Бабник

– А о чём я тебе сказал, ты подумаешь? – усмехнулся мужик.

– Я не буду про всякую чушь думать! Я тебе сказала, как есть, так вот и есть всё! Не надо мне тут всё это вот! – выдала речевые надолбы женщина.

– Чего не надо? – уточнил мужик.

– Ничего! Молчи уже, если сказать нечего! – зашипела на мужика женщина.

– Мне есть что сказать… – начал было мужик. Ему уже было важно просто оставить последнее слово за собой.

– Заткнись по-хорошему, не зли меня!.. Чего молчишь? Нечего сказать? Вот так-то… – зло скривила губы женщина.

– Да я вот над твоими словами думаю… К какой группе ты относишься из перечисленных тобой персон? И высчитываю птичку, размером с чью какашку мои мозги… Даже не голубь. Воробей. Точно, воробей, – сам себе проговорил мужик.

– Ты сейчас что сказал? А!? Ты сейчас что сказал?! – встрепенулась женщина.

– Мозги у меня размером с воробьиную какашку, говорю, – ответил мужик.

– Почему это?!

– Я подумал о том, что ты мне сказала…

– Вот так лучше, самокритика полезна, ещё подумай, – почувствовала себя победительницей в споре женщина.

– Да, самокритика… Не у всех она есть, да? – тихо проговорил мужик.

– Не у всех, не у всех. Вот лучше молчи и думай… Ах, ты урод! Ты меня кем назвал?! – вдруг догадалась женщина, о чём шла речь.

– Тебя – никем. Я про себя.

– Ты меня в виду имел! Что я сучка, да!?

– Что ты, ласточка моя, у меня загранпаспорт дома, я так не рискую, – зевнул мужик.

Окончания этого увлекательного спора Стас не услышал, его пригласили в одно из окон. «Интересно, какую охренительную истину они родят в этом бестолковом споре? Увлекательно жить в таком насыщенном событиями браке…», проскочило в мыслях.

…Операционистка была совсем молодой миловидной женщиной. Стас без усилий создал атмосферу лёгкого флирта, несколько раз вызвал искренний смех сотрудницы, пока она оформляла его документы, чем вызвал недовольные взгляды немолодых женщин без фигуры за соседними компьютерами. Каждая из них была бы счастлива, чтобы Стас флиртовал с ними. Но осуждали и его, и свою сотрудницу, когда наблюдали чужой флирт.

«Интересное женское свойство: всё, что не моё – это плохо. Это относится к предметам, вещам, чужим детям, чужим радостям. На вечеринке жена может флиртовать и любезничать с посторонними мужчинами, но если муж вдруг с улыбкой переговорит с какой-то другой женщиной, его ждёт вынос мозга: «кто это был?!», а на указание, что ты сама любезничала, последует «конечно! От тебя разве дождёшься? Да и ничего не было! А ты как баба, если предлагаешь мне на себя посмотреть!». Милые создания… И сейчас они осуждают и будут поучать свою коллегу, потому что это не и смех и флирт, а значит, это плохо, значит, этого не должно быть…», – осознал ситуацию Стас.

– Желаю вам хорошего дня. Вы очень хорошая собеседница. Я, пожалуй, опять потеряю свою карту, чтобы снова к вам прийти, – довольно громко сказал Стас для окружающих. Потом наклонился чуть ближе и тихонько проговорил для неё одной: – я бы вас пригласил куда-то сходить, но в этом случае ваши коллеги вас просто съедят.

– А они меня и так съедят, не переживайте, – так же тихо ответила операционистка. подмигнула и с улыбкой протянула листок с номером своего телефона. – Позвоните мне в сентябре, когда я буду в отпуске.

***

– Мир очень странный… Вот, например, коробка для пиццы квадратная, сама пицца круглая, а порции треугольные. В школе нас этому не учат, но вот в чём дело… Есть пиццы на двенадцать и восемнадцать дюймов, то есть двадцать четыре и тридцать шесть сантиметров соответственно, если перевести на русский язык забугорную тарабарщину. По цене восемнадцать дюймов на четверть дороже двенадцати. А по площади восемнадцать дюймов ровно в два раза больше, чем двенадцать! – за обедом в кафе говорила миленькая Катя. – Я тут сегодня с утра вычитала, что основатель компании «Тойота» Сакити Тойода, постоянно пользовался правилом «пяти почему». Во всех непонятных ситуациях он использовал этот метод, и тот ему всегда помогал. Вот это правило. Например, мне хочется шубу. Спрашиваю себя: почему я хочу новую шубу? Это первое «почему». Отвечаешь себе: потому что я хочу всех удивить. Окей, второе «почему»: почему ты хочешь всех удивить? Ответ: потому что хочу, чтобы на меня обратили внимание. Третье «почему»: почему тебе нужно, чтобы на тебя обратили внимание? Ответ: потому что я чувствую себя неуверенно. Четвертое «почему»: почему ты чувствуешь себя неуверенно? Ответ: потому что я никак не могу реализоваться, потому что я сижу на одном месте. Пятое «почему»: почему ты не можешь реализовать себя? Ответ: потому что я занимаюсь тем, что мне не нравится. И скажи теперь, при чем тут шуба? Так получается, что в ответе на пятое «почему» и кроется первопричина, которая, на первый взгляд, не просматривается. Пятое «потому что» выводит на свет то, что скрыто. Если угодно, пятое «потому что» и есть настоящая ты. Это очень действенный способ проверить, что ты на самом деле скрываешь, в чём боишься признаться даже себе, чего ты действительно хочешь и что, на самом деле, просто мишура. Я так рада, что сама до этого дошла! А потом мне стало грустно, потому что очень часто женщины тратят слишком много денег, которые они не заработали на вещи, которые им не нужны, чтобы впечатлить людей, которые им безразличны.

– Всё верно, психологическая зрелость, это понимание того, как много вокруг вещей и событий, которые вообще не нуждаются в твоих оценках, комментариях, – поддержал Стас Катю.

– Я по тебе соскучилась! Когда ты будешь меня мылить? – с улыбкой спросила Катя.

– Давай сегодня, – предложил Стас.

Катя была одной из «постоянных подруг», с которой он встречался уже много раз, желания расставаться ещё не было. Она была миленька, добрая, страстная, ничем не напрягала, всегда была в хорошем настроении. Каждая их встреча была маленьким праздничным приключением. Сама Катя считала себя слишком влюбчивой, а влюбившись, начинала так беспросветно заботиться о своих любимых, что те начинали её избегать, поэтому теперь она боялась заводить серьёзные отношения, чтобы очередные расставания из-за того, что она «слишком хорошая» не приносили ей страдания. Встречаясь со Стасом, она помнила, что это только на время, не серьёзно, удерживала свою непомерную заботу, и сама удивлялась, что, оказывается, без этого можно жить. Без её заботы ничего вокруг не менялось. Теперь она просто жила, не ждала ответной заботы.

– Давай. Ты мне приготовишь место во дворе? – По городу Катя ездила на простом отечественном автомобиле, но на трассу выезжать боялась.

– Не требуется, сейчас много места под окнами, все на дачах, – успокоил Катю Стас. «Какая же аккуратненькая, как куколка», любовался Стас своей зеленоглазой собеседницей, тёмно-рыжие густые волосы со стрижкой, круглые черты лица. «Дураки мужики, заботу такой прелести не ценить. Себе её оставить, что ли?», размышлял Стас.

– Увидела ещё сегодня в сети на странице старого знакомого, что он изменил свою жизнь на триста шестьдесят градусов, но фотографию на аву поставил старую, школьную. Теперь пытаюсь понять: то ли он математику вообще не знает, то ли успешно крутится, – продолжала делиться своими наблюдениями Катя. Стас на мгновение задумался и от души рассмеялся.

– Мать, ты начинай дневники вести. Ты просто кладезь наблюдений! – похвалил собеседницу Стас.

