Солнце на краю мира

Он ответил тем же нахально-снисходительным тоном:

– Оперативный работник. Я технически провожу все наши внешние операции. Интересует что-то конкретное?

Несколько секунд мы, как бараны, сверлили друг друга глазами, потом я проговорил: «Пока достаточно, благодарю вас», и он отвернулся.

Дженнифер продолжала стоять изваянием, никак не меняясь в лице. Руки она свободно держала вдоль тела, однако пальцы были напряжены – я заметил. Волнуется. Строит из себя царицу зверей, но волнуется.

Очкарики возобновили печатание. Вот именно, стоило бы и мне пойти да заняться программой, а не корчить начальника и тратить время на не очень убедительную показуху.

– Пойдемте в переговорку, Артур, – повторила Дженнифер.

– Дженнифер, рад был познакомиться, но сейчас мне абсолютно некогда, – сказал я, смотря на часы. – И так уже задержался. Давайте запланируем встречу на днях. До послезавтра я загружен до предела.

Мой отказ обескуражил ее. Она затараторила:

– Артур, очень важно, чтобы мы поговорили до презентации! Вы серьезно недооцениваете информационные возможности и интересы ваших конкурентов! Я считаю, для вас, как для бывшего аналитика ПАК, это просто недопустимо.

Я нахмурился. Плохой комплимент, девушка. Не стоит напоминать, тем более давить на меня с помощью этого.

– Спасибо, я сам решу, что для меня допустимо, – я понизил голос. – От конкурентов, которых у нас, кстати, нет, нас отлично защищает ПАК. Как бывший аналитик, я знаю, о чем говорю… Прямо сейчас я занят. Напишу вам, как только появится «окно».

Развернулся и пошел к выходу. В голове вопрос: зачем так? Новый менеджер, хочет обсудить текущие проблемы; мне еще с ней работать… Показал, кто здесь папочка, но знай меру.

Обернулся у самой двери и постарался изобразить наивозможно дружелюбную улыбку.

– Извините, не хотел обидеть… Ближе к вечеру постараюсь выкроить время. Удачного дня!

– Договорились, – ответила она с облегчением и улыбнулась.

*

В атриуме первого этажа была толпа народу. Планерка, о которой я напрочь забыл, только что закончилась. На парапете вокруг фонтана сидели самые социально активные из наших разработчиков – те, что не рванули врассыпную тотчас по окончании совещания, а остались обсудить насущные задачи и сплетни.

Клан алгоритмистов возглавлял Платон, напяливший сегодня карнавальный кришнаитский балахон, в котором он сделался похожим на своего древнегреческого тезку. Платон был в ударе и горланил местечковые программерские шуточки, тщась заслужить веселье сидящих поодаль девочек из маркетинга. Девочки не поддавались.

Знаменем конкурирующего клана инженеров маячила грандиозная шевелюра Ави Новшека, ссутулившегося над разложенными экранами и планшетами.

На полу возле пальм громоздились кучками маркетологи. Их было больше всех, поскольку планерка была именно у них. Тонкие, как калька, экраны валялись под ногами; силиконовые клавиатуры и тач-пэды[1 - От англ. «touch-pad» – устройство ввода, распознающее прикосновения пальцев] были распластаны на коленях.

Около окна, попивая из стаканчиков какао, возвышалось несколько фундаментальщиков. Белая кость. Еще пара их собратьев, решая в уме мировые теоремы, надменно слонялось из угла в угол.

Беспрерывный многоголосый гам. Закатали рукава цветастых рубашек, убрали волосы, закусили губы и давай хмурить брови, тыкая пальцами в гибкие экраны. Экраны у всех разные: кто работал втроем, взяли экраны пошире и держали их в руках, как газету; кто в одиночку, расставили экраны на пюпитры. Некоторые из ярых единоличников взяли по дюжине экранов и раскладывали их вокруг себя пасьянсами.

День как день: солнце высоко над головой, лучи пробивают полусферическую крышу из затемненного стекла, а под ней – рабочее утро корпорации Gateway. Сотрудники под сенью пальм и фонтанов вырабатывают креативные решения для своих разнообразных задач. Хоть мотивационные плакаты с них рисуй.

