук выходит из нее. С каждым из них (имеется) секира, и меч, и нож, и он (никогда) не расстается с тем, о чем мы (сейчас) упомянули. Мечи их плоские, с бороздками, франкские. И от края ногтя (ногтей) кого-либо из них (русое) до его шеи (имеется) собрание деревьев и изображений и тому подобного. А что касается каждой женщины из их числа, то на груди ее прикреплено кольцо или из железа, или из серебра, или (из) меди, или (из) золота, в соответствии с (денежными) средствами ее мужа и с количеством их. И у каждого кольца – коробочка, у которой нож, также прикрепленный на груди. На шеях у них (женщин) (несколько рядов) монист из золота и серебра, так как если человек владеет десятью тысячами дирхемов, то он справляет своей жене одно монисто (в один ряд), а если владеет двадцатью тысячами, то справляет ей два мониста, и таким образом каждые десять тысяч, которые у него прибавляются, прибавляются в виде (одного) мониста у его жены, так что на шее какой-нибудь из них бывает много (рядов) монист. Самое лучшее из украшений у них (русое) это зеленые бусы из той керамики, которая находится на кораблях. Они (русы) заключают (торговые) контракты относительно них, покупают одну бусину за дирхем и нанизывают, как ожерелья, для своих жен. Они грязнейшие из твари Аллаха, – (они) не очищаются от испражнений, ни от мочи, и не омываются от половой нечистоты и не моют своих рук после еды, но они как блуждающие ослы. Они прибывают из своей страны и причаливают свои корабли на Атиле, а это большая река, и строят на ее берегу большие дома из дерева, и собирается (их) в одном (таком) доме десять и (или) двадцать, – меньше и (или) больше, и у каждого (из них) скамья, на которой он сидит, и с ними (сидят) девушки – восторг для купцов. И вот один (из них) сочетается со своей девушкой, а товарищ его смотрит на него. Иногда жесоединяются многие из них в таком положении одни против других, и входит купец, чтобы купить у кого-либо из них девушку, и (таким образом) застает его сочетающимся с ней, и он (рус) не оставляет ее, или же (удовлетворит) отчасти свою потребность. И у них обязательно каждый день умывать свои лица и свои головы посредством самой грязной воды, какая только бывает, и самой нечистой, а именно так, что девушка приходит каждый день утром, неся большую лохань с водой, и подносит ее своему господину. Итак, он моет в ней свои обе руки и свое лицо и все свои волосы. И он моет их и вычесывает их гребнем в лохань. Потом он сморкается и плюет в нее и не оставляет ничего из грязи, но (все это) делает в эту воду. И когда он окончит то, что ему нужно, девушка несет лохань к тому, кто (сидит) рядом с ним, и (этот) делает подобно тому, как делает его товарищ. И она не перестает переносить ее от одного к другому, пока не обойдет ею всех находящихся в (этом) доме, и каждый из них сморкается и плюет и моет свое лицо и свои волосы в ней. И как только приезжают их корабли к этой пристани, каждый из них выходит и (несет) с собою хлеб, мясо, лук, молоко и набид, пока не подойдет к высокой воткнутой деревяшке, у которой (имеется) лицо, похожее на лицо человека, а вокруг нее (куска дерева) маленькие изображения, а позади этих изображений (стоят) высокие деревяшки, воткнутые в землю. Итак, он подходит к большому изображению и поклоняется ему, потом (он) говорит ему: «О, мой господин, я приехал из отдаленной страны и со мною девушек столько-то и столько-то голов и соболей столько-то и столько-то шкур», пока не сообщит (не упомянет) всего, что (он) привез с собою из (числа) своих товаров – «и я пришел к тебе с этим даром»; – потом (он) оставляет то, что (было) с ним, перед этой деревяшкой, – «и вот, я желаю, чтобы ты пожаловал мне купца с многочисленными динарами и дирхемами, и чтобы (он) купил у меня, как я пожелаю, и не прекословил бы мне в том, что я скажу.

