Девственник. Роман

– Так предать, так подло предать её, – стучало в висках. К кому она обращалась, сама не понимала – к подруге, к её дочери, к бывшему мужу… Да и собственная реакция стала для неё неожиданностью, ведь она внушила себе, что Сергей и всё, что с ним связано, для неё не существует. Так почему же? Что её взбесило? На воздухе Соня дала, наконец, волю слезам. Обида захлестнула женщину и забегая за угол, она не то чтобы услышала шуршание колёс и скрип тормозов, – в потрясении от новости, – она не видела и не слышала ничего вокруг, – а каким-то подсознательным чувством поняла, что вот-вот произойдёт нечто ужасное.

Соня вскинула глаза. Время для неё вдруг остановилось. И остановило сердце – она перестала дышать. Искажённое страхом лицо водителя мчалось на неё с неотвратимостью судьбы. Машина, словно ракета, взвившись от земли вверх, потянула за собой Соню, и она, по неведомым ей законам физики, зависла в невесомости… Внезапно странным образом всё смешалось с рёвом мотора и пыльным запахом земли, взметнувшейся веером вверх. В мгновение, сквозь завесу из слёз успела зафиксировать, как неестественно расширившиеся зрачки незнакомого мужчины стали последним видением…

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Мария – женщина отходчивая. В положение подруги входит, искренне жалеет её, но и дочь не может отринуть от себя полностью. Плоть от плоти, кровь от крови. Да, дочь сделала неправильный шаг, не оправдывает её, но молодости свойственна опрометчивость. Кто не совершал ошибок из-за любви? Просто любовь непонятная. Вокруг столько молодых людей, а выбор Агаты как в песне: «парней так много холостых, а я люблю женатого». По мере выздоровления вся эта история уже не кажется Марии столь чудовищной, как вначале. И злится, и стыдится порой, досада донимает, не даёт покоя… Но факт остаётся фактом. Если дочери хорошо, Мария обязана как мать, со временем смириться, принять ситуацию. В конце концов, все живы. Для семьи потрясение грозило закончиться трагедией. Слава богу, обошлось… Переживания, страдания… Да, они неизбежны. А как их можно избежать, когда ситуация выходит за рамки приличий? Осрамились на весь белый свет…

В тот день, когда Соня выскочила из их дома и бросилась бежать, Мария с Антоном растерялись. Антон тут же хотел броситься за ней, вернуть, но Мария остановила мужа:

– Не надо, Антон! Дай человеку побыть с собой…

– Ты не видела, она как ошпаренная помчалась! Как бы ничего плохого не сделала.

– Придёт в себя, вернётся. Ты Соню не знаешь…

Она корила себя за оплошность. Надо бы поаккуратней. Совсем выскочило из головы, что Соня не в курсе о беременности Агаты и родах. Всё ещё любит Сергея… Женщины, женщины, одна как в омут бросается из-за любви к женатому, другая готова забыть, простить, поступиться гордостью, лишь бы вернулся…

Однако Соня долго не появлялась. Исчезла, словно сквозь землю провалилась… Набожная Мария тайком от мужа крестилась, приговаривая «свят, свят, свят»,.. и места себе не находила. А вдруг… Ох, придут же мысли в голову!

Однако на звонки никто не отвечает. Пойти к ней она не может – после болезни не рискует выйти из дома. Остаётся ждать. Бегство Сони из их дома – чета и мысли не могла допустить возможность полного разрыва – каждый вечер обсуждала с мужем. Он приходил с работы, (трудился Антон в конструкторском бюро в должности ведущего специалиста) отдыхал, – покой мужа она оберегала, – и только тогда Мария заводила разговор о подруге.

Антону перевалило за полтинник. Его внешний вид соответствовал возрасту, прописанном в паспорте, и особых нареканий у близких не вызывал, впрочем, как и особого восторга.

