Отражения

– Пойдём, – кивнула я напарнику, – заглянем к Маргер в гости.

Случай исключительный, неизвестно, стоит ли разговаривать во всеуслышание. Переговоры по связи в департаменте точно записывают и каждый день копию отправляют в секретный отдел. Я всегда смотрю с жалостью на девочек, по коммуникатору обсуждающих свою личную жизнь, коллег или, не приведи Всевышний, начальство. Не то чтобы репрессии последуют незамедлительно, но той же Маргер вряд ли будет приятно узнать, сколько нелестных эпитетов отпускают в её адрес подчинённые, заискивающие при личной встрече. Одна сушёная акула чего стоит, про дерха в юбке и не упоминаю.

Скэй продолжал смотреть на меня со странной смесью трепета и восторга, начинающей раздражать. Неужели он первый раз увидел, как открывают новую Дверь? Ни за что не поверю! Все стажёры проходят курс обучения, на котором им обязательно демонстрируют возможности проводников. Меня на подобные мероприятия не приглашают, дабы, как выразилась госпожа Ивош, не подавать напрасных надежд.

– Стажёр Анор, что, прокати тебя дерх, вызывает твоё… – в последнюю минуту я проглотила ругательство, заменив его на приличное слово, – удивление?!

– Во время обучения утверждали, что переходы возможны только через дверь в здании, – потупив глаза, откликнулся Скэй. – Ни двери машин, ни дверцы предметов в Отражение не проводят.

– Да-а? – с любопытством протянула я. – Надо же… Не знала. Потом как-нибудь зайду в отдел подготовки кадров, передам им новую информацию, пусть внесут коррективы. Я один раз прошла в Мерелию Два из вагона поезда.

– Издеваешься? – всё так же не глядя спросил парень.

Я с удивлением посмотрела на него.

– И в мыслях не было. Будущие проводники должны представлять себе как собственные пределы, так и возможности магов Отражения.

– Боюсь, Ивэр, – невесело усмехнулся Скэй, – твои слова на процесс обучения не повлияют. Вряд ли в Отражениях найдётся хоть один проводник твоего уровня.

Пожав плечами, я бросила последний взгляд на карту и направилась в дежурку, на ходу придумывая, что сейчас совру Агнес. Наверно, начну с того… Тут я вздрогнула и помотала головой, прогоняя наваждение.

Агнес Пиле сидела за столом, слегка наклонившись вперёд и сжимая в руке ручку. Вот только, в отличие от арианна Брехта, причина её оцепенения сразу бросалась в глаза. В груди девушки, словно издеваясь над достижениями цивилизации, красовалась рукоятка кинжала из фосера – стандартного снаряжения проводников. Серийный номер выделялся бурой кляксой – две пятёрки и девятка.

– Пятьсот пятьдесят девять, – выдохнул за моей спиной Скэй. – Интересно, чей это номер?!

– Мой.

Против желания я вспыхнула от гнева. Посметь использовать для убийства мой личный отражатель! Пусть ненужный и ни разу не используемый, но выданный мне и числящийся за мной!

Блондин наклонился, рассматривая подробности, а я с содроганием от сознания того, что делаю, выдернула журнал из лужи натёкшей крови, раскрыла и под своим утренним росчерком добавила:

Шесть часов сорок девять минут. Задание не выполнено. Код – отсутствует. Причина – чрезвычайные обстоятельства. Разъяснения лично начальнику департамента. Пространственный проводник высшего уровня Ивэр Стоун.

Примечание: шесть часов пятьдесят три минуты. Сотрудница Агнес Пиле найдена заколотой отражателем энергии номер пятьсот пятьдесят девять, принадлежащим госпоже Стоун и сданным на хранение за ненадобностью. Свидетель – господин Скэй Анор, проводник первого уровня, стажёр.

– Ив, – в голосе напарника прозвучало сдержанное осуждение, – зачем ты тратишь время на записи в столь ненадёжном документе, когда быстрее доложить по коммуникатору?!

Вместо ответа я развернула журнал страницами к нему и попыталась вырвать лист. Ослепительное сияние, вспыхнувшее на миг, заставило зажмуриться, меня заметно тряхануло, а бумага даже не помялась.

– Что это?! – ахнул Скэй.