Потом он уходит. И вот, если для него продажа его бывает затруднительна и пребывание его задерживается, то он опять приходит с подарком во второй и третий раз, а если (все же) оказывается трудным сделать то, что он хочет, то он несет к каждому изображению из (числа) этих маленьких изображений по подарку и просит их о ходатайстве и говорит: «Это (эти) жены нашего господина, и дочери его, и сыновья его». И (он) не перестает обращаться к одному изображению за другим, прося их и моля у них о ходатайстве и униженно кланяясь перед ними. Иногда же продажа бывает для него легка, так что он продаст. Тогда он говорит: «Господин мой уже исполнил то, что мне было нужно, и мне следует вознаградить его». И вот, он берет известное число овец или рогатого скота и убивает их, раздает часть мяса, а оставшееся несет и бросает перед этой большой деревяшкой и маленькими, которые (находятся) вокруг нее, и вешает головы рогатого скота или овец на эти деревяшки, воткнутые в землю. Когда же наступает ночь, приходят собаки и съедают все это. И говорит тот, кто это сделал: «Уже стал доволен господин мой мною и съел мой дар».

И если кто-нибудь из них заболеет, то они забивают для него шалаш в стороне от себя и бросают его в нем, и помещают с ним некоторое количество хлеба и воды, и не приближаются к нему и не говорят с ним, но посещают его каждые три (?) дня, особенно если он не имущий или невольник. Если же он выздоровеет и встанет, он возвращается к ним, а если умрет, то они сжигают его. Если же он был невольником, они оставляют его в его положении, так что его съедают собаки и хищные птицы. И если они поймают вора или грабителя, то они ведут его к толстому дереву, привязывают ему на шею крепкую веревку и подвешивают его на нем навсегда, пока он не распадется на куски от ветров и дождей.

И (еще прежде) говорили, что они делают со своими главарями при их смерти (такие) дела, из которых самоеменьшее (это) сожжение, так что мне очень хотелось присутствовать при этом, пока (наконец) не дошло до меня (известие) о смерти одного выдающегося мужа из их числа. И вот они положили его в его могиле и покрыли ее крышей над ним на десять дней, пока не закончили кройки его одежд и их сшивания. А это бывает так, что для бедного человека из их числа делают маленький корабль, кладут его (мертвого) в него и сжигают его (корабль), а для богатого (поступают так): собирают его деньги и делят их на три трети, – (одна) треть (остается) для его семьи, (одну) треть (употребляют на то), чтобы для него на нее скроить одежды, и (одну) треть, чтобы приготовить на нее набид, который они будут пить в день, когда его девушка убьет сама себя и будет сожжена вместе со своим господином; а они, всецело предаваясь набиду, пьют его ночью и днем, (так что) иногда один из них (кто-либо из них) умирает, держа чашу в своей руке.

И если умирает главарь, то говорит его семья его девушкам и его отрокам: «Кто из вас умрет вместе с ним?» Говорит кто-либо из них: «Я». И если он сказал это, то это уже обязательно, так что ему уже нельзя обратиться вспять. И если бы он захотел этого, то этого не допустили бы. И большинство из тех, кто поступает (так), (это) девушки. И вот, когда умер этот муж, о котором я упомянул раньше, то сказали его девушкам: «Кто умрет вместе с ним?» И сказала одна из них: «Я». Итак, поручили ее двум девушкам, чтобы они оберегали ее и были бы с нею, где бы она ни ходила, до того даже, что они иногда мыли ей ноги своими руками. И принялись они (родственники) за его дело, – кройку одежды для него, за приготовление того, что ему нужно. А девушка каждый день пила и пела, веселясь, радуясь будущему. Когда же пришел день, в который будет сожжен (он) и девушка, я прибыл к реке, на которой (находился) его корабль, – и вот, (вижу, что) он уже вытащен (на берег) и для него поставлены четыре подпорки из дерева (материала) хаданга (белого monoля) и другого (дерева), и поставлено также вокруг него (корабля) нечто вроде больших помостов (амбаров?) из дерева. Потом (корабль) был протащен (дальше), пока не был помещен на эти деревянные сооружения. И они начали уходить и приходить, и говорили речью, (которой) я не понимаю. А он (мертвый) был далеко в своей могиле, (так как) они (еще) не вынимали его. Потом они принесли скамью, и поместили ее на корабле и покрыли ее стегаными матрацами, и парчой византийской, и подушками из парчи византийской, и пришла женщина старуха, которую называют ангел смерти, и разостлала на скамье постилки, о которых мы упомянули. И она руководит обшиванием его и приготовлением его, и она убивает девушек. И я увидел, что она ведьма (?) большая (и толстая), мрачная (суровая). Когда же они прибыли к его могиле, они удалили в сторону землю с дерева (с деревянной покрышки) и удалили в сторону (это) дерево и извлекли его (мертвого) в изаре, в котором он умер, и вот, я увидел, что он уже почернел от холода (этой) страны. А они еще прежде поместили с ним в его могиле набид и (некий) плод и тунбур.