Внешность среднестатистического мужчины Поволжья. Простое лицо славянского типа, с есенинским цветом глаз и с такой же лёгкостью в движениях и нраве, как у любимого поэта, но ничего общего ни с поэтическим даром, ни с бурной жизнью баловня судьбы и женщин; телосложение эндоморфное, со слегка округлившимся в последние годы животом, как говаривали местные женщины – прогонистый (11). Из средней статистики, по определению степени чувств, если бы таковая имелась, выбивался удивительной особенностью – пылкой, почти юношеской любовью к жене. И Мария любит мужа. Такого ещё поискать!

С первых дней и поныне, несмотря на стаж семейной жизни длиною почти в три десятка лет. А он пламенность чувств к единственной женщине, приправленную нежностью, перенёс и на дочь. Что ещё надо для счастливой жизни…

В маленьком городке они считались образцовой семьёй, примером для подражания и поводом для зависти. Нередко нерадивым мужьям соседские женщины бросали упрёки: «А вот посмотри на Антона, всё для семьи – золото, а не мужчина…»

Вредными привычками, вроде курения и пагубного принятия на грудь ни от безделья, ни от занятости не увлекался и не одобрял, а вот часами копаться в каком-нибудь конструкторе и решать головоломки – его стихия. С Марией жили дружно, за всю совместную жизнь это, пожалуй, единственный случай, когда их как следует тряхнуло. Вот только Агата оказалась слабым звеном их дружной семьи.

Рассуждая на эту тему, Антон пришёл к выводу, что случившееся с их дочерью иначе чем завистью богов не назовёшь. Слишком гладкая жизнь у них сложилась! И вот, зигзагнула! Создателю ведь ничто человеческое не чуждо: в нём самом столько человеческого, сколько в человеке божественного. Имеет право тряхнуть их семейку как следует с целью проверить её на прочность. А там видно будет. Распорядятся ли они божественным в себе или человеческое возьмёт верх – решится по ходу действий и в силу способностей каждого участника.

Ах, Агата, Агата, что ты наделала – с горечью продолжает молчаливый разговор с дочерью в то время, пока руки вычерчивают на ватмане очередную деталь. Чего ей не хватало… И тут же представляет Агату, склонённую над ребёнком.

На той неделе она привезла малышку показать родителям. С умилением рассматривали розовые ручки, ножки, забавное личико младенца, позабыв о неприятностях, свалившихся им на голову. У Марии вообще затрепетало сердце при виде розового комочка; волнуясь и дрожа от чувств, с такой бережностью и трогательностью обращалась с малышкой, словно та была фарфоровой.

Эти мгновения счастья переносили их в пору, когда появление такого же крохотного существа в их жизни сулило вечное счастье. Интересно, что идеализм молодости семейной пары не «разбился о быт» при входе в зрелость. И с возрастом не исчез до конца. Не эта ли генетическая особенность, сущностью которой является чистота восприятия жизни, передалась дочери, трансформируясь во вседозволенность в ней, и упование родителей на её разум, что не подведёт он в случае необходимости, что подскажет в нужный момент правильность шагов; и не по причине ли их либерального взгляда на её воспитание приходится пожинать горькие плоды…

Втайне от Марии Антон пытался найти Соню, но его расспросы у соседей успехом не увенчались. И они, и сослуживцы по работе в один голос твердили – Соня уехала к сыну.

Поэтому сильно удивился, когда в один из вечеров, работая в своём закутке, именуемым женой «лабораторией», услышал над головой треньканье, бежавшее по проводам от входных ворот. Звук зародил надежду, однако при виде Алёши сменился беспокойством. Зачем он здесь? Лицо юноши выражало… трудно сказать, что выражало, смесь растерянности и тревоги, наверно… Едва поздоровавшись, он закидал Антона вопросами: – «Маму не видели? Она к вам не приходила? Что с ней?»

Мария вышла из дома, услышав голоса. Настала её очередь засыпать парня вопросами:

– Алёша! Что ты здесь делаешь? К маме приехал?