Сойдя с травелатора, вторично наступив полным весом на больную ногу, я поздоровался жестом со знакомыми физиономиями и стал глазами искать Деева. Но он сам появился из ниоткуда и хлопнул меня по плечу:

– Ты где пропадаешь? Уже Айк успел прийти на работу, а ты все спишь!

Деев был бодр и гиперактивен, как обычно. Рядом с ним стоял Айк Хоффман – зам какого-то креативного зама в отделе маркетинга. Айк непосредственно вовлечен в предстоящую презентацию, поэтому в последнее время приходит на работу утром, как все. Раньше до обеда застать его было невозможно.

Айк протянул мне руку. Одевался он теперь куда приличнее обычного: вместо толстовки с отвратительным принтом на узких плечах болталась приталенная рубашенция с отвернутыми манжетами. Я поздоровался.

– Я не сплю, у меня машина разрядилась… Вообще, я был в службе безопасности, – сказал я Дееву.

– Целый час?! Ах, да, там же Дженнифер… И что, ты так быстро? – развеселился он. – Я у нее стараюсь пропадать часа по три как минимум! Это ж настоящая Венера Стратосская! – сказал он Айку и излюбленным жестом изобразил формы «Венеры». Айк охотно заржал.

– Артем, цейтнот. Что у тебя ко мне?

– Торопишься?.. Тут кое-какая жопа надвигается, надо обсудить. Сколько тебе времени надо?

– Час, – прикинул я.

– Валяй. Через час здесь же, договорились.

– Пиши мне, если что, – сказал я, отходя к травелатору.

– Пиши! Я тебе три сообщения кинул, а ты их даже не смотрел! Вибрации слушай, Тур, вибрации… – бросил он вслед, тыча пальцем на планшет у меня под мышкой.

*

Травелатор проезжал мимо сборочного цеха, где изготавливались опытные образцы. В широченные распахнутые двери виднелся футуристический лес разлапистых агрегатов. Преобладали пространственные искривители серии Stanley, численностью своей символизируя славный период расцвета нашей корпорации, когда два года назад на нас буквально рекой полились контракты, и у акционеров случился приступ «синдрома Наполеона». Вместе с контрактами хлынули новые инвестиции, поскольку мы ведь собирались строить целые собственные фабрики и захватывать мир… Столь же резко заказы прекратились, ибо в программной начинке Stanley начали всплывать сбои, один за другим. И остался от грандиозных начинаний лишь этот постапокалиптический зимний сад невостребованных аппаратов.

В моем кабинете было пыльно и затхло. Ночью здесь не убирались. Посреди комнаты высился мой личный искривитель Porta-07, окруженный развалом собственных запчастей и отработанным материалом. Фатально изогнутые куски арматуры, растянутые до исполинских размеров пластмассовые горошины, кубы стекла, превращенные в кристаллы идеальной структуры, стеклянные болванки с вырезанными из самой середины сложнейшими предметами вроде комнатного цветка… От случая к случаю это выносилось уборщицей, моя «свалка» пополнялась подходящей всячиной со станции сортировки отходов, и из нее рождались новые жертвы экспериментов.

Вчера поздним вечером, спустя дней пять исканий, я обнаружил в программе последнюю серьезную ошибку. Последнюю, потому что больше серьезным ошибкам взяться было решительно неоткуда. Прогонять исправленную программу решил с утра, ибо башка уже не варила.

Войдя, немедленно заперся и включил питание потрепанному красавцу Porta с залатанной трещиной на корпусе. С терминала я закачал на него программу со вчерашними правками. Искривитель загрузился, надпись «Initializing[2 - Инициализация (англ.)]» на мониторе сменилась словами «Place material»[3 - Поместите материал (англ.)].

На полу валялся совсем еще не истраченный стеклянный кубик. После того, как кубик отправился в загрузчик, прошел сканирование и оказался в рабочей зоне искривителя в точно определенном месте, на экране возникло: «PO» – «Place object»[4 - Поместите объект (англ.)]. Я вытащил из «свалки» первую попавшуюся вещицу – ей оказалась круглая дверная ручка – и отправил вслед за кубиком.