Итак, они вынули все это, и вот он не завонял и не изменилось у него ничего, кроме его цвета. Итак, они надели на него шаровары и гетры, и сапоги, и куртку, и хафтан парчевый с пуговицами из золота, и надели ему на голову шапку (калансуву) из парчи, соболевую. И они понесли его, пока не внесли его в ту палатку (кабину), которая (имеется) на корабле, и посадили его на матрац, и подперли его подушками и принесли набид, и плод, и благовонное растение и положили его вместе с ним. И принесли хлеба, и мяса, и луку, и бросили его перед ним, и принесли собаку, и разрезали ее на две части, и бросили в корабле. Потом принесли все его оружие и положили его рядом с ним (букв. к его боку). Потом взяли двух лошадей и гоняли их обеих, пока они обе не вспотели. Потом (они) разрезали их обеих мечом и бросили их мясо в корабле, потом привели двух коров (быков) и разрезали их обеих также и бросили их обеих в нем (корабле). Потом доставили петуха и курицу, и убили их, и бросили их обоих в нем (корабле).

А девушка, которая хотела быть убитой, уходя и приходя входит в одну за другой из юрт, причем с ней соединяется хозяин (данной) юрты и говорит ей: «Скажи своему господину: «право же, я сделала это из любви к тебе». Когда же пришло время после полудня, в пятницу, привели девушку к чему-то, что они (уже раньше) сделали наподобие обвязки (больших) ворот, и она поставила обе свои ноги на руки (ладони) мужей, и она поднялась над этой обвязкой (обозревая окрестность) и говорила (нечто) на своем языке, после чего ее спустили, потом подняли ее во второй (раз), причем она совершила то же (действие), что и в первый раз, потом ее опустили и подняли в третий раз, причем она совершила то же, что сделала (те) два раза. Потом подали ей курицу, она же отрезала ее голову и забросила ее (голову). Они взяли (эту) курицу и бросили ее в корабле. Я же спросил у переводчика о том, что она сделала, а он сказал: «Она сказала в первый раз, когда ее подняли, – вот я вижу моего отца и мою мать, – и сказала во второй (раз), – вот все мои умершие родственники сидящие, – и сказала в третий (раз), – вот я вижу моего господина сидящим в саду, а сад красив, зелен, и с ним мужи и отроки, и вот он зовет меня, так ведите же к нему». И они прошли с ней в направлении к кораблю. И вот она сняла два браслета, бывших на ней, и дала их оба той женщине, которая называется ангел смерти, а она та, которая убивает ее. И она (девушка) сняла два ножных кольца, бывших на ней, и дала их оба тем двум девушкам, которые обе (перед этим) служили ей, а они обе дочери женщины, известной под именем ангела смерти. Потом ее подняли на корабль, но (еще) не ввели ее в палатку (кабину), и пришли мужи, (неся) с собой щиты и деревяшки, и подали ей кубком набид, и вот она пела над ним и выпила его. Переводчик же сказал мне, что она прощается этим со своими подругами. Потом дан был ей другой кубок, и она взяла егои затянула песню, причем старуха побуждала ее к питью его и чтобы войти в палатку (кабину), в которой (находится) ее господин. И вот я увидел, что она уже заколебалась и хотела войти в палатку (кабину), но всунула свою голову между ней и кораблем, старуха же схватила ее голову и всунула ее (голову) в палатку (кабину) и вошла вместе с ней (девушкой), а мужи начали ударять деревяшками по щитам, чтобы не был слышен звук ее крика, причем взволновались бы другие девушки, и перестали бы искать смерти вместе со своими господами. Потом вошли в палатку шесть мужей и совокупились все с девушкой. Потом положили ее на бок рядом с ее господином и двое схватили обе ее ноги, двое обе ее руки, и наложила старуха, называемая ангелом смерти, ей вокруг шеи веревку, расходящуюся в противоположные стороны, и дала ее двум (мужам), чтобы они оба тянули ее, и она подошла, держа (в руке) кинжал с широким лезвием, и вот, начала втыкать его между ее ребрами и вынимать его, в то время, как оба мужа душили ее веревкой, пока она не умерла. Потом подошел ближайший родственник (этого) мертвеца, взял деревяшку и зажег ее у огня, потом пошел задом, затылком к кораблю, а лицом своим (…), зажженная деревяшка в одной его руке, а другая его рука (лежала) на заднем проходе, (он) будучи голым, пока не зажег сложенного дерева (деревяшек), бывшего по кораблем. Потом подошли люди с деревяшками (кусками дерева для подпалки) и дровами, и с каждым (из них) деревяшка (лучина?), конец которой он перед тем воспламенил, чтобы бросить ее в эти куски дерева (подпал). И принимается огонь за дрова, потом за корабль, потом за палатку, и (за) мужа, и (за) девушку, и (за) все, что в ней (находилось), подул большой, ужасающий ветер, и усилилось пламя огня, и разгорелось неукротимое воспламенение его (огня). И был рядом со мной некий муж из русое, и вот, я услышал, что он разговаривает с переводчиком, бывшим со мною. Я же спросил его, о чем он говорил ему, и он сказал: «Право же он говорит: «Вы, о арабы, глупы»,…Это (?); он сказал: «Воистину, вы берете самого любимого для вас человека и из вас самого уважаемого вами и бросаете его в прах (землю) и съедают его прах и гнус и черви, а мы сжигаем его во мгновение ока, так что он входит в рай немедленно и тотчас». Тогда я спросил об этом, а он сказал: «По любви господина его к нему (вот) уже послал он ветер, так что он унесет его за час». И вот, действительно, не прошло и часа, как превратился корабль, и дрова, и девушка, и господин в золу, потом в (мельчайший) пепел. Потом они построили на месте этого корабля, который они вытащили из реки, нечто подобное круглому холму и водрузили в середине его большую деревяшку хаданга (белого тополя), написали на ней имя (этого) мужа и имя царя русое и удалились.

