Просто о главном

Боже мой, сколько я ждал этого мгновения, как я надеялся увидеть своих двух любимых девочек.

– Любонька, – произнесла Надя, когда они подошли. – Вот и наш папа.

Девочка бросилась мне на шею.

– Папочка, любименький, я так тебя ждала, – произнесла она, крепко меня обнимая.

Слезы рекой полились из моих глаз. Это были слезы счастья. Я прижал ее к себе, чтобы почувствовать ее маленькое тельце, чтобы, наконец, увериться в том, что это не сон.

А потом мы гуляли по парку. Играли с мячом, шутили, и ни разу, ни я, ни Надя не упомянули о прошлом, как будто его и не было. И как прежде, Надя смотрела на меня счастливыми, влюбленными глазами, и я отвечал ей взаимностью, потому что любил, любил до потери сознания.

Спустя несколько часов мы вернулись на нашу скамейку. К нам подошла женщина в белом балахоне и произнесла:

– Любонька, нам пора.

Девочка слезла с моих колен, подошла к Наде и поцеловала ее.

– До завтра, мамочка.

– До завтра, солнышко.

Потом она подошла ко мне, крепко обняла и спросила:

– Папуль, а мы еще увидимся?

– Конечно, увидимся, радость моя. Обязательно увидимся.

– А куда ее повели? – спросил я у Нади, когда мы остались одни.

– В этом месте, Пашенька, дети находятся отдельно от взрослых. – И после недолгого молчания добавила: – Пойдем к реке.

Уже на берегу я сказал ей:

– Наденька, прости меня.

– Я уже давно простила, Пашенька… Когда умирала, тогда и простила.

– Я люблю тебя, я так сильно люблю тебя.

Я обнял ее и почувствовал, как она прижалась ко мне.

– Но ничего, теперь мы будем вместе. Ты, я и Любонька.

– Нет, Паша, не будем. Ты должен вернуться.

– Но я не хочу. Мне тут, с вами, хорошо. Я не хочу снова вас терять.

– Надо, Пашенька. Ты должен продолжать жить. Всевышний хочет понять, готов ли ты и заслуживаешь ли этой награды.

– Но как мне снова жить без вас?

– Теперь ты знаешь, что я простила тебя. На тебе нет никакой вины. Ты вернешься на землю чистым, как ангел. А дальше ты должен сам выбирать. Сможешь прожить отмеренное время достойно, вернешься к нам, а если нет…

– Я смогу, я обещаю, я все смогу.

Я выпустил ее из объятий, и в моем сердце поселилась пустота.

А потом я оказался в лодке, которая уносила меня прочь от моей любимой.

– Я буду ждать тебя, любимый, – на прощанье сказала она мне.

Я открыл глаза и понял, что нахожусь в морге. Спустя несколько минут я вышел на улицу. Халат, который я украл в морге, не спасал от зимнего холода, но сейчас для меня было главное – найти маму.

Я шел по дороге к больнице, озираясь по сторонам, и на одной из скамеек заметил сиротливую фигуру женщины. Это была она.

Она подняла на меня заплаканные глаза и еле слышно произнесла:

– Сынок, это ты?

Я обнял ее что было сил и прошептал:

– Я мамочка, я.

Она начала целовать меня, причитая:

– Господи, чудо-то какое. Как бы я без тебя, сыночек. Родненький ты мой, кровиночка моя.

Она схватила меня в охапку и прижала к себе.

– Боже мой, да ты ведь совсем голый, пойдем скорее отсюда.

– Мама, она простила меня, – со счастливой улыбкой произнес я.

И мы пошли, пошли навстречу новой жизни. Которую я знаю, как прожить, ведь есть три женщины, которые Верят, Надеются и Любят меня!

КОНЕЦ

Январь 2008 года

Самый жестокий палач для человека — он сам.

Пуговки

Вытрезвитель

Пять железных кроватей. На первой, свернувшись калачиком, в мохеровом халате, шерстяных носках и с пуховым платком на голове, лежала Елена, девушка тридцати пяти лет. На второй, на животе, поверх одеяла, в черном длинном пальто и в сапогах на высоченных каблуках – Светлана, ровесница Елены. На третьей, под одеялом, раскинув конечности в разные стороны, тридцатилетняя Лера. На четвертой, под одеялом, на правом боку мирно посапывала тридцативосьмилетняя Ирина. На пятой… К сожалению, не было возможности распознать, кто скрывался под одеялом.

Ирина резко вскочила на кровати и села. Нахмурившись, осмотрела помещение. Ежась, встала, прошла по помещению, останавливаясь около каждой кровати и заглядывая в лица спящих. На третьей кровати ее внимание привлекли голубые волосы, торчащие из-под одеяла. Ирина взяла одеяло за кончик и уже собиралась осторожно его убрать с лица девушки, как вдруг голубой парик подал голос: