Загадка золотой чалмы

– Да так, ничего. Мысли вслух, – уклончиво отозвался Константин Леонидович.

Холмский-младший не удержался и фыркнул.

– Ладно, раз все в порядке, пойдем, Костя, переодеваться, а потом ужинать, – поспешила замять конфликт Инга Сергеевна.

Родители удалились к себе. А Генриетта Густавовна тут же пристала к внуку:

– Где ты был?

– Дома, – его распирало от смеха.

– Я везде смотрела, но нигде тебя не обнаружила, – бабушка хотела во что бы то ни стало докопаться до истины.

– Да меня и искать было нечего, – с трудом удалось почти совсем естественным голосом ответить Ивану. – Я просто сидел и делал уроки.

– Неправда! – возмутилась Генриетта Густавовна. – Я к тебе заходила.

– Разве? – разыграл недоумение Иван. – Я тебя не видел. Наверное, ба, ты ошиблась и зашла в другую комнату.

– Мама, да прекрати ты, – к счастью для Пуаро, подошла к ним Инга Сергеевна. – Пойдем лучше на кухню. А то Костя ужасно голодный.

И они ушли разогревать и накрывать на стол.

Когда наконец все собрались на ужин и Константин Леонидович придвинул к себе дымящуюся тарелку супа, Иван решил его обрадовать:

– Па, знаешь, у бабушки появилась к тебе большая просьба.

– Какая? – отец проглотил первую ложку и набрал вторую.

– Ей нужен собственный плеер. Купи, пожалуйста. А то она сегодня мой брала.

Константин Леонидович вздрогнул. Ложка выпала у него из рук и тяжело плюхнулась в тарелку с супом. В воздух взметнулся бульонный фонтан. От неловкости Константина Леонидовича досталось всем, а особенно Генриетте Густавовне.

– Какой вы все-таки несобранный, Константин!

И она начала с брезгливым видом промокать бумажной салфеткой жирные капли на шелковой блузке.

– Ну, знаете ли! – возмутился Холмский-старший. – Это не я несобранный, а вы теща с сюрпризом!

– Если моя просьба для вас так обременительна, – с оскорбленным видом сказала Генриетта Густавовна, – то считайте, я вас вообще ни о чем не просила.

– Только, пожалуйста, не приписывайте мне своих мыслей! – Шевелюра на голове Константина Леонидовича вздыбилась пуще прежнего, как происходило всегда, когда он волновался или бывал чем-нибудь раздражен. – Мне совсем нетрудно купить вам плеер. Меня просто изумляет ваша непоследовательность. Если не ошибаюсь, именно вы чуть ли не надвое нас с Ингой перепилили, когда мы осмелились подарить плеер Ване…

– Ну-у, Константин, не преувеличивайте, – совершенно не смутилась теща. – Ване вы плеер дарили, чтобы он слушал эту свою дурацкую, с позволения сказать, музыку. А мне нужно для дела.

– Для какого дела? – забыл о супе Холмский-старший.

– Константин, – поджала губы Генриетта Густавовна, – мне обязательно вам представлять отчет? Но если вас так уж теперь интересует моя скромная персона, отвечу: плеер мне требуется для здоровья.

– М-м-м, – с ошарашенным видом протянул Константин Леонидович и обменялся взглядом с женой.

Инга Сергеевна едва заметно кивнула ему, словно бы говоря: полностью разделяю твое мнение, но оставь ее в покое. Впрочем, и самому Константину Леонидовичу хотелось просто спокойно поужинать.

– Генриетта Густавовна, никаких проблем! – бодро воскликнул он. – Завтра же куплю вам плеер. Оздоровляйтесь.

– Большое спасибо, Константин, – с подчеркнутым достоинством поблагодарила его она.

Иван, постаравшись побыстрее справиться с ужином, бросил: «У меня там еще уроки», – и покинул кухню.

Путь его, однако, лежал совсем не к себе, а к заветной бабушкиной двери, которая по-прежнему оставалась запертой. Чутко прислушиваясь к голосам на кухне, он бесшумно провернул ключ в замке и шагнул в комнату.

Глава 3

Под шум морского прибоя

Кассету он обнаружил сразу. Она лежала на столе между томиком обожаемых Генриеттой Густавовной «Сонетов» Петрарки, «Братьями Карамазовыми» Достоевского, которых она постоянно перечитывала, и рассказами Чехова. Пуаро сразу понял: столь почетное место кассета занимала явно неспроста. А потому заинтересовался сильнее прежнего.

