Порок сердца

Меня передернуло.

– Ужас какой, – снова согласилась со мной соседка. – Это… Давайте без страшных историй на ночь, а? До утра же в потолок смотреть буду и каждого шороха бояться! А завтра на пары вставать рано.

Мы быстро допили чай, и, пока Таня провожала бывшую одноклассницу, я убрала со стола. Когда легла спать, в голове настойчиво крутилась мысль: неужели Он действительно существует? Вот бы получить какое-нибудь доказательство, может, я бы и поверила?

Однако, уснуть сразу мне не удалось. Яркие воспоминания снова и снова вспыхивали в сознании, заставляя сердце трепетать от волнения. Под одеялом стало невыносимо жарко и душно, влажная простыня противно липла к телу, и я, казалось, в сотый раз перевернулась с бока на бок. Но той самой, удобной позы, в которой засыпаешь мгновенно, так и не смогла найти. На мобильнике немилосердно высвечивалось сначала «00:06», потом «01:13» и лишь после двух я провалилась в беспокойный и лишенный всякого смысла сон.

Мне казалось, что прошло не так уж много времени, когда сердце пронзила боль, в секунду вырвавшая из сновидения. Я еще успела подумать, что надо бы встать накапать корвалола. Но ни встать, ни еще что-либо сделать я не смогла – в легких не хватало воздуха, и вместо крика о помощи я беззвучно разевала рот. Страха не было. Как, впрочем, и жизни, пролетевшей перед глазами. Было сожаление, что так рано. И обида: вот я лежу здесь умираю, а Танька спит себе, как ни в чем не бывало.

Последний удар сердца был оглушительно громким, как мне почудилось. А потом тьма поглотила меня. Ей было все равно, сколько мне лет. Ей было абсолютно плевать на мои планы, карьеру журналистки и замужество через два года. И, конечно же, ее совсем не волновало мое желание жить.

***

М-м-м… Холодно.

Опять Танька форточку закрыть забыла на ночь? Не май месяц же! Я нехотя открыла глаза и… закрыла. Сердце застучало, как сумасшедшее. Где я?

Осторожно приоткрыла правый глаз – в левый нагло светило солнце

Я вздрогнула. В поле зрения попадала ярко-зеленая, сочная, молодая травка и больше ничего, так как лежала я на правом боку, почему-то мокром, а голова моя покоилась где-то в этом самом газоне.

И тут резко и бескомпромиссно я вспомнила собственную смерть и осознала: вот оно – я в раю. Иначе и быть не могло. Я не убивала, не воровала, наркотиками не баловалась. Ладно, было один раз: в детстве с друзьями стащили по яблоку из беспризорного ящика, стоящего посреди улицы. И вообще, нам кто-то разрешил взять. Но это мелочи. По-настоящему серьезных грехов за мной не водилось, а хорошие девочки попадают на небеса. Только мне почему-то казалось, что здесь должно быть теплее. Продрогла до костей!

Осмелев, я приподнялась на локте, а потом и вовсе села, обхватив себя руками.

– Это что такое?

Я сидела на опушке леса, ногами в сторону видневшегося вдали поселения. Похоже, до комфортных условий еще надо дойти. Коротенькая ночнушка с правого боку промокла от росы, и по утренней прохладе – а, судя по расположению солнца на небе, было именно утро – как ничто мотивировала на активные поиски теплой одежды. Заодно и завтрак бы не помешал. Как ни странно, после смерти мне все еще хотелось есть и пить.

Не мудрствуя лукаво, потопала к людям. Под ноги то и дело попадались острые веточки и камни, а стопы покрылись сотнями крохотных порезов от травы. Поминутно поминая лешего и пытаясь убедить себя, что такой экзотический массаж полезен для организма, кое-как я добралась до возвышающейся над полем насыпной дороги. Не успела вскарабкаться на нее, как мимо промчался всадник на коне, обдав облаком пыли. Прикрыла лицо руками, стараясь не раскашляться. Какое-то не очень приятное начало.

Переждав пока пыль уляжется, я продолжила свой путь. Вскоре вдали показался силуэт встречного путника, и через какое-то время я уже смогла подробно его рассмотреть: серая просторная рубаха с воротом на шнуровке, перевязанная кожаным широким поясом, широкие коричневые штаны, заправленные в запыленные сапоги. У хозяина этого нехитрого гардероба также наличествовала шляпа, а под шляпой – щетинистое лицо с носом-картошкой и глазами, вытаращенными на меня. М-да, явно не ангел. Я прочистила горло, доброжелательно улыбнулась и громко поздоровалась:

– Доброе утро!

Того, что произошло дальше, я ожидала менее всего. Мужик испуганно дернулся, перекрестился и, пробормотав что-то вроде «у-у-у, сгинь нечистый!», понесся прочь так, что только пятки засверкали.