Он (Ибн-Фадлан) сказал: к порядкам (обычаям) царя руссов (относится) то, что вместе с ним в его замке (дворце) находятся четыреста мужей из (числа) богатырей, его сподвижников, и (находящиеся) у него надежные люди из их (числа) умирают при его смерти и бывают убиты (сражаясь) за него. И с каждым из них девушка, которая служит ему, и моет ему голову, и приготовляет ему то, что он ест и пьет, и другая девушка, (которую) он употребляет как наложницу. И эти четыреста (мужей) сидят под его ложем (престолом). А ложе его огромно и инкрустировано драгоценными самоцветами. И с ним сидят на этом ложе сорок девушек для его постели. Иногда он употребляет, как наложницу, одну из них в присутствии своих сподвижников, о которых мы (выше) упомянули. И он не спускается со своего ложа, так что если он захочет удовлетворить потребность, то он удовлетворяет ее в таз, а если он захочет поехать верхом, то лошадь его подводится к ложу, так что он садится на нее верхом с него (ложа). А если он захочет сойти (с лошади), то подводится его лошадь (к ложу) настолько, чтобы он сошел со своей лошади. У него есть заместитель, который управляет войсками и нападает на врагов замещает его у его подданных.

Яркие краски, не правда ли? Автор явно их сгустил, но тому есть логичное объяснение – уже два раза, вышеописанные персонажи громили торговых конкурентов Хазарии – мусульманский город в Табаристане Абаскун (880 г.) и Дербент (912 – 913 гг.). «Совместное предприятие» работало во всех направлениях. Называть себя русами шведским викингам было уже делом привычным. Еще в 839 году они представились так сыну Карла Великого Людовику Благочестивому, прибыв в Ингельгейм вместе с константинопольскими послами (Бертинские анналы):

«Он (император ромеев. – Авт.) также послал с ними тех самых, кто себя, то есть свой народ называли Рос, которых их король, прозванием Каган, отправил ранее ради того, чтобы они объявили о дружбе к нему, прося посредством упомянутого письма, поскольку они могли [это] получить благосклонностью императора, возможность вернуться, а также помощь через всю его власть».

Представители народа Рос прямо от императора Византии отправляются с послами к императору франков, чтобы «через всю его власть» водить торговые караваны в верховья Дуная и далее.

Но во владениях Людовика славян много, и не составляет большого труда узнать, кто же прибыл с константинопольским посольством: