Универсариум

Точка невозврата.

Я не стал ждать, пока вспыхнет пламя, и что есть сил бросился из комнаты. Буду уходить тем же путем.

Стены мгновенно озарились желтым отсветом. Позади зашумел прожорливый огонь.

Я не слышал профессора, ни стоны, ни крики до меня не доходили. Хотя я представлял, что его воплями будет залит весь дом.

Вдруг заревела пожарная сигнализация. Это хорошо – вдруг я ошибся и в доме еще кто-то есть. Зато в особняке нет системы автоматического пожаротушения, профессору это всё равно бы не помогло, он был очагом.

Рванул на лестницу. Четвертый этаж, третий…

Услышал шум и топот внизу. Это поднимались охранники. Они кричали что-то неразборчивое: то ли просто переговаривались между собой, то ли звали профессора.

Я отступил. Выскочил в коридор. Заметят же здесь!

Передо мной блеснули знакомые цифры «33». Это дверь номера, где я был с Полиной. Я даже не стал пробовать дергать ручку, сразу шарахнул ногой – и убежище распахнулось. Скользнул внутрь. Захлопнул дверь.

Я оказался там, где когда-то был счастлив. Где нашел что искал. Где любил. Страстно любил Полину. Хотя… кто только здесь ее не сношал. Тьфу.

Звуки утихли. Я резво выскочил из номера и вновь помчал по лестнице.

Второй этаж, первый.

Покидая лестницу, я видел, как вверху уже светилось. Слышал, как всё загоралось.

Я добрался до бильярдной и вылез через окно.

Во дворе тихо. Быстро перескочил через забор.

Сайонара, суки.

И побежал скрываемый деревьями, не выходя на дорогу. Удалился метров на сто, может, больше. Наконец оглянулся.

Сквозь решетку забора было видно, как два охранника выскочили из парадного входа. Один наговаривал что-то в мобильник, а другой, держась за голову, смотрел на здание.

Значительная часть особняка – почти половина – была в огне.

Это горел прежний я. Горели нити, из которых сплеталась моя душа на протяжении 30 лет. Горели мои слабости, страхи, сомнения. Нет, я не был тем домом, я был тем пожаром.

Отвернулся и пошел дальше, параллельно дороге. Нельзя ловить такси или попутки, это самые лучшие свидетели. Я двигался пешком максимально незаметно для кого бы то ни было.

Вскоре услышал – а затем увидел – две пожарные машины, с сиренами мчавшие в сторону особняка. Чуть позже еще несколько внедорожников пронеслись следом за ними.

Начинался рассвет. Он будто стирал во мне память о случившемся.

Я не ощущал никакого сожаления или вины. Было чувство, похожее на то, если бы я выбрал правильные шторы под обои. Будто я очистил дорогу от снега, чтобы проехать. Или я в одиночестве, без слушателей, отыграл на фортепиано изумительный концерт и удовлетворенно поклонился пустому залу.

Но зал никогда не бывает пустым, всегда слушает Вселенная. Всегда всё видит. Всегда всё знает.

35

Я топал около двух часов, примерно столько же, сколько шел в особняк, но не особенно устал. Двигался в одном ритме, не останавливаясь. И наконец вышел на знакомую улицу. Подошел к знакомому дому. И наклонился над знакомым кустом.

Я выгреб из его веток темную тряпку, развернул ее и достал оттуда свой мобильник. Пропущенных нет. Страх подсказал оставить его здесь, чтобы не отследили, что я был в особняке.

А затем я позвонил в знакомый домофон.

Она видит меня в монитор – не надо представляться.

Щелчок открывшейся двери.

Я вошел.

Мне нельзя к себе домой. Там ведь камеры, они зафиксируют, что я приперся утром.

– Эдуард Валентинович, вы в порядке?

Моя милая Диночка. Где ты берешь такие откровенные халатики?

– Ты даже не представляешь в каком.

Думаю, до этого дело не дойдет, но если вдруг и приблизится, Дина, несомненно, подтвердит, что я был с ней всю воскресную ночь. Я сейчас даже не стану ничего просить и объяснять.

Она сделала пригласительный жест и сонно улыбнулась.

– Завтракать будете?

– Буду.

Я-то ждал, что она питается только цветочной пыльцой и утренней росой, сохраняя такую форму, но она предложила омлет с ветчиной, овсяные хлопья, бананы и кофе.

Я сказал:

– Ты поедешь в офис и заберешь свои вещи.

Дина дрогнула. Она побледнела и тут же покраснела. Глаза в страхе блеснули наливающимися слезами.

– Вы… вы меня… увольняете?

Ой, какие глупости!

– Нет. Я перевожу тебя на другую работу. На работу, о которой ты меня просила.

Она немного ожила.

– Сначала ты постажируешься месяца три в «Скарабее», разберешься что и как, а потом, когда к тому времени откроется новое богемное заведение, «Сам ты Клаус», будешь там администратором.

Теперь блеск в ее глазах стал радостным.