Млечный Путь

Весна 1455 года от Великого Переселения.

Либерия.

– Вызывали? – спросил Макс, заглянув в дверь своего начальника.

– Джонсон! Заходи, садись, – с улыбкой на лице сказал руководитель одного из подразделений Службы Безопасности Либерии.

Макс уверенной походкой прошёл вглубь просторного кабинета Тони Бернса, протянул ему руку через стол. Несмотря на разницу в чине, звании и почёте, полковник встал перед рукопожатием со своим подчинённым. Бернс относился с большим уважением к Максу, к его подходу и талантам в работе, понимая, что для достижения конечной цели должны сложиться воедино множество факторов, событий, удачных стечений обстоятельств. Отдельные же направления деятельности Джонсона вообще заставляют постоянно сомневаться в происходящем. Зачастую ему приходится иметь дело с разного рода психами и фантазёрами, при взаимодействии с которыми сам постоянно боишься свихнуться или поверить в их безумную ересь.

– Как съездил? Удалось выяснить что-то новое? – попросил Бернс отчитаться Макса о проделанной работе накануне.

– Пусто. Ничего для нас стоящего. Снова в молоко, – не без сожаления ответил Макс.

Джонсон вчера вечером вернулся из служебной командировки в целях отработки вероятного иностранного агента.

– Передал его нашим коллегам из отдела по контрразведке и забыл, – добавил Макс.

В его задачи не входило выявление и отработка чужих разведчиков или шпионов по соответствующей линии. Более того, в целях сохранения конфиденциальности проведения мероприятий в рамках своих непосредственных обязанностей, Джонсон имел право не раскрывать взятых в оборот иностранных агентов до тех пор, пока это существенно не угрожало безопасности страны. Макс даже мог немного помочь таким личностям, если это было оправдано выполнением поставленных перед ним задач. Безусловно, по возможности, Джонсон старался накормить их дезинформацией или подкинуть абсолютно бестолковые данные. Как и в этот раз: отправил агента ОКО туда, где он вряд ли когда-либо найдёт что-то стоящее. Впрочем, получил Макс тоже абсолютно бесполезные для него сведения. Хотя и представляющие некоторый интерес для сослуживцев. Но теперь это уже их радость и головная боль.

– Ясно, – смотря прямым уверенным взглядом на Джонсона произнёс его начальник. – В нашем направлении приходится перелопатить сначала тонны песка прежде, чем удастся отыскать жемчужину. Так, вроде, говорили на Земле?

– Песок просеивали золотоискатели, насколько я знаю, – с сомнением в голосе произнёс Макс и уставился в одну точку. Очевидно, отправился на просторы всемирной паутины.

– Так, ближе к делу. Что там с твоими осведомителями? Есть какие-нибудь от них интересные новости?

– Ничего такого, что заслуживало бы особого внимания.

– Я о твоём втором направлении, – уточнил начальник. – Как там дела у наших таинственных переселенцев?

– Я понял. Большинство доносчиков отправляют меня к каким-нибудь гадалкам, фокусникам и шарлатанам, – улыбнулся половинкой рта Макс. – И сколько ещё народ будет верить этим проходимцам? Казалась бы, в век полной и открытой информации, при всеобъемлющей системе рейтингов всё равно находятся те, кто неустанно тащит им деньги. И ладно бы просто воспринимали общение с ними как шоу, так верят же…

– Но ведь находятся и такие, кому веришь ты, – с прищуром заметил Бернс.

– Да, среди всего этого бесполезного мусора всё же попадаются ценные экземпляры. И самое трудное: отделить фантазию от реальности. Обычно здесь помогает отключение собеседника от всемирного информационного пространства и заострение внимания на деталях и мелочах. Любопытно, они искренне верят в то, что говорят, но зачастую напрочь забывают свою историю через какое-то время. Они забывают даже то, что у нас был разговор с ними, – Макс задумался на несколько секунд, снова пытаясь найти ответ на таинственные недолгие подмены личности человека. Затем добавил: – Я не могу пока понять закономерность и причины их поведения. Временны?е отрезки всегда разные: от нескольких минут до нескольких недель. Кстати, о всемирном информационном пространстве. Почти никто из них не может к нему подключиться. Я проверял. Когда ты, практически, родился с чипом в башке, ваше взаимодействие становится на уровне рефлексов. А здесь полное непонимание, как этой штукой пользоваться.

– Как они реагируют на видеозаписи вашего разговора?

– Я не раз им их демонстрировал. В основном, шокируются. Как бы ты, Тони, отреагировал на сообщение о том, что у нас была личная встреча и беседа позавчера?

– У нас её не могло быть, так как ты находился далеко отсюда.

– Вот и они не могут

– Ты уверен, что не борешься с ветряными мельницами? – с серьёзным видом спросил Бернс. Но, заметив некоторую досаду на лице Джонсона решил немного смягчиться. – Никогда не понимал, почему это выражение так крепко засело в умах людей. Абсолютно сумасшедший персонаж совершал несуразные вещи на протяжении всего своего приключения. Но почему-то именно этот короткий эпизод так запомнился поклонникам произведения.