Он задумчиво повертел находку в руках. Затем, убедившись, что старшее поколение пока продолжает сидеть в кухне, сбегал к себе в комнату за плеером и, вставив в него кассету, включил.

Наушники наполнились шумом морского прибоя. Ивану даже показалось, что где-то вдалеке кричат чайки. «Ясное дело, – отметил он про себя. – Бабка к природе приобщается». Шум прибоя нарастал. Затем на его фоне послышалось мерное тиканье, то ли будильника, то ли метронома. Дальше Пуаро слушать не стал. Ужин на кухне подходил к концу, и торчать в бабушкиной комнате становилось опасно.

То есть, конечно, можно было и рискнуть. Однако, застукав Ивана на «месте преступления», Генриетта Густавовна наверняка поднимет скандал. Это бы еще можно пережить. Хуже другое: бабушка наверняка запрячет кассету подальше, и тогда к ней даже близко не подберешься. А так остается надежда выждать удобный момент и дослушать до конца. Вернув странную запись в общество писателей-классиков, Пуаро вместе с плеером удалился к себе и стал напряженно думать. Вообще-то, бабушка часто говорит, что «обожает море». Однако требовать плеер специально, чтобы слушать прибой… Мальчику это показалось диким. «И при чем тут здоровье? – продолжал размышлять он. – Ведь бабка и мне, и отцу настойчиво доказывает, что собственный плеер нужен ей именно для этого. А если и впрямь так? Где-то я вроде слышал или читал, что звуками природы лечат от нервов».

Иван усмехнулся. Кажется, после сегодняшнего прослушивания она не очень-то успокоилась. Скорее, наоборот. Может, правда, слишком мало слушала? Или, к примеру, ей неправильные звуки прописали? Мальчика вновь охватили сомнения. Если бабушка просто лечится, то к чему такая таинственность? Лечиться она и раньше любила и, наоборот, стремилась всем и каждому рассказать, какие лекарства и сколько раз в день принимает. А теперь вот заперлась явно из-за этой кассеты. И даже предкам о ней ничего не сказала. Наверное, в этой записи самое главное начинается после тиканья. А вся лабуда с морским прибоем – просто отвлекающий маневр, если кто-нибудь посторонний случайно начнет слушать. «Вот, например, я поставил и ни во что не врубился. Но я-то уже до этого по поведению бабушки заподозрил какие-то странности, – Иван продолжал внутренний монолог. – А если бы мне случайно такая запись попалась? Да я бы просто ее выключил и никогда бы больше не стал слушать».

Он обхватил голову руками. Раз запись сделана с такими предосторожностями, ясное дело, за ней и впрямь кроется тайна. То-то бабушка такая взвинченная. И Иван понял, что обязательно должен сегодня же прослушать кассету с начала и до конца.

Родители уже переместились в комнату, откуда доносился звук телевизора. А Генриетта Густавовна ушла к себе и вновь плотно затворила дверь. «Какая-то у нее своя жизнь наметилась, – немедленно сделал вывод Иван. – Как бы мне снова ее из комнаты выманить?»

Однако в голову ничего не приходило. Он уже было смирился с мыслью, что до завтрашнего дня ничего не выйдет, когда вдруг сообразил: «Марго. Сейчас я позвоню ей, все расскажу, и тогда мы попробуем подключить ее бабушку. Может, Ариадне Оттобальдовне удастся что-то выяснить. Тем более моя бабка вечно с ней консультируется по проблемам здоровья».

Потянувшись к трубке, он набрал номер Марго. Та взяла трубку.

– Ах, это ты! – обрадовалась она Ивану.

– Слушай, тут такое дело, – он сразу взял быка за рога. – Бабка моя слушает какие-то секретные кассеты.

– Какие еще кассеты и почему секретные? – До девочки, естественно, не дошло.

Иван поделился собственными наблюдениями, затем смущенно добавил:

– Может, Марго, я, конечно, преувеличиваю, но кажется…

– Ничего ты не преувеличиваешь, – Марго отнеслась к его сообщению вполне серьезно. – Мне тоже ее поведение кажется странным. А главное – она моей бабушке так и не позвонила.

– Марго, а они точно не ссорились? – решил на всякий случай выяснить Иван.

– Да ты что! – воскликнула Марго. – Я бы знала. И бабушка в этом случае так бы не удивлялась.