– Тёть Мария, я маму ищу. Она пропала…

– Как пропала… О чём ты? Она была у нас недавно…

– Не знаю, – голос Алёши срывался, – я звонил ей почти каждый день. Она не берёт трубку. Что с ней могло случиться… От меня уехала радостная… Вот сорвался, приехал. Дома её нет, на работе сказали – она ко мне поехала… Я подумал, может вы в курсе…

– Нет, не знаем, сами гадаем куда запропастилась… – протянула в раздумье Мария. Пройдём в дом, расскажу тебе о последней встрече, это как раз после приезда от тебя, – и приобняв его за плечи, увлекла за собой.

Выслушав рассказ супругов, расстроенный, Алёша решил, что надо искать её через полицию. Антон посоветовал:

– Сходи-ка в больницу. Фу ты, ну ты, вишь, (12) только осенило меня… Пойдём, я с тобой…

– Нет, я сам, спасибо. Если что, я дам знать, – последние слова его донеслись уже от ворот.

В маленьком городке одна больница. Алёша бежал к ней, не чувствуя ног под собой. А если она не там, то где?! Страшно подумать… Бросившись к регистратуре, он умоляюще бросил женщине в белом халате фамилию матери.

– Есть такая, молодой человек, нашла, – водя пальцем по журналу, проговорила она.

– Есть! – Он не ослышался? – А что с ней?

Регистраторша пожала плечами и назвала номер палаты. Когда распахнул дверь этой палаты, перед его глазами предстало нечто забинтованное, поднятое над кроватью и подвешенное в воздухе; и от этого «нечто» отходили провода и шланги, подключенные к аппаратуре и мониторам. Лицо Алексея исказила гримаса ужаса. Ошарашенный от увиденного, он повернулся к врачу, который шёл за ним по пятам.

– Это… это… – дрожащий голос растерявшегося парня подхватил профессионально-спокойный тон врача, – это Ваша мама, молодой человек. Её сбила машина. Можно считать, что она родилась в рубашке. Перенесла несколько операций… Мужчина в белом халате ободряюще продолжал. – Но вы не отчаивайтесь. Она обязательно выздоровеет. И тогда ей понадобится ваша помощь.

Алёша возвращался домой поздно вечером. Что за глупая фраза – родиться в рубашке – злился он. А если не в рубашке?

Раздавленный случившимся, прибитый и опустошённый, покинутый родителями, он почувствовал, как наполняется жалостью к себе, к матери, к их невезению. Моросящая, подвижная, лопочущая темнота бежала за ним по пустынной тропинке, придавая его силуэту странные очертания в просвете жёлтых бликов, отражавшихся на асфальте от нависших сверху фонарей. Холодный осенний воздух с мокрыми шлепками распарывал кожу лица. Шёл, не сдерживая слёзы. Сейчас их не мог видеть никто… А хоть бы и видел! У него горе! Неудача за неудачей, да что же такое! Словно сглазили… Досада, отчаяние душили его. Наконец-то дома.

Открыв дверь квартиры, он бросился в мокрой одежде и обуви, не раздеваясь и не разуваясь, на кровать, и зарыдал в полный голос, сотрясаясь в плаче.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Ночь кошмаров не принесла ему отдыха. Снились сны один тревожнее другого. То он в пропасть летел, теряя почву под ногами, то плакал и умолял неизвестного собеседника помочь найти мать… Какое счастье, что действительность не подтверждается жутью сновидений. Отпечаток ночных мук в мутных глазах, на смятом лице… Но жив, жива и мама. Это главное.

Наконец придя в себя, наяву, а не во сне, ищет выход из сложившегося положения, задействовав мозг, насколько позволяет медленно просыпающееся сознание. Во сне же отсутствует не только сознание, но и реакция со стороны органов чувств. Цепенеешь от ужасов. Ни думать не способен, ни рассуждать… Мама могла умереть!.. Но жизнь дала шанс, а с ним и надежду.