– Кому это надо? Думаешь, хоть кто-то кроме тебя оценил это? Никто даже не понял! Знаешь, что мне ответили по этому поводу двое до тебя? Они сказали «Ну, вот так у человека в жизни всё повернулось», – пожаловалась Катя. – Ой, ладно, пойду обратно, надо добивать эту «братскую могилу». Никто без меня этот сборник не скомпилирует. Цезаря в сенате сговорились убить шестьдесят человек. Но на его теле было всего двадцать три раны. Это говорит о том, что во всех групповых проектах абсолютное большинство участников ничего не делают, – вздохнула Катя обречённо. «Братской могилой» в академической среде называют сборники статей и материалов конференций, отпечатанных мелким шрифтом малым тиражом. Эти сборники читали только составители. Больше никто не читал материалы целиком: авторы перечитывали свои тексты, студенты в библиотеках искали только конкретные статьи. 90% опубликованных в таких сборниках материалов больше никогда нигде не всплывали. Эти публикации нужны были студентам и аспирантам «для галочки», и в массе своей были мертворожденной пустышкой. – Мы все понимаем, что так жить дальше нельзя, но понимаем, что именно так мы жить и продолжим. А самая большая драма нашей жизни в том, что начиная делать какую-то фигню, мы почти всегда знаем, что будет в конце, но нас это не останавливает… – совершенно печально закончила Катя. Ей очень не хотелось возвращаться к своей скучной работе. – Давай, до вечера… Я пойду… Уходишь – не оглядывайся. Оглянешься – вспомнишь. Вспомнишь – пожалеешь. Пожалеешь – вернёшься. Вернёшься – начнётся всё сначала… А я уже всё доела и допила, сытая, больше не смогу наедаться. Неопределённое местоимение – это что-то с чем-то, – шутила Катя про всё подряд, чтобы просто потянуть время.

– Очень жду тебя вечером, – с искренней улыбкой добро обнял Катю Стас. «Какая же хорошенькая!», любовался Стас уходящей Катей, в платье, похожем на платья пятидесятых годов. Катя вообще напоминала девушку с классических картинок «Пин-ап-гёрл».

***

– Девушкам вредно смотреть фильмы о любви, а парням порнуху: и те и другие начинают думать, что такое возможно в действительности, и ждёт их большое разочарование, – тараторила Катя, когда они голые сидели на кухне у Стаса, чаем восполняли потерянную с потом любовных утех жидкость.

– В этом жанре, в смысле порнухи, давно уже кризис идей, – отозвался Стас на шутку. – Я порнуху не понимаю: это как чужую пьянку по телевизору смотреть.

– Ну, футбол же смотрят те, кто сам трёх метров за автобусом пробежать не может. Может быть, любителям порнухи тоже не осталось ничего радостнее, как на других посмотреть, – вступилась за зрителей этого жанра Катя.

– С этой стороны я не думал… Да, наверное так и есть. Но я бы в порноактёры не пошёл. Да потому что для меня встреча с женщинами – это радость, удовольствие, предвкушение, а для них работа, работа, работа… Как на тренажёре отпыхтел, и никакого тебе удовольствия. И так каждый день, каждый день. Я бы не смог, – признался Стас.

– Вторую половину лета обещают жарким, – глядя в окно произнесла утомлённая Катя. Своим совершенством она напоминала древне-греческие мраморные статуи.

– Красивая ты! Ладная, – невпопад ответил Стас.

– Ага… Спасибо маме с папой… – согласилась Катя. – А вот скажи, ты бы как поступил, если бы у тебя был любимый человек, а ты ещё влюбился в другую женщину?

Стас задумался, левой рукой задумчиво пошевелил волосы на затылке, медленно сформулировал:

– Если бы я полюбил одновременно двух людей, то есть одну женщину за другой, я бы выбрал вторую: если бы я действительно любил первую женщину, не полюбил бы вторую.

– Как всё просто… А если, вот, действительно любишь, обоих любишь, что делать? – настаивала Катя.

– Был у нас на истфаке замечательный преподаватель. Специалист по черносошному крестьянству… У него была привычка на экзамене одним единственным вопросом наизнанку выворачивать, – начал вспоминать Стас. – Отвечаю по билету, допустим, праздники у русских крестьян в такой-то период года в тринадцатом веке, весной, например. Бодро так отвечаю, самому нравится, подробно, все дела. Он кивает, согласен, всё нормально, а по завершении ответа задаёт дополнительный вопрос: «Ну, а всё-таки, какие праздники были связаны именно с этим временем года». Начинаю дополнительно вспоминать. Ещё пару праздников, благо их там на каждый день не по одному было, называю. Он, значит: «Да, верно. Ну а всё-таки?». И так раз пять-шесть. Всё, уже голова пустая, не помню больше ни одного. И тут он называет какую-то такую фигню, которую и за праздник то не считали, но всё-таки. Так и ты, «ну, а всё-таки?», да?

Катя улыбнулась, наклонилась вперёд, опёрлась локтями о стол, положила голову на ладони, отчего её круглые груди легли на край стола и на несколько секунд привлекли внимание Стаса. «Ну, какая же аккуратная, просто прелесть!», мелькнула мысль.

– Ну, скажи! Тебе жалко? – настаивала Катя.

– Что сказать-то? – уточнил Стас.

– Как тут быть?