– Защитные заклинания. А сам журнал – из фосера. Этот документ переживёт ядерный взрыв и любую магическую атаку, в отличие от техники, уничтожить которую проще простого. Тебя не забавлял тот факт, что в Первом департаменте, под завязку набитом последними достижениями прогресса, мы расписываемся в древнем как мир изобретении?

– Нам сказали – это традиция.

– Ну-ну, – ухмыльнулась я, – такая же, как и эти ручки.

На глазах у растерянного парня я попыталась сломать тоненькую с виду палочку. Сначала одной рукой, затем двумя, после – об колено… Сама не знаю, почему принялась просвещать этого дылду. Может, затем, чтобы не думать о безмолвной и неподвижной Агнес. Или о том, кому понадобилось подставлять меня в обоих мирах.

Гудение коммуникатора прервало мою воспитательную работу. На экране возникло лицо Маргер – вопреки сложившемуся устойчивому убеждению, не бесстрастное. На бледных щеках играли пятна румянца, холодные прозрачно-голубые глаза яростно сверкали.

– Ив, – коротко бросила Начальница департамента, – уходите! Бери Анора и бегите в Отражение!

Что потрясло меня больше – взволнованный вид той, кого все мы считали сухой и бесчувственной занудой, обращение «Ив» или смысл её слов, – я даже не поняла. Но Дверь я распахнула пинком, не оглядываясь на юношу. Отправится за мной – хорошо. Решит не рисковать в неправдоподобной и неясной ситуации – ещё лучше. Так или иначе, я только в своей комнатёнке бросила взгляд назад.

Скэй последовал за мной. Худощавое лицо стало серьёзным и решительным, губы сложились в жёсткую линию.

– Где это мы? – начал озираться по сторонам парень.

– Я тут живу.

Осторожно сняв с полки фотографию Мэла, я привычно уменьшила изображение, чтобы бережно спрятать в карман рубашки. Скэй ни о чём не спросил, что меня необычайно порадовало. Отвечать на вопросы я терпеть не могу, особенно, касающиеся моей личной жизни. Тем более последние шесть лет её у меня и нет, а про ту, что была раньше, рассказывать слишком больно. И никому мне пока не удалось объяснить, что за человек на фотографии, которую я берегу как икону.

Однажды, ещё в реанимации, я попыталась донести свои чувства до сердобольной медсестры, ласковой и чуткой. После моей очередной неудачной попытки наглотаться какой-то ядовитой дряни эта милая женщина сидела рядом со мной всю ночь и часть дня, доверительно болтая и вызывая на откровенность. Ей я и попробовала поведать, кем для меня был Мэ?лий Авари, двадцативосьмилетний преподаватель ландшафтной архитектуры в Государственном строительном университете Властока. Она так и не поняла. Не муж, не жених… «Любовник?» – догадливо предположила сиделка. Слово резануло по сердцу.

Он был не любовником – первой моей настоящей любовью. Светом, озарившим всё вокруг, смыслом моего существования, самой жизнью! В его отсутствие звуки замирали, краски бледнели и я, словно наркоманка, ждала своей дозы – нежного взгляда зелёных глаз, пожатия сильной руки, прикосновения мягких губ. В его имени заключалась музыка целого мира, в его объятиях я ощущала себя прекраснейшей из женщин… Наверно, я не могу передать своего отношения потому, что люди не придумали слов для выражения такой любви. Длившейся ровно месяц. После чего я всё равно что умерла вместе с Мэлом. Я не закончила университет, не получила диплом. С маниакальной упорностью раз за разом стремилась уйти вслед за любимым, не считая самой первой неосознанной попытки. Резала вены, травилась, топилась… Меня спасали, откачивали, возвращали к жизни, не спрашивая – хочу ли я жить без него?! Психотерапевты добивали словами о юности, первой романтике, милосердии памяти и рубцевании ран… Вряд ли они любили.

Устав от их истязаний, я сбежала из больницы и пришла на кладбище. Семья Мэла придерживалась древних традиций – никаких заморозок и вакуумных гробов. Сына похоронили по старинке, закопав в землю. Стоял февраль, лютый холод, я была в тонкой длинной рубахе и носках. Обняв временный памятник, держала перед собой фотографию Мэла и что-то говорила, ему или себе, без разницы. Пошёл снег, он кружился, садился на моё тело и не таял, настолько я заледенела, засыпа?л меня тёплым покрывалом, шептал голосом Мэла обещания, дарил надежду…

Первой открытой мной Дверью стала дверь морга, где я очнулась на столе, затянутом клеёнкой, от невыносимого жара, плавящего кости. Рассказывали, я кричала так, что смотрителю потом снились кошмары. Я этого не помню.

В дом Лэ?йва Реуса, сильнейшего из магов Мерелии Два, я ворвалась в той же рубашке и носках, промокших насквозь, и в полном беспамятстве. Арианн, спокойный, молчаливый, внешне суровый, молодой ещё мужчина выхаживал меня с седмицу, задав мне только один вопрос – как моё имя? В его особняке, просторном и тихом, даже слуги говорили вполголоса и лишь иногда звучала музыка – Лэйв играл на флейте. Нежные проникающие звуки донеслись до меня через полуявь, в которой я пребывала, и тогда я первый раз после смерти Мэла заплакала…

В Мерелию Один арианн Реус привёл меня через месяц – сразу в департамент, и лично представил госпоже Ивош. Маргер немедленно подпихнула мне контракт, Лэйв отобрал, перечитал и порвал. Следующий документ он проверил и разорвал пополам. Седьмой или восьмой вариант его устроил, и я перешла на службу в Первый департамент Охраны миропорядка, заняв эту скромную комнату на седьмом, служебном, этаже здания. В общежитии университета мои вещи выбросили сразу после известия о моей смерти, от прошлой жизни у меня осталась только фотография Мэла. Коммуникатор мне выдали, аванс на первоочередные нужды – тоже.

С тех пор прошло шесть лет.

И ни одного дня, когда бы я не думала о тебе, Мэл.

***

Скэй недоумённо обозревал моё жилище. Отметил и штатные занавески на окнах, и отсутствие покрывала на кровати с казённым бельём, и одноразовые полотенца на вешалке… Весь его ошарашенный вид говорил о немалом потрясении. Размер моей зарплаты и премиальных – любимая тема для злословия всех главных сплетниц нашего учреждения. Финансовый отдел в полном составе провожает меня взглядом голодного дерха на миску с чужой едой. Мне на них глубоко плевать. Все свои средства я предпочитаю хранить в банке Мерелии Два, находящемся под личным контролем арана. Шефер – второй человек после Лэйва, которому я доверяю. Сейчас деньги мне не нужны, а вот потом, если всё получится… Пока же можно перетерпеть предположения о моей неслыханной жадности, тайных пороках, требующих огромных расходов, любви к баснословно дорогим драгоценностям – слухов ходит немало.

Думаю, правда моих коллег невероятно удивила и ещё больше позабавила бы. Обычно чем проще и примитивнее истина, тем меньше в неё верят. Заяви я прямо, что без Мэла мне деньги ни к чему – и меня заподозрили бы во лжи. Теперь, после того как стажёр своими глазами убедился, что в быту я обхожусь самым необходимым, боюсь, новая порция самых мрачных домыслов мне обеспечена.

– Пошли, – бросила я, заранее злясь на напарника.

И резко распахнула перед ним дверь своей комнаты. За ней вместо скудно освещённого коридора департамента яркое солнце заливало цветущий сад с плотным травяным покровом между деревьями. Утопающий в зелени дом отсюда был почти не виден, только крыша из фосера ослепительно сверкала вдалеке.

Скэй послушно двинулся вперёд, сделал положенные два шага, остановился. Я последовала за ним… вовремя! Прямо на нас со стороны закрывшейся Двери неслись, сотрясая землю, два шипастых и чешуйчатых светло-бурых монстра величиной с грузовой автомобиль каждый. Из оскаленных пастей свешивались сине-лиловые языки, толстенные хвосты с костяными наростами яростно молотили воздух.

Первый раз за всё время нашего сотрудничества Скэй нарушил инструкцию, быстрым рывком закрыв меня от чудовищ. Рука парня выхватила кинжал.

– Гар, Дит, фу! – заорала я, испугавшись, что бесстрашие и благородство напарника лишат Реуса его любимцев. Конечно, шкура у дерхов толстая, но и клинки у проводников тоже непростые.

От неожиданности дерхи резко затормозили и присели на хвосты. На вытянутых мордах появилось недоумённо обиженное выражение, а Гар аж по-щенячьи тонко затявкал от расстройства. Я обогнула растерянного Скэя и подошла к дерхам вплотную.

– Хороший мальчик, – почесала я спинку Гара между шипами на хребте.