Место, где все заканчивается

– Вообще-то нет, – вступил в разговор Толя Волохов. – Водила признался, что отпечатки стер он. И бокалы из-под шампанского помыл.

– Зачем? – прищурился Старик.

– Не хотел позорить шефа.

– Н-да… – Полковник задумчиво побарабанил пальцами по столу. Взглянул на часы. – Кто-нибудь хочет еще что-нибудь сообщить или предположить?

Оперативники переглянулись и пожали плечами.

– На данном этапе у нас больше ничего нет, – ответила за всех Маша.

– В таком случае продолжайте работать, – сказал полковник. – Совещание закончено, все свободны.

6

В церковном скверике великовозрастный детина измывался над мальчишкой, держа его за шиворот и отвешивая ему тумаки. В углу рта детины дымилась сигарета.

– Ты что творишь, отрок? – громко крикнул отец Иоанн.

– Не лезь, поп, – лениво отшил его детина, лениво сплюнул на асфальт и вновь повернулся к своей жертве.

Отец Иоанн поднялся со скамейки и неспешно подошел к верзиле.

– Обижая слабого, рискуешь нарваться на сильного, – назидательно произнес он.

Верзила повернулся к священнику и ухмыльнулся:

– Да ну? И че ты мне сделаешь?

Отец Иоанн молниеносным движением сгреб парня за шиворот и так встряхнул негодяя, что сигарета выпала у того изо рта, а в карманах куртки звякнула мелочь.

– Если не умеешь слушать ушами, подвергаешь опасности всю голову, – прогудел отец Иоанн.

– Я…

– Ты думаешь, что ты – волк, но ты – лишь заблудшая овечка, вообразившая себя волком! Ты меня понимаешь?

Он еще раз тряхнул хулигана.

– Да! – завопил тот.

– Тогда верни ему деньги.

Верзила послушно сунул руку в карман, вынул мятую купюру и протянул ее мальчишке. Тот робко глянул на отца Иоанна. Отец Иоанн ободряюще ему улыбнулся. Мальчик взял деньги.

– Вот так. – Отец Иоанн отпустил ворот хулигана. – Теперь ступай и больше не греши.

Маша, вошедшая в скверик за несколько секунд до начала этой воспитательной экзекуции, узнала отца Иоанна сразу. Он полностью соответствовал описанию: высокий, сутуловатый, с длинными светлыми волосами и такой же светлой бородкой.

– Я вижу, вы умеете работать кулаками, – сказала Маша, остановившись возле скамейки.

Отец Иоанн посмотрел на нее, вздохнул и задумчиво изрек:

– Насилие – грех, даже когда совершаешь его во благо.

– Но ведь Христос умел действовать не только словом, но и бичом, – возразила Маша. – Он изгнал бесов из одержимого. И прогнал из храма менял.

Отец Иоанн вздохнул вторично. Поднял голову, посмотрел на кроны деревьев и изрек:

– Изгоняя беса из другого, опасайся, как бы этот бес не вселился в тебя.

– Но разве плохо, если вместо того, чтобы подставить злодею левую щеку, дашь ему сдачи? Или лучше – уничтожишь его. Возможно, это спасет кому-нибудь жизнь!

Отец Иоанн сдвинул белесые брови.

– Проблема не в том, дашь ты ему сдачи или нет, – тихо сказал он, – а в том, что зло дремлет в каждом из нас. До поры до времени оно связано, заковано по рукам и ногам. Верой, страхом, совестью – у кого как. Но насилие, даже совершенное во благо, развязывает злу руки, и тогда оно овладевает тобой. – Он внимательно посмотрел на Машу и вдруг сказал: – Кровь трудно смывается с одежды. Но грех с души – еще труднее.

Лицо священника погрустнело, как, вероятно, происходило всякий раз, когда ему приходилось сталкиваться с темной стороной человеческой сущности.

– Отче, – снова заговорила Маша, – простите, что не поздоровалась и не представилась. Меня зовут Мария Александровна Любимова. Я майор полиции, работаю в уголовном розыске.

– Вот оно что. – Отец Иоанн чуть прищурил голубые глаза. – Никогда бы не подумал! Вы не похожи на полицейского.

– А на кого я похожа?

– На артистку. На фотомодель. Впрочем, я не знаком с фотомоделями и не очень хорошо представляю, как они выглядят в жизни.

– Они на порядок красивее меня. И сантиметров на десять выше.

– Мне кажется, вы себя недооцениваете. Впрочем, вам виднее.

Маша улыбнулась:

– Спасибо на добром слове. Я хотела с вами поговорить об одном деле. Мы можем присесть?

– Конечно.

Они сели на скамейку.

– Отче, я хочу поговорить с вами об одном человеке. Его имя – Владимир Маркович Черновец. Вы с ним были знакомы, верно?

Священник приподнял брови:

– Был?

– Черновец умер.

Отец Иоанн хрипло вздохнул и уточнил рассеянным глухим голосом: