Не называй его Титаником

– Ты видел свою маму. У тебя есть с кем её сравнивать. Я маму совсем не видела. Она только подарила мне жизнь и ушла… – тихо произнесла девушка. Но в её голосе не чувствовалось горечи утраты. – Со мной с самого рождения находится папина сестра, тетушка Анат. Она добрая, заботливая. Наверное, такой и должна быть мама.

– Наверное… – неуверенно подтвердил Джон. И, как бы сочувствуя им обоим, подумал: «Вот и с Клер у нас общая отметина судьбы». И в сердечном порыве, вдохновенно произнес: – А ты похожа на мою маму… – смутившись, уточнил: – То есть на Мадонну… Ну, на ту Богородицу… – запутавшись в сравнении близких ему образов Джон растерянно замолчал. В этот вечер общения у Джона появилось ощущение такой близости, будто Клер давно была самым родным для него человеком. А ещё он почувствовал, что и Клер была в душевной доверительности к нему. Блеск в её глазах, лёгкое касание её рук вдохновляли на ответное чувство.

Сказанное девушкой «До завтра» зовущим и манящим звучало в его душе.

Весь день Джон прибывал в ожидании.

Появление в дверях Клер вызвало облегченный выдох и эйфорию чувств.

Этот вечер, а затем и следующий, и следующий… были радостными и полны ожиданием. Ведь каждый вечер прощаясь, Клер говорила «До завтра».

В Клер Джона восхищало всё. А её начитанность стало насущной потребностью в его непросветленной жизни. Ему так хотелось красиво говорить, выражать складно свои мысли. Ведь его косноязычность мешала в полной мере насладиться упоением их встреч. Увлекающие беседы Клер открывали перед ним совсем иное миропонимание. Всё, чем обогащала его Клер, в его семнадцать лет становилось откровением. Он удивлялся, обнаруживая в себе качества, о которых и не подозревал. Клер его подняла в его же глазах.

И было тягостно расставаться, когда Клер сказала, что каникулы закончились, и ей надо уезжать в колледж. Последний вечер они провели почти в молчаливом отчаянии. Глаза Клер уже не излучали радостного излучения. Не ощущалось и великолепия в природе. Односложные, чередующие с междометиями ответы Джона вызывали трогательную улыбку у Клер. Прощаясь, Клер подарила ему книгу и поцеловала в щеку. От волнения у Джона навернулись слезы.

– Я напишу тебе. Обязательно, – в голосе девушки было столько искренности и сердечности, что у Джона всё замерло внутри. И он уже не сомневался в чувстве, которое делало его жизнь осмысленной.

Зная, что Клер уехала, однако при каждом звуке колокольчика Джон с надеждой смотрел на дверь.

Пережидать разлуку помогала подаренная Клер книга. Читая её, Джон вновь переживал эпизоды своего жалкого детства. Отвага маленького героя, его выживаемость в сложных обстоятельствах были сродни ему. Книга по праву была путеводителем в противоречивом мире и людей. Ведь закон джунглей «Право сильнейшего» походил на человеческий, о котором ему толковал отец.

Как-то в лавку зашёл сосед-торговец. Джон в придыхании посмотрел на входную дверь. Но Клер там не было. Осмотрев товар, трейдер подошел к нему и, молча, положил пе-ред ним сложенный листок. Не говоря ни слова, торговец резко повернулся и вышел. Джон, волнуясь, развернул белый листок. «Здравствуй, Джон. Я обещала написать, и вот пишу. У меня в разгаре учебная пора. Появились новые предметы. Особенно меня заинтересовали занятия по естествознанию. Возможно твои рассказы о ваших прогулках с Простушкой побудили и меня увлечься этой наукой. Я вспоминаю и наши прогулки. Если сочтешь не затруднительным, напиши, какие ещё изумительные поделки ты сделал. Джон, я рада нашему знакомству».

Каждое слово в письме отдавалось в душе Джона ликованием. Клер спрашивает о новых изделиях. Будут. Много. И во всех будет отражаться её красота. И воодушевление взорвало Джона. Всплеск активности, подпитанный посланием Клер, вылился в новые формы, новые творческие идеи. Мыльные поделки восхищали покупателей.

А Мистер Мур не вдавался в причины столь повышенной креативности Джона. Для него главным было покупаемость его товара. А товар мистера Мура стал покупаемым не только в их округе. Мыльные фигурки, упако-ванные в красочные коробочки, пользовались огромным успехом уже и в соседних штатах. Мыльное производство тоже ширилось.

Гигантская экономическая волна, смывшая когда-то благополучие большинства американцев, пошла вспять, оставив на дне тех, кто оказался, как говорят, без стержня. У мистера Мура стержень был. Почувствовав облегченный выдох страны, мистер Мур с неуёмным рвением ринулся возрождаться «из пепла». Щуплая фигура мыловара металась между котлами, его призывной голос слышался в разных концах мыловарни. И вот, производство уже вернулось на уровень до кризисного состояния. Внутренне он себе признавался, что несомненному успеху способствовала деловитость молодого родственника. Но вслух восхвалять молодого родственника не спешил. «Хваленого берегись пуще хаянного. Пусть работает».

Однако, за всеми отговорками Пол Мур только молодого родственника видел приемником. С усмешкой вспоминая упорство старой родственницы, благодарно отмечал: «Полезного мальца подсунула старая».

Как-то, довольно потирая руки, мистер Мур радостно произнес:

– Сегодня заключил отличную сделку с Азарием. Он весь твой ассортимент скупил. И заказал ещё. Он ведь по всем штатам разъезжает. Отличная реклама будет нашему продукту. Так что твори, а я прослежу. Буду держать на контроле твой производственный тонус, – ухмыльнулся родственник.

Но Джон радостью родственника не проникся. На душе было муторно. Он так и не написал ответ Клер. «Если сочтешь не затруднительным, напиши…» – для него оказалось очень затруднительным выложить на бумаге сердечные слова.

Каждый вечер Джон садился перед чистым листком… В голове чуть ли не поэма складывалась, а на бумагу проникновенные слова не ложились. Кроме чудесного имени «Клер» написать ничего не смог. Сидя над листом бумаги, полностью исписанным только одним словом, Джон, как заклинание, повторял «Клер, Клер, Клер…».

Выражать свои чувства словами Джон никогда не мог, и как выяснилось, на бумаге тоже не получается. Но о любви говорят его глаза. Вот Клер приедет, они ей всё скажут.

И ждал Джон похвалы не от родственника, ему хотелось удивлять Клер, и слышать от неё восторгающие слова. Однако и довольный взгляд мистера Мура при подсчете дневной выручки от Джона не ускользал. И совсем не лишние были скромные премиальные к его небольшой зарплате. К серебряной монетке, подаренной когда-то тетушкой, Джон уже отложил некую сумму. А теперь, когда в его жизни появилась Клер, тётушкин посыл «выйти в люди» оставался более чем актуальным.

В эйфории душевного подъёма Джон строил планы на дальнейшее совершенствование своего мастерства. А это молодому работнику удавалось с лёгкостью.

Укрепляя производство мистера Мура, Джон частенько вспоминал и умное изречение тетушки Мэри: «Никакие учебные заведения не сделают то, что может сделать для себя умный человек». «Права тетушка…» – отметил Джон прозорливость умершей родственницы. Работа в мыльном производстве мистера Мура стала для Джона настоящей ака-демией. Некогда непонятные научные термины «дебет» «кредит» «прибыль», «спрос» из первой книги его детства сейчас обрели смысловое значение. А практические навы-ки под недремлющим оком родственника отшлифовали его предпринимательскую хват-ку. Их разнообразный товар пользовался особым спросом на мыльном рынке.

Деловитость юного родственника напоминала Полу его самого. При очередном успехе Джона мылодел довольно подумывал: «Моя хватка». И в родстве уже не сомневался: «Такой умелец может быть и родственником». Однако деловая взыскательность к признанному родственнику не изменилась. «Давай работай; включай мозги; не тормози» – эти окрики сопровождали Джона весь производственный процесс.

И Джон давал. Каждый его новый продукт становилось всплеском в мыльном производстве. Шампунь, жидкое мыльное средство, представленное Джоном, нашло достойное место в ряду моющих новшеств. Вскоре Джон представил и другую новинку – ароматизированные отдушки. Его пытливый ум искал всё новые технологии мыльной продукции. Производство мистера Мура процветало и ширилось. Немалый доход влился в нескудный финансовый поток мистера Мура. Джон понимал, что значительная доля этого успеха – его. И это наводило на мысль: «Не пора ли начать своё дело».

Пол Мур видел рвение Джона к самостоятельности. «Возможно когда-нибудь… Но сейчас родственник со своим продвинутым умом нужен мне здесь», – взвешенно рассуждал мыльный промышленник.

И Джон терпеливо выжидал этого «когда-нибудь». А мистер Мур не спешил отпускать родственника в свободное плавание. Но сдерживающие уздцы мистера Мура Джона не удручали. Ведь у него теперь есть Клер. А девиз «Никого над собой» отцовским голосом будет двигать его к независимости.

Временами, прокручивая в памяти прошлые годы, мистер Мур задумывался над будущностью своего продвигающегося дела. Из памяти ещё не стёрлись чёрные дни великого экономического краха, из которого он выкарабкался, «ободрав ладони в кровь, разодрав душу в клочья». Не все смогли выбраться из этой черной дыры. А он не только вылез, но и хорошо поднялся. Кто же это всё сохранит, приумножит… На кого он может положиться… И кроме Джона преемником никого не предвидел. «Этот малый показал себя толковым. Только такого склада человек сможет вытащить и себя, и бизнес из пучины отчаяния» – думал мыловар о своём молодом родственнике. Джон отмечал, что хозяин мыльной индустрии относится к нему с видимым пиететом. Обходя мыловаренные цеха, вдыхая ароматизированные запахи мыльного варева, видя успех своего творчества Джон уже не чувствовал себя бедным родственником. Сопричастность к преуспевающему бизнесу мистера Мура укрепляла в Джоне желание творить. Сделав основой мыловаренного производства растительные составляющие, исключив животные жиры, Джон ещё более потрафил родственнику, который был приверженцем вегетарианства. Веганский товар стал фишкой на американском и европейском рынках. Радуясь явным успехам Джон всегда думал о Клер. А письма он ей так и не написал. То есть написал… Но только одно имя, которое он и во сне произносил с придыханием, было написано в ответном послании. Целый лист – одно имя, и больше ничего.

«Однако скоро День Благодарения. Клер должна приехать домой. Вот тогда…», – вдохновлял себя Джон, трепетно ожидая этого дня.

Накануне Дня Благодарения Клер приехала на каникулы.

Войдя в магазин, осмотревшись и не увидев за прилавком Джона, Клер как-то померкла. Но разнообразный арсенал мыльных фигурок вдохновил девушку.

– А здесь работал Джон…

– Работал, – не сводя глаз с незнакомки, исполнительно произнёс продавец.

– А где он сейчас…

– Он теперь в цехах работает. Но заходит посмотреть, как реализуется товар.

С Джоном Клер столкнулась в дверях, когда выходила из магазина. Чуть не уронив ящик с мыльной продукцией, юноша осторожно поставил его у ног девушки, отгородив ей путь к отступлению. И как в первый раз их знакомства дыхание перехватило. Однако он быстро пришел в себя, и, взяв Клер за руку, помог ей обойти преграду. Так, взяв-шись за руки, они дошли до городского парка. Сердце у Джона колотилось, словно пойманная в силки птица. Он крепко, не ощущая этого, сжимал руку Клер. Понимающая улыбка на её прекрасном лице наполняла его ликующей радостью. Джону хотелось так много сказать девушке, предугадывать любое её желание. Но слова застряли в лабиринте его чувств. Говорили его глаза. Восторженный блеск ярче слов демонстрировал его счастье, наслаждение любоваться Клер. И опять больше говорила Клер. Она призналась ему, что сначала была в замешательстве от его безмолвия. И задорно засмеялась, услышав, что он ей написал целый лист… Обратив свой лучистый взгляд на Джона, Клер озорно поинтересовалась: а не появилась ли у него девушка…

Джон в растерянности остановился. «Нет. Нет» – застряло на выдохе. Боясь, что его замешательство Клер не правильно воспримет, Джон с порывом произнёс:

– Это ты. Ты – моя девушка.

От этого признания у Джона волнительно заколотилось сердце. Дыхание перехватило. Но его влюбленный взгляд говорил больше, чем не высказанные слова. Когда девушка стала прощаться, Джон, сожалея о мгновенно пролетевшем времени, робко предложил:

– Может еще погуляем…

– Сегодня вернётся отец. Я должна быть дома, – и протянула Джону руку. Рука была теплая, мягкая. Ему очень не хотелось выпускать эту милую ручку. Клер нежно улыбнулась. В её глазах Джон прочитал ответ на его чувства. «До завтра», сказанное его девушкой, прозвучало обещающим продолжением их сердечного влечения.

Джон с блаженной улыбкой думал о Клер и завтрашнем дне. И этот день он воспроизводил в самых окрыляющих сценках. Видения были прекрасными, а он – самым счастливым в этом городе.

В День Благодарения мистер Мур устроил обед для своих подчиненных. Этот ленч был по-настоящему праздничным. Обилие яств на столе говорило, что скудное время в прошлом. Вегетарианство мистера Мура не позволяло зажарить индейку, однако птица, как эмблема праздника, присутствовала. Под восторженные возгласы пернатый символ водрузили на стол. Воздав индюшке почести горсткой овса, её помиловали. Обрадованная господней милостью птица, тряхнув алой бородой, неспешно передвигая мощными ногами, под бурные аплодисменты спрыгнула со стола и скрылась. Наблюдая, как сидящие за столом замерли в благодарственной молитве, Джон тоже склонил голову в покорности. Он знал за что надо благодарить Всевышнего. С чувством одухотворенности молодой человек про себя произнес: «Господи! Спасибо за счастье, которым ты меня вознаградил в лице Клер».

Желание увидеть Клер было так велико, что он не мог дождаться конца праздничного застолья. Заметив, что мистер Мур отлучился, Джон тоже покинул веселое празднество. Ноги сами понесли к дому Клер.

Небольшое поместье находилось за невысокой оградой, обвитой ипомеей. Зеленая изгородь с яркими на ней цветами сегодня особенно вписывалась в праздничный наряд города. Праздник был и на душе Джона.

Присев на пригорке за невысокими посадками, недалеко от дома девушки, Джон приготовился к ожиданию.

Клер вскоре вышла. Джон спешно направился ей навстречу.

– Здравствуй… – окрыленно выдохнул Джон. – Пусть сегодняшний день будет для тебя… – не закончив пожелание, которое обычно произносят в праздничные дни, он замер под сияющим взглядом Клер.

Девушка непринуждённо продолжила: