Кодекс целителя

Я в ужасе ахнула. То, что говорил брат, считалось изменой и позором. За подобные слова могли выслать из столицы, а то и похуже.

– Не пугайся, малышка. Так думаю не я один, но, к сожалению, правительство предпочитает прятать голову под крыло. Поэтому мы рассматриваем худший вариант. Ты поедешь в Куарр немедленно, папа с мамой отправятся завтра утром.

– А ты?

– Улажу кое-какие дела и присоединюсь к вам, – брат подмигнул мне. – Не переживай, станем скучать вместе. Передай тёте Суалин моё почтение и постарайся с ней не ругаться. Помни про её больное сердце. Восемьдесят семь лет – это не твои восемнадцать, малышка.

Лайден обнял меня, звонко чмокнул в макушку.

– Иди, собирайся. Гирейн отвезёт тебя. Много вещей не бери. Вдруг я ошибаюсь и это будет просто скучная осень.

Как бы я хотела, чтобы брат ошибся! И ещё больше – вернуться в тот день, в тот сад и уговорить его и родителей уехать со мной! Но тогда я и подумать не могла, что расстроившие меня слова о войне так скоро и так страшно сбудутся.

***

После еды меня неодолимо потянуло в сон. Остаток дня и ночь я сладко проспала, зато рано утром проснулась с необыкновенным ощущением лёгкости. Не задумываясь встала с кровати – естественные потребности давали о себе знать. В ванной комнате висело поясное зеркало: я недоверчиво оглядела себя. Согар не соврала, у моего отражения был поистине цветущий вид. На животе не осталось ни одной растяжки, как будто я не носила ребёнка восемь месяцев. Ровная, сияющая кожа, подтянутая девичья фигура, небольшая упругая грудь. Моё тело стало точно таким, каким было до беременности.

Могущество целителя поражало. Конечно, я и раньше слышала о целителях Гидара, в Кирее им посвящали статьи в журналах и целые новостные выпуски. Но одно дело газеты и слухи, и совсем другое – убедиться воочию, на своём примере. Целители не являлись лекарями в распространённом смысле этого слова, они могли не знать анатомии и не разбираться в лекарствах и травах. Зато они обладали немыслимой силой: прикосновением руки целитель лечил болезни и увечья, возвращал зрение и слух, убирал уродства, продлевал жизнь и влиял на растения. В Гидаре существовала поговорка, что палка, воткнутая в землю избранником Богини, даст корни и прорастёт.

Было и то, о чём не писали в газетах и не говорили открыто. Из шепотков слуг в доме Ардена я знала, что лёгким касанием той же руки целитель мог убить или ослепить, за минуты заставить дерево высохнуть и навсегда лишить землю плодородия. Обратная, тёмная сторона дара. Мне повезло познакомиться со светлой стороной. Пусть Тэйт за что-то меня невзлюбил, о моём теле он позаботился превосходно.

Первым делом я разобрала вещи, принесённые Согар. Конечно, там оказалось далеко не всё. Отсутствовали подаренные Арденом украшения и самые дорогие наряды, те, что муж купил в первые месяцы нашего брака, когда живот ещё не портил фигуру. Я пожелала Анжи носить их с удовольствием. Достаточно и остального, даже с учётом того, что две трети блузок и кофт теперь болтались на мне, словно на вешалке. С гидарскими необъятными юбками повезло больше: они шились со шнуровкой на поясе и с равным успехом садились и на меня, и на Согар. Разница лишь в том, что в юбке летты Герун я утонула бы с головой, а моя не прикрыла бы рослой гидарке икры. За сохранность обуви я поблагодарила маму, от которой унаследовала почти кукольный размер ноги. Мои туфли и ботинки не налезли бы Анжи даже на кончики пальцев. Бельём и чулками катизска побрезговала. Мелочи Согар засунула в отдельный мешочек – расчёски, щётки, заколки, шпильки, ленты.

Я снова всё сложила, оставила только то, что собиралась надеть. Затем вернулась в ванную, проверила исправность задвижки на двери и с наслаждением вымылась. Крови на теле не было, кто-то её оттёр. Надеюсь, целитель не занимался этим лично, а поручил служанкам. И без того запоздалым стыдом колола мысль, что он видел меня в самый неприглядный момент родов. Волосы пришлось промывать долго и тщательно. Оделась тут же, перебегать коридор в одном полотенце побоялась. Сорочку отправила в короб для грязного белья. Задерживаться в доме летта Гивора я не предполагала и пользоваться благосклонностью столичного летта не собиралась. Согар упомянула причитающуюся мне денежную сумму, значит, придётся идти на поклон к управителям. Заодно задать вопрос про документы: перед бракосочетанием Арден должен был сделать мне какое-то удостоверение личности. Раньше меня это не волновало, но это раньше, когда мой мир ограничивался домом мужа. А по сути – одной спальней, где я провела последние полгода.

Появилось чувство, что все эти месяцы я спала и резко проснулась. Только теперь я начала осознавать, что Ардена нет. Больше меня никто не держит в Орлисе, не ограничивает в передвижениях и, если я покину город, то не поймает и не запрёт. В комнату я вошла решительная и сосредоточенная. Восемь месяцев одиночества и безысходности приучили чётко планировать все поступки. Сначала найти и поблагодарить Ирвина. Потом неприятный разговор с Управителями и документы. После…

– Разве я разрешал вам вставать, летта? – болезненно хлестнул голос Тэйта.

Целитель сидел в кресле у стола, в той же или точно такой белоснежной рубашке, отчего его кожа выглядела слишком темной. И без того тонкие губы зло сжались и превратились в кривую линию. Здороваться он считал излишним.

– Доброе утро, летт Тэйт. Вы велели лежать вчера. Сегодня это… сегодня, – глупо закончила я.

– Разденьтесь и сядьте на кровать.

Он поднялся и оказался довольно высоким. Не таким, конечно, как Арден или Ирвин, но выше меня на голову. Я послушалась, опасаясь злить его сильнее, и осталась в одном белье и чулках. Уверенные руки бесцеремонно ощупали меня, промяли живот.

– Вы здоровы. Можете одеваться.

Тэйт начал оправлять засученные рукава рубашки и застёгивать манжеты. Рваные движения пальцев противоречили застывшему телу. От целителя исходила неприязнь, настолько явная, что ещё чуть-чуть – и она станет зримой.

– Это вам пригодится, – он поставил на стол крошечный пузырёк. – Две капли на столовую ложку, каждый день, в одно и то же время. В ближайшие полгода вам нежелательно беременеть, лишняя нагрузка на организм.

Сначала я не поняла, о чём он. Затем вспыхнула.

– За кого вы меня принимаете, летт? За шлюху?!

– Нет. – Тёмные глаза презрительно сощурились. – В отличие от вас, шлюхи честно отрабатывают свои деньги.

Я забыла о том, что полураздета, и вскочила. Ладонь сама описала широкий полукруг и звонко впечаталась в щеку наглеца.

– Убирайтесь! И больше не смейте ко мне прикасаться!

Тэйт отступил на шаг, развернулся и вышел.

От гнева я дрожала и была вынуждена опять сесть. Уткнула лицо в ладони. Отрешённый, неужели ты решил, что мне мало потерять родину, дом, семью? Нужно отнять ещё и честь? Скажи мне, всевидящий, что в моём поведении натолкнуло Тэйта на эту мысль? Расчётливые слова Согар? То, что бессознательную меня приютил влиятельный летт? Или добродетельные дамы Орлиса уже пересказали целителю сплетни о кирейской гадюке?

Если б не мокрые волосы, я сбежала бы прямо сейчас. Но ранняя весна – это не лето, а чудом избежать смерти, чтобы затем простыть и свалиться в горячке – глупо. Среди сотен бредовых слухов о кирейках есть и правдивые, даже в ярости мы не теряем способность хладнокровно рассуждать. Я постаралась взять себя в руки. Преодолела гадливость и смахнула в мусорное ведро пузырёк с противозачаточными каплями, дотрагиваться до него было противно. Вновь оделась, расчесалась и заплела ещё влажные волосы в косу. Хотела идти искать Ирвина, но через несколько минут он сам постучал в дверь. В комнату проходить не стал, напротив, галантно предложил руку.

– Доброе утро, Мэй! Тэйт только что обрадовал меня тем, что вы окончательно поправились. Могу я пригласить вас позавтракать со мной?

При упоминании целителя пришлось закусить губу, чтобы не выдать своих чувств. Первым порывом было немедленно поблагодарить за заботу и распрощаться. Но желудок недвусмысленно напомнил, что одна тарелка супа раз в два дня – это не еда, и, увы, голод оказался сильнее гордости. От приличного состояния Ардена мне пока не досталось ни монетки, и вряд ли кто-нибудь ещё в городе пожелал бы накормить меня бесплатно.

– Доброе утро, Ирвин. С большим удовольствием.

– Вы прекрасно выглядите, – польстил мне он. – Я никогда не видел такого необыкновенного цвета глаз. Словно северное сияние над вечными льдами – все оттенки синего, голубого и бирюзы.

Вежливо улыбнулась. За последние месяцы я отвыкла от комплиментов, хотя когда-то воспринимала их как нечто само собой разумеющееся. С чем только не сравнивали мои глаза! С морскими волнами, драгоценными камнями, перьями редких птиц, крыльями тропических бабочек… Синие глаза отца и зелёные – матери – наградили нас с братом уникальным, переливчатым, меняющимся цветом радужек. Это стало ещё одной причиной, почему в Орлисе меня называли ведьмой.

Под руку с Ирвином я вышла в коридор и с любопытством поглядывала по сторонам. Дом летта Гивора по праву считался одним из лучших домов города. Денир Гивор возглавлял Совет управителей Орлиса, Арден мельком упоминал, что он владеет всей землёй отсюда и до Кагара. Неудивительно, что столичный представитель остановился именно у него, и мне посчастливилось оценить особняк изнутри. Холодный климат Гидара оказал влияние и на архитектуру. Здешние здания отличали толстые стены, и, как следствие, – небольшие окна с широкими подоконниками, и полное отсутствие привычных мне террас или веранд. А ведь это приграничье, юг страны, что же творится на севере! На полу в коридоре лежал пёстрый катизский ковёр, стены и потолок были обшиты деревянными резными панно. Утреннее солнце било в окна, но я заметила множество светильников с гидарским огнём: в спящем состоянии они напоминали мутные стеклянные шары. Комната, куда меня привёл Ирвин, судя по скромным размерам, являлась гостиной, а не столовой. На небольшом столике был сервирован завтрак на двоих – бекон, омлет, гренки и чай.

– Прошу вас, – Ирвин любезно выдвинул стул. – Позволите поухаживать за вами?

Когда ты с рождения привыкла к тому, что вокруг тебя воспитанные люди, которые оказывают всяческие знаки внимания, придерживают дверь, пропускают вперёд, подают руку, очень трудно потом смириться с грубостью и невежеством. Восемь месяцев вне дома стали для меня тяжёлым испытанием, и от поступка Ирвина я чуть не расплакалась.

– Благодарю.

Ирвину явно не впервой было ухаживать за девушками, настолько ловко он наполнил мою тарелку и разлил чай по чашкам.

– За время этой поездки я совершенно одичал, – тем не менее пожаловался он. – Жители приграничья, несомненно, обладают множеством достоинств, но манеры, похоже, переняли от соседей-бандитов. Правда-правда, Мэй, не смейтесь! Светские беседы за чаем они и вовсе считают занятием для столичных бездельников. Мне кажется, изо всех слов у меня в голове остались одни казённые фразы и административные циркуляры. А с Тэйтом не особо-то поболтаешь.

– Почему? – сорвалось у меня.

– О! – заулыбался Ирвин. – Тэйт – это Тэйт. Он любит строить из себя этакого мрачного нелюдимого типа, который выше всяких условностей. Разговоров ради разговоров он терпеть не может, чай пьёт исключительно затем, чтобы утолить жажду, и каждую свободную минуту проводит, уткнувшись в книгу. Я же небольшой поклонник чтения и в часы досуга предпочитаю нормальное человеческое общение.

С грустью подумала, что многое отдала бы за книгу, неважно, на каком языке. В доме Ардена изредка появлялись лишь газеты и журналы, которые доставляли из Кагара с недельным опозданием.

– И это продлится ещё целый месяц, пока мы не доберёмся до Нейсса. К тому моменту я завою с тоски, словно керо?нский волк! Вдобавок этот бесов нейсский! Учу его уже шесть лет и до сих пор допускаю грубейшие ошибки. Как я буду объясняться, когда любое неправильное ударение придаёт слову иной смысл? Сделаю даме комплимент – и нанесу смертельное оскорбление!

– Возьмите переводчика.

– Увы, – покачал головой Ирвин. – В моём случае посредники неуместны. Зависеть от третьего лица, брать его с собой на конфиденциальные встречи… Нет, я не вправе так рисковать.

– Тогда наймите учителя.

– И где я его найду? – Ирвин скептически покосился в окно на крышу дома напротив с флюгером в виде задорного петушка. – Нейсский в Гидаре не пользуется популярностью, в отличие от языка империи. На огорийском здесь худо-бедно изъясняется каждый пятый, а приличного нейсского не услышишь даже в Рексоре.

– Попросите летта Тэйта позаниматься с вами.