– Этот вопрос я задаю себе регулярно. И так же регулярно нахожу аргументы, что эти истории – не плоды фантазии несправляющегося мозга человека с безграничным объёмом получаемой информации. Все они имеют общие корни, общие подробности.

– Почему ты не думаешь, что все они черпают свои легенды из одного информационного ресурса? Сегодня это проще, чем налить себе кружку горячего травяного напитка.

– В первую очередь, я оцениваю не слова, а их поведение. Их жесты, движения, речевые обороты и тому подобное. Я почти всегда на какое-то время отключаю своего внутреннего переводчика и слушаю их, так сказать, в оригинале. Иногда возникает такое чувство, что им тяжело произнести отдельные слова просто потому, что их мышцы языка не привыкли к этим словам.

– А чему ты удивляешься? – Спросил Тони. – Если они, по большей части, говорят на родном языке, а тебе решили поведать свою ересь, как ты говоришь: «в оригинале».

– Согласен. Только очень уж у некоторых из них складно получается. Как будто они действительно учили язык. Ведь отключены же во время нашего разговора от чипа, который помогал бы им всецело. А раз отключены, но при этом свободно владеют древним языком, значит много практиковались и мышцы лица должны были натренировать. А тут, будто впервые в жизни произносят отдельные слова. Как с синтетической кашей во рту.

– Так ведь, большинство из них пережили какие-то аварии или серьёзные травмы. Повреждается мозг. Отключаются мышцы, – Бернс немного подался вперёд как бы прислушиваясь к собеседнику.

– Это было бы справедливо, если бы они все получали черепно-мозговые травмы. Только доктора далеко не всегда их фиксируют. Самому не хочется в это верить. Кажется, что все они действительно жили в прошлом и каким-то образом оказались в нашем времени.

– Ты имеешь ввиду, их сознание жило в прошлом?

– Душа, разум, как угодно. Тело, так сказать, местное, а сознание – чужое.

– У вас совпадают с доктором наблюдения.

– С каким доктором? – не понял Макс.

– С которым ты сегодня должен будешь встретиться и пообщаться с его пациентом. Вот подробности, – Тони отправил Максу информацию о проведённой беседе с начальником больницы.

Джонсон уставился в одну точку. Со стороны могло показаться, будто система оперативного работника зависла, не обращая внимания на внешние команды. На самом деле Макс бегло просматривал полученные данные.

– Интересно, – наконец произнёс он. – Надо бы поторопиться. Пока он не вернулся и не забыл, чего он там наговорил доктору.

– Два месяца, – показав два пальца, напомнил полковник.

– И это ещё интереснее, – нетерпеливо заёрзал на стуле Макс.

– Да, ты не срывайся пока с места. Бедолагу как раз ещё часа три будут тестировать, – спокойно сообщил Бернс, кинув взгляд на напольные часы. – Без возможности каких-либо с ним контактов.

Несмотря на век тотальной компьютеризации, Тони любил настоящие антикварные вещи из прошлого. Особенно такие, как эти механические часы с крупными цифрами и серыми стрелками, неспешно идущими по кругу.

Суровому внутри и дружелюбному снаружи, знающему цену времени, начальнику доставлял удовольствие тот факт, что он может потратить минуту-другую, чтобы совершить обряд взвода пружины в часах. В эти мгновения он старался не думать ни о чём. Лишь созерцание фактического действия. Своего рода медитация, позволяющая немного разгрузить голову, прекратить мысленный хаос, обуздать беспокойный ум.

– Ясно, – немного успокоился Макс и опять откинулся на спинку стула. – Кстати, я не заметил в пакете данных, котором ты мне отправил несколько минут назад, упоминаний о том, что пациент как-то проявлял себя до фиксации выхода из комы. Это, в общем-то, логично. Значит, он мог стать моим «клиентом» буквально вчера. Совсем не обязательно, что всё время, проведённое в коме, он уже находился в чужом теле. Его сознание, вернее.

– Приборы ни разу не зафиксировали остановку сердца, пока он был в бессознательном состоянии.

Макс несколько секунд пытался понять сказанное его начальником, потом спросил.

– Почему ты думаешь, что переселению всегда предшествует остановка сердца?

Джонсон прямым изучающим взглядом впился в лицо Бернса, сосредоточенно стараясь не упустить ни одной мельчайшей реакции его тела.

Такой профессионал, как Тони Бернс, впрочем, способен контролировать практически любые реакции своего организма на внешние факторы. Да, и оснований не доверять своему начальнику у Макса не было. Однако что-то вызывало беспокойство, машинальное подозрение.

Вероятно, всё, что хоть немного кажется ему непонятным мгновенно вызывает настороженность и приводит нервные клетки в боевую готовность. В его работе это более, чем полезное качество. Выработанное годами и во многом позволившее ему не только добиться таких успехов по службе, но и элементарно сохранить свою шкуру в целости и сохранности.

– Вот и скажи мне, предшествует или нет. Ты же ведёшь это направление, – Бернс уверенно откинулся на спинку, наблюдая за реакцией своего подчинённого.