– Э… Уважаемый! – попробовала я было призвать незнакомца к ответу, да его и след простыл – мужчина почти добежал до леса. Я пожала плечами: – Все страньше и страньше, как сказала бы Алиса…

Из носа уже потекло – ходьба босиком по холодной земле как-то не способствовала согреву, а до населенного пункта, окруженного высокой каменной стеной с башенками, было еще около полутора километров. По мере приближения мне все чаще стали попадаться люди. Они были одеты по крестьянской моде века… Какого века, сложно было сказать – с историей у меня нелады с тех самых пор, как она появилась у нас в школьном расписании. Более того, поведение их не особо отличалось от поведения первого встреченного мною в Раю человека: сначала рассматривали с любопытством, потом истово крестились, а иные и плевали в мою сторону. Разве что не убегали, и то – счастье. Больше я не пыталась завести разговор с этими неадекватными личностями. Раздражение напополам со смущением поднимались волной в душе.

К стене я подошла уже порядком на взводе, и взглядом практически могла метать молнии. Ошарашенная стража на воротах, одетая в кожаные легкие нагрудные доспехи, даже путь мне не преградила. Я, гордо подняв голову, прошествовала мимо них. Вслед донеслось «свят, свят, свят».

Мой Рай подозрительно напоминал сказочные деревушки немецкой Баварии: замощенные каменной брусчаткой улицы, аккуратные побеленные домики на один-два этажа, укрытые рыжей глиняной черепицей и отделанные фахверком. Кое-где вздымались в небо острые шпили церквей. По улицам не спеша двигались этакие сельские фрау и геры, будто сошедшие с пасторальной картинки. Местами попадались на глаза и горожане статусом повыше: в сюртуках и симпатичных старинных платьях до пят, более зажиточные – еще и в каретах. Все, естественно, пялились на меня, как на восьмое чудо света, и старались держаться подальше.

– Ну и? – подняла я очи горе, спросив в пустоту. – Меня кто-нибудь встретит?

Ноги отчаянно болели и превратились в две ледышки – идти по булыжникам было невыносимо. В носу уже капитально хлюпало от постоянного чихания, тело знобило, а горло начинало неприятно саднить. Заболеть в первый же день здесь было бы крайне обидно, поэтому я без раздумий направила свои измученные стопы туда, откуда изумительно пахло свежеиспеченными булочками и априори должно было быть тепло.

Над дверью мелодично зазвенел колокольчик, тело покрылось мурашками от окутавшего его тепла и в ноздри, пока еще не до конца заложенные, проник ванильно-коричный аромат. Я даже на мгновение прикрыла глаза от удовольствия, а в следующую же секунду получила увесистый тумак по голове, от чего в оной зазвенело. И не успела я пискнуть или как-то еще выразить возмущение, как меня вытолкали взашей.

– Вы… Вы… – задыхалась я от негодования, не находя слов, – вообще совсем что ли?!

В трактире на меня вылили кувшин воды. Святой, скорее всего, так как вслед кричали что-то насчет обнаглевшей ведьмы. В магазине готовой одежды также выдворили на улицу. Двери домов закрывались прямо перед моим носом, а любые попытки попросить о помощи пресекались на корню.

– За что?! – вопрошала я небеса, вздрагивая уже не от холода – солнце поднялось над городом и стало активно пригревать – а от судорожных всхлипов. Почему люди такие жестокие здесь?! Я бы обязательно помогла, будь я на их месте. Я пыталась представить себя на их месте, но в памяти почему-то всплыл один эпизод из жизни.

Мы сидели с подругой в летнем кафе, потягивали молочный коктейль, а к нам подошел попрошайка. Молодой парень, скромно, но чистенько одетый, пытался что-то объяснить, будто он приехал на заработки, а его «кинули» работодатели и вот, не то что на билет – даже на еду денег не хватает. Как сейчас помню его затравленный и одновременно стыдливый взгляд. Мы отделались фразой, что, мол, студенты – сами нищие. Меня потом до вечера одолевали угрызения совести. А вдруг он действительно нуждался в помощи? Хотя бы какого горячего супа могли с подружкой вскладчину ему в этом же кафе и оплатить. Но на следующий день о бедняге уже и не вспомнила, а сейчас вот вдруг что-то пришло в голову.

Это не Рай. Теперь я отчетливо понимала, и от этой мысли становилось страшно. Меня захлестнуло отчаяние, от которого хотелось беспомощно выть. Похоже, оказалась я не иначе, как в Аду.

Я бродила по городу, спотыкаясь сбитыми о камни в кровь ногами, уткнувшись взглядом, застеленным слезами, в землю и молилась так, как, наверное, никогда еще не молилась: «Господи, пожалуйста, помоги мне!». Но Он не слышал или не хотел слышать, как мне думалось.

К вечеру лицо опухло до неузнаваемости, а глаза превратились в две крохотные щелочки. Снова похолодало и меня стало трясти с удвоенной силой. Живот сводило от голодных спазмов, голову ломило от слез, насморка и назревающей температуры. Ужасно хотелось хотя бы попить – последний раз мне удалось начерпать ладонью воды из фонтана еще засветло, а на город уже давно опустились сумерки. Совсем обессилев, я прислонилась к какой-то двери на узкой улочке, идущей параллельно одной из главных, и совершенно неожиданно ввалилась внутрь здания, потеряв сознание на полпути к полу.

