измождённых,
ломких
будней
подправить благоденствием и благолепием,
чему вразрез
уже
нельзя
воочию
не видеть
взры?хленную
в неостановимом
долгом истребленьи
матрицу
долин, полей, урем, —
когда-то над собою нас легко носивший
край
из ликующих просторов
и бессчётных
горизонтов —
отрада глазу
и грааль воспоминаний, —
по-детски розовый,
благословенный рай…
•
Под кров его убогий, одичалый
нам
теперь
стремиться —
с обожанием?
гордиться им —
без почитанья,
тупо,
слепо?
•
Усердие к тому
всегда копилось
в деспотах
и в их холопах,
на пики насаждавших
непоколе-
бимый,
взвешенный,
отважный
выбор.
•
Им – следовать?
•
Я – не берусь!
•
Туда ли, на вместилище алчбы,
раздоров,
ненависти,
расточительства
и боли,
я,
постранствовав,
вернусь?
•
Что мне там было б
в утешение,
приятным,
увлекало б,
зазывало?
Не то ль, чтоб мог я в одиночку переплыть
знакомые студёные и тёплые
моря?
протоки, реки и озёра обнырять и омуты
исчесть?
понежиться под кронами берёз, дубов иль
пальм?
к забытой беспорочности и бескорыстию
в намерениях,
к чести, верности
и чистоте
в духовном и в телесном
подтолкнуть
кого-то?
величием нагорий, гроз, лавин
и давних укреплений
восхититься?
абсурду следуя, проголосить заздравье
кому-то,
потерявшемуся
в лунных, серебристых снах?
рапирою проткнуть злодея?
простонать вороной?
увлечься игрищами,
строчкой ковыряя раны?
или – заслышав сердца странный,
безотчётный,
гулкий