Шпионка, пришедшая с севера

Маргарет считала себя безжалостной, но по сравнению с Тимом она – сущий ангел. Что же, у каждого своя судьба. Если в Вашингтоне решили, что так должно быть, она не станет возражать.

– Хорошо, – произнесла после короткой паузы Доусон. А про себя подумала: девочке не повезло. На нее свалят всю вину. А это грозит тюремным сроком. Возможно, пожизненным.

Резкий телефонный звонок раздался в советском посольстве через два часа. Виктор Викторович выслушал новость, с каждой секундой его лицо становилось все бледнее.

– Что произошло, дорогой? – встревожилась Алла. Наконец-то утром девчонка уехала, как хорошо, что ее тут нет. И вот – непонятный звонок с явно страшной новостью. – Все в порядке?

Полесский, обычно не отличавшийся сильным проявлением эмоций, сдавленно произнес:

– Таню арестовали.

Считая, что она что-то не расслышала, Алла взмахнула длинными ресницами и пролепетала:

– Витя, о чем ты? Она прилетела в Москву?

Вместо ответа Полесский бабахнул кулаком по столу. Алла зажмурила глаза. Она никогда не видела мужа в такой ярости.

– Ее арестовали в аэропорту, ты это понимаешь! – сказал он. – Она сейчас в руках американцев. Они уже вовсю взялись за допросы.

Алла была сбита с толку. Конечно, она не любила падчерицу, но при чем тут арест, при чем американцы. Что все же произошло?

– Дорогой, тебе надо успокоиться, это явное недоразумение.

Алла подошла к мужу и попыталась положить ему руки на плечи. Виктор Викторович оттолкнул ее и сказал:

– Алла, мне предстоит очень серьезный разговор. Прошу тебя, уйди.

И потянулся к телефонной трубке. Алла обиженно засопела. И все снова думают об этой девчонке. Интересно, в чем дело, что так расстроило Виктора?

В коридоре она попыталась задать этот вопрос Игорю. Тот только что узнал: их операция с треском провалилась. Ладно бы Таню арестовали, однако выяснилось, что американцы давно вели с ними игру и подсунули вместо настоящих чертежей фальшивки. Значит, столько человек рисковали жизнями зря, вся агентура в Бертране и Швейцарии засвечена, пятеро агентов арестованы, один покончил с собой. «Рыжая лиса» оказалась в капкане.

– Алла Сергеевна, вам лучше подняться к себе и никому не мешать, – заявил он бесцеремонным тоном. – Вы мешаете нам, неужели это до сих пор не дошло до вас!

Алла со злостью посмотрела вслед Игорю. Надо же, а еще пытался быть с ней любезным. Такой же грубиян, как и все. Алла поднялась к себе, напустила в мраморную ванну воды и со стаканом виски улеглась в теплую воду. Татьяна попала в беду – ну что же, поделом. Эта мысль согревала Аллочку. Вдруг ее как молнией поразило – а не скажется ли весь этот скандал на Викторе? Вдруг это повлияет на его карьеру.

Она не собирается уезжать из Бертрана, княжество ей так понравилось. В следующем месяце великий князь снова устраивал прием, на этот раз Аллочка собиралась блистать там. И опять Татьяна. Это просто невозможно.

Тем временем Виктор Викторович собрал у себя в кабинете экстренное совещание. Из Москвы поступило категорическое указание – все отрицать, ничего не комментировать.

– Как я понимаю, моя дочь без своего и моего ведома оказалась втянутой в черт знает какую историю, – тихим голосом говорил Полесский. – Ее сделали курьером, который должен транспортировать украденные материалы. Я так этого не оставлю, вы понимаете?

– Виктор Викторович, советую вам не спешить с выводами, – заметил Игорь.

Он в собранной позе сидел перед послом. Ему здорово достанется за то, что операция провалилась. Но что поделать, он в этом не виноват. Виноваты те, кто не понял, что американцы «ведут» их уже два года.

– Щенок, да как ты со мной разговариваешь! – сорвался Виктор Викторович. – Ты понимаешь, что моя единственная дочь оказалась у этих головорезов? Что теперь делать, кто ее вытащит из этой передряги?