Глава 3

Тик-так-тик-так-тик-так…

Где-то совсем рядом громко тикали часы. Я открыла глаза с надеждой, что весь этот ужас мне приснился, но ощущение песка под веками от пролитых слез, состояние разбитости и абсолютно незнакомая обстановка утверждали обратное. С трудом приподнялась на локтях – со лба на грудь тут же шмякнулась влажная тряпка. Детальный осмотр помещения ничего не дал: крохотная комната со скошенным потолком – над кроватью он нависал почти над самой головой. Скорее всего, чердак. Из мебели лишь платяной, грубо сколоченный, шкаф в полуметре от кровати да колченогий стул слева от изголовья, под узеньким окном, из которого лился дневной свет. На стуле стояли глиняные кувшин с кружкой. Было тепло и тихо, если не считать тиканья допотопных часов, висящих у входа.

От жажды пересохло в горле, и в ход пошел кувшин, в котором, как я и предполагала, находилась вода. Пила прямо из широкого горлышка, так как в кружке был какой-то напиток с горьким травяным запахом. Вдоволь нахлебавшись, скинула с себя тяжелое шерстяное и колючее одеяло – тело было липким от пота и все чесалось. Температура уже спала, и пришло то самое состояние, когда даже ложка в руках становится непомерно тяжелой. Однако, это значило, что болезнь все-таки отступила и теперь главное набраться сил. И, пожалуй, не мешало бы узнать, где я и кто тот добрый самаритянин, что спас меня. Или самаритянка.

Пока я собиралась с мыслями, она сама пришла ко мне, неся в руках круглый поднос с какими-то склянками.

– Надо же, очнулась! – и, не дожидаясь ответной реакции, женщина выбежала из комнаты вместе со своей ношей, снова оставив меня одну.

На вид ей было за пятьдесят. Низкого роста, пухленькая, как сдобная булочка, но лишний вес, кажется, не лишал ее привлекательности и подвижности. Прошло совсем немного времени, как дверь опять отворилась, и в нее протиснулась моя спасительница. Почему я решила, что именно она помогла мне? Как-то именно так добрые люди и выглядят в моем представлении.

На это раз на подносе вместо склянок стояла миска, исходившая паром. Женщина ловко убрала со стула и поставила ее вместо кувшина. Запах мясного бульона, коснувшийся моих ноздрей, умопомрачительный, насыщенный, мгновенно вызвал столь обильное слюноотделение, что я чуть не подавилась. Мне торопливо вручили ложку, и, присев рядышком, терпеливо дали насытиться. Ни овощей, ни, тем более, мяса в бульоне не было, но горячая, почти обжигающая жидкость, показалась мне в тот момент, как минимум, кулинарным шедевром, а то и манной небесной.

И только когда последняя капля была выпита, я поблагодарила женщину, все еще раздумывая, не вылизать ли мне миску. Но никакое «спасибо» не могло выразить силы всей той искренней благодарности, что щедро излилась из моего сердца. Мне хотелось расцеловать руки той, что меня накормила и приютила, а на глаза навернулись слезы.

– Видать, крепко прижало тебя, девонька! – вынесла вердикт она, с сочувствием глядя на меня. – Сейчас хозяйку позову, это она тебя вчера нашла у черного входа.

И затем удалилась, прихватив с собой поднос и посуду. Я слегка смутилась: с определением спасительницы, похоже, поторопилась.

Хозяйку дома пришлось ждать довольно долго – на меня уже напала дрема, когда та явилась. Я проснулась от звука скрипнувшей двери и сразу же попала под прицел цепких карих глаз. Моя скромная персона, в свою очередь, тоже стала внимательно рассматривать вошедшую. Невысокая и немолодая, лет шестидесяти, но выглядит очень ухоженной. Судя по породистому лицу, в годы собственного расцвета она была достаточно привлекательна: прямой аккуратный нос с тонкими ноздрями, четко очерченные губы – верхняя капризно вздернута, темные брови с драматичным изгибом и кошачий разрез глаз, под прессом возраста уже поплывший вниз. Дама, как видно, не гнушалась пользоваться легким макияжем, делающим ее чуть моложе. Седые волосы заплетены в высокий пучок, стройная, немного сухощавая фигурка упакована в элегантное платье оттенка «марсала» по местной моде и затянута в корсет, выгодно подчеркивающий все еще наличествующие, хоть и небольшие, формы.

– Не благодари, – хозяйка тут же выставила предупреждающе руку вперед, стоило мне только рот открыть, – отработаешь.

Я так и осталась сидеть с открытым ртом, не зная что сказать на это. Женщина расценила мое поведение по-своему:

– Или я ошиблась и у тебя все-таки есть, чем расплатиться?

Я промолчала. Разговор на этом застопорился. Странно, что никто не спрашивает, кто я и как дошла до такой жизни. Тут я решилась все же поинтересоваться о месте моего пребывания:

– Где я?