Сидя за столом у терминала, запустил программу на исполнение.

Меня спасло три обстоятельства. Заслон из обширного монитора, за которым голова и плечи умещались полностью. Нагромождение барахла между искривителем и столом, послужившее баррикадой для нижней половины тела. И отсутствие таймера задержки: программа запускалась в тот самый миг, когда я нажимал клавишу на терминале.

Резкий пронзительный хлопок и отвратительный скрипучий свист, похожий на поскреб металла о стекло. Дуновение, как от взрыва петарды. Шипение со всех сторон. И тишина.

Ступив шаг из-за терминала, я понял, что произошло. На подошвах противно заскрипел стеклянный песок. Он был повсюду. Он лежал белесой пылью на столе, на полках шкафов, на полу. Он медленно опускался сверкающими льдинками с потолка и застилал тончайшей вуалью все вокруг. Спохватившись, я закрыл нос и рот ладонью и судорожно полез в ящик стола за респиратором…

«Сам вы, дорогой мой – несчастный виновник вашего несчастного случая», – говаривал когда-то Дееву мудрейший наш Рустем Аркадьевич Опалян.

Молекулярный песок. Вдохнешь – и каюк бронхам, месяцы кашлять гноем будешь, потом подключатся почки, пытаясь вычистить то, что успело попасть в кровь, и добрый вечер. Надо сразу нанороботами кровь фильтровать, да и те могут не успеть, к тому же в страховку не входят…

Я спасся бегством. Не дожидаясь, пока песок осядет на голову и станет разъедать кожу, я рванул к двери, попутно глянув, что же осталось в рабочей зоне искривителя. От стеклянного кубика должен был отняться кусок, из которого в результате ювелирного искривления пространства вылеплялась вторая дверная ручка, точная копия первой. «Но тут что-то пошло не так», первая дверная ручка осталась лежать в одиночестве, а от кубика не осталось и следа, если не считать радужного бриллиантового тумана – стеклянного газа, водворившегося в комнате из-за того, что стекло расщепили на отдельные молекулы. В коридоре я принялся, словно месяц не мывшийся бездомный, вычесывать из волос мельчайшие песчинки. Стекловата, а не волосы. Песчинки впивались в пальцы, руки начали чесаться. Отряхнувшись, как мог, очистив плечи и рукава рубашки, я отправился в туалет, где минут пятнадцать морозил руки под струей холодной воды, пока из них все не вымылось.

Попутно корил себя за безалаберность и размышлял, чего опять такого в программе напортачил после не первого месяца работы над ошибками, что она меня едва не убила. Раньше она столь яро не дерзила: были проблемы, были фатальные сбои, но обходилось без разрушений… Непонятно, как вообще песок мог оказаться за пределами рабочей зоны, если по ней проходит горизонт событий. Абсурд же… Но эту мысль я временно отогнал, поскольку важнее было понять, откуда взялся сам песок. Молекулярный песок мог получиться только одним способом: во время операции MSA[5 - MSA, Molecular Structure Alteration – изменение строения молекул (англ.)] неверно рассчитываются координаты, и в конечном объекте молекулы ставятся слишком далеко друг от друга. Координаты молекул рассчитывает мой код. Если в нем и мог где-то возникнуть лишний inc[6 - «inc» – инкремент (в языке ассемблера): команда, увеличивающая значение регистра на единицу], то такое давным-давно выявилось бы на эмуляторе. Впрочем, предыдущие разы ошибки были именно в моем коде, так что версия подкупала правдоподобностью.

Других версий, в сущности, не было. Не может же криво работать сама операция Molecular Structure Alteration; по MSA в свое время Дэвидсон измочалил всех, прежде чем поставить свою подпись. Иные архитектурные проблемы вроде глюков в арифметике между регистрами – и вовсе из области фантастики. Процессоры проходят многоступенчатый контроль, в том числе у Дэвидсона…