– Вам не стоит так беспокоиться, – произнес Игорь. – Вашей дочери ничего не грозит. Наша организация о ней позаботится. Виктор Викторович, не забывайте, вы всего лишь посол в княжестве Бертранском, не более того. У вас свои обязанности, у меня – свои.

Виктор Викторович опустился в кресло. У него прихватило сердце. Он должен что-то предпринять, но не может, он связан по рукам и ногам.

Дверь бесшумно отворилась, и появился один из сотрудников отдела шифровки. Он положил перед Полесским новое сообщение из Москвы. Виктор Викторович пробежал его глазами.

Так и есть. Никогда не следует надеяться на чудо.

– Отпечатки пальцев… Давайте руки, да не так же, это не больно!

Таня послушно протянула ладони, которые обильно смазали черной краской и приложили затем на плотную бумагу. Она оказалась в тюрьме. Здесь было вовсе не так мрачно, как она себе представляла.

Фотографии анфас и в профиль. Таня заметила быстрые любопытные взгляды, которые на нее бросали служащие тюрьмы. Похоже, она стала знаменитостью.

– Вас поместят в отдельную камеру, – сказал агент ФБР. – Есть ли у вас какие-либо пожелания?

О да, как можно скорее оказаться в самолете, который мчится в Москву. Таня подумала, что давно уже была бы в столице. Но все повернулось иначе. Она в итальянской тюрьме.

– Я желаю поговорить со своим отцом, – сказала Таня. – Я знаю, что имею на это право.

– О'кей, – согласился агент. – Вы сможете с ним поговорить. Адвоката, как я понимаю, у вас нет. Что же, рад был познакомиться, мисс Полесская.

В подобной ситуации такая фраза звучала как издевательство.

– Шевелись, дорогуша, – раздался над ее ухом хриплый голос.

Она заметила полную надзирательницу, облаченную в темно-синюю юбку и светлую блузку необъятных размеров. Глаза-щелочки тюремщицы светились равнодушием и презрением. Таня немного понимала по-итальянски.

– Вперед, – сказала надзирательница.

Они пошли по коридору. Несмотря на трагизм ситуации, Таня не смогла сдержать удивления – тюрьма была старая, с потрескавшимися стенами и истертым от сотен тысяч шагов полом. Они прошли несколько поворотов и остановились перед массивной железной дверью.

– Вот твоя камера. – Надзирательница открыла дверь. – Проходи. И смотри у меня, я не терплю, если что-то не в порядке.

Затем она добавила несколько фраз, которые Таня не поняла. Дверь захлопнулась за ней с оглушительным треском, лязгнул замок и засовы.

Таня все еще не могла поверить, что она в тюрьме. Присела на деревянный настил, поверх которого лежало одеяло и грязноватое постельное белье. Из скособоченного умывальника, насквозь проржавевшего, капала вода с мерными промежутками. Тане стало страшно. Она что, проведет здесь ночь?

А если не только эту ночь? Если ее признают виновной? Но ведь она ничего не сделала. И почему ей не разрешают переговорить с отцом. Он все-таки не последний человек, посол в Бертране, у него есть знакомые и друзья в Москве, которые занимают ответственные посты.

Она ринулась к двери, которая изнутри была обита войлоком или чем-то подобным, и что есть силы закричала:

– Откройте, я хочу поговорить по телефону.

Реакции не последовало. Таня ударила по двери, затем еще раз и еще. Наконец, она стала бить ногами и руками. Она с самого начала вела себя неверно. Нельзя было выходить из самолета, почему она поддалась на эту детскую уловку? А вдруг Маргарет или напоминающий спящего варана старик подсунули ей микрочип? Так и есть, они обвинили ее в преступлении, к которому она не имеет ни малейшего отношения.

– Ну чего тебе? – в «глазок» на нее уставилась толстуха-надзирательница. – Чего орешь, я же тебе сказала, если начнешь буянить, то не получишь обеда.

– Мне нужно переговорить с послом, – закричала Таня.

Отчаяние закрадывалось в ее сердце. Она не хочет провести в этой камере остаток жизни.