34 города

34 города
Антон Никонов

Каждый день – новый город. Каждый город – новый человек. История о путешествии по европейской России от Кавказа до Петербурга, которое спасло от московской рутины и изменило навсегда. Горы Дагестана, петербургские крыши, осетинские ледники и волжские утесы.

Антон Никонов

34 города

Глава 1

Августовское марево ополчилось на меня. Каждое утро солнце нагло вламывается в комнату и подсвечивает весь хлам вовне и внутри моей одноместной хибарки на окраине Москвы.

В шортах и цветастых носках я спускаюсь на лифте. Из зеркала на меня смотрит опухший от антидепрессантов, небритый, но почему-то веселый парень в своих ранних тридцати (звучит утешающе, правда?).

«Можно мне кофе и булочку с корицей» – это припев моего дня, повторяется на репите вот уже месяц. Булочка с корицей – это все, что можно безопасно есть на моем районе. Выживу ли я, поедая их десятками?

«Антон, я точно не выживу», – начинает Аня, еврейка-редактор, вышедшая замуж пару месяцев назад, но уже страстно ищущая свою голгофу. «Они меня так заебали, опять все не так, опять переделывать», – Аня почти плачет. В ее душу ветхими занозами от старого комода врезались Сергей и Александр – 65-летние начальники в аду горящего продакшена по производству детективных сериалов для старушек.

Если так посмотреть, жизни Александра и Сергея сложились неплохо. Есть где спать, что есть и на чем ездить, даже появилось что-то вроде семьи, но это снаружи, а внутри… Внутри – бескрайная калмыцкая степь отчаяния, степь, в которой постоянно ссыт мятежная когорта дальнобойщиков – мыслей об упущенных возможностях.

Раньше Саша мечтал стать большим режиссером, вести какую-нибудь передачу на главном канале и поливать всю страну своими гениальными мыслями. Вместо этого он мог доставать этим только Аню, которая молча проклинала его перед сном в своих молитвах еврейскому Богу. «Ну он ведь потоп устроил, что ему стоит покарать одного деда», – думала она, но еврейский Бог почему-то не спешил с возмездием.

Сережу же беспокоило лишь одно – работа с Сашей. Он никак не давал Сереже стать доминантным альфа-творцом, которым он мечтал стать хотя бы в старости.

Весь август я наблюдал за этой камерной пьесой и сам участвовал в ней в роли кустика на заднем плане – автора одной из серий злополучного сериала.

– Антон, ну не принимают они, видимо, в этом месяце не заплатят.

– Пиздец, да… – вокруг меня рисовались призраки голодного одиночества, где даже булочка с корицей станет запретным плодом, а главное – блаженный дух моего владельца квартиры, которому неясно чем платить.

Я нашел решение – зарылся в норку из мятых простыней с коричным запахом и уснул.

Глава 2

Мне снилась июльская ночь, нежная, как грудь вчерашней школьницы. Я бродил по московским улицам, прыгал на разбитых машинах, кто-то их бросил на обочинах, как сломанную игрушку. Все текло медленно и вечно, будто млечный путь, затерявшейся в дымке над городом. Я завернул в какой-то из китайгородских переулков и уткнулся в маленький фургончик с надписью «Ритуальные услуги». Я остановился – а что, если я умер и это все просто иллюзия в моей почти остывшей голове?

Я едва открыл глаза, задыхаясь: меня что-то давило так сильно, будто хотело, чтобы я из своего потрепанного дивана провалился прямо в ядро Земли. Я слышал удары сердца, но не чувствовал танца легких. Еще немного, и я отключился. Я летел со скоростью снега, тающего на палящем солнце. Вокруг меня вились цифры, огромный калейдоскоп цифр, я знал, что среди них есть мой номер, номер Антона. Я искал, перебирая последовательности, миллиарды, триллионы, секстильоны – я искал свой номер, будто забытый у раздевалки при входе в огромный театр.

Я нашел его, свой длинный, длинный номер и, как старушка с дрожащими руками, понес его куда-то в теплую бездну.

– Антон, – кто-то сказал сквозь мои вены.

– А? – радостно, как ребенок, подскочил я.

– Развернулся и вышел отсюда на хуй.

Я, послушнее, чем «Сири» ставит будильник, пошел обратно, все так же трепетно держа свой номерок.

Глава 3

У этого мессенджера такой тупой рингтон. Он правда настолько отвратный, что может выдернуть с того света. Я едва наполнившимися жизнью руками беру трубку.

– Антон, у тебя сейчас есть время? – Маша, мы когда-то работали вместе.

– Да, точно есть, меня даже в вечности не приняли.

– Класс, тут есть работа.

Хвала небесам, богам, травинкам, полуживой консьержке, всему, что причастно. Я слышу, как армия булочек с корицей с шорохом отступает прочь, скрываясь за горизонтом моей жизни. Маша обретает форму иконы эпохи Возрождения.

– И что надо делать?

– Ездить, много. Нужно записать интервью-профайлы людей из разных городов, показать, какая у нас разная страна.

– А много этих людей?

– Очень.

Я уже фантазирую, как задаю вопросы дальневосточному туземцу на берегу Тихого океана, убегаю от медведей на Камчатке, лазаю по сибирским горам. Мой первый герой – красноярский гопник-таксист. Мы созваниваемся, я провожу предынтервью.

– И тут мне прилетает в голову, и я падаю. В такой последовательности – башка, жопа, ноги.

– А что вы пили тогда?

– Все.

– В смысле?

– Вэ Сэ Йо.

Я ору от восторга. Телефонные разговоры с моими будущими героями наполняют меня мальчишеской жаждой приключений. Я собираюсь и еду в продакшен познакомиться с командой, хотя нет – кое-что забыл. Пишу Ане.

– Я ухожу.

– А как же серия про женщину, которая стала проституткой, чтобы возбудить интерес престарелого мужа?

Господи, ты ведь знаешь, не я придумывал этот пиздец, правда?

– Ань, я все.

Глава 4

– Вот почему она меня наебывает таким ласковым голосом? – возмущается Махач, что везет меня в продакшен. Таксист уверен, что навигатор заставил его повернуть не туда. – Ладно она бы наебывала таким жестким голосом, как шайтан, типа: «Поворачивай в ад, сука!» Нет! Она берет и нежным женским голосом говорит мне: «Поверните налево».

После сотрясающих подвеску возмущений мы выворачиваем из ада обратно на магистраль.

Московские видеопродакшены почему-то любят прятаться где-то в труднодоступных окраинах. Наверное, потому что им стыдно за то, что они производят, ведь где-то в Богом оставленном офисе-фабрике за тремя заборами их грехи не заметят.

В офисе мы собираемся в небольшой комнатке, кругом люди, которых я вижу впервые. Мы обсуждаем, как будем снимать, на что, где, с кем. Я – как ласка, съежившаяся от ветра чужих мнений, но отстаивающая свое. Среди тех, кто поддерживает меня в дискуссиях, – Дэн, мой продюсер, которому я еще даже не успел пожать руку. Дену 27, он возбуждающе красив – краш девчонки-подростка с плаката над ее кроватью. Голубоглазый, короткие светлые волосы, спортивный, бывший боксер, с плавающим взглядом наркомана.