Порок сердца

– В моем доме и заведении. Если быть точнее, в салоне, – сухо поведала спасительница.

– Я имею в виду, что это за место? – я неопределенно махнула рукой. – Город, страна…

Брови женщины удивленно поползли вверх:

– Ты не помнишь?

– Я не знаю, а не не помню.

Хозяйка посмотрела на меня, как на умалишенную, и молча вышла вон. А я пожалела, что так опрометчиво спросила.

Вскоре мне снова удалось задремать, не смотря на множество вопросов, роившихся в голове: от «как мне вернуться домой?» до банального «за что?». Наверное, таким образом – отключаясь – организм пытался бороться со стрессом.

Глаза открыла, когда предзакатные солнечные лучи расплавленным медом затопили половину комнаты, заставляя невесомые пылинки танцевать в воздухе. Словила вдруг себя на мысли, что по привычке уже в который раз пытаюсь сжать в кулаке крестик. Раньше всегда так делала машинально, когда одолевали проблемы, будто ища поддержку в этом маленьком кусочке металла. Хотя те тяготы и яйца выеденного не стоили по сравнению с ситуацией, которая сложилась на данный момент. Родители, наверное, с ума сходят – их дочь скоропостижно и крайне неожиданно скончалась. И именно сейчас мне не хватало моего украшения как никогда, но оно осталось лежать на тумбочке в благополучном мире, где еще вчера я строила планы на будущее.

***

– Вот тут кухня, – София махнула рукой направо. – За ней – кладовая. Слева – прачечная и мастерская Джонаса. Под лестницей – чулан.

В конце коридора тускло светилось маленькое оконце почти под самым потолком. Свет в конце туннеля. Я бездумно уставилась туда – сил плакать и размышлять о своей никчемной жизни уже не осталось.

Вчера после ужина кухарка София – та самая женщина, что заботилась обо мне – сказала, что меня определили ей в помощницы посудомойкой и кухонной разнорабочей: принеси, подай, помой, не мешай. Отрабатывать свое «спасение» буду неделю: так решила хозяйка, а дальше – по усмотрению. Ее или моему, я так и не поняла.

Первой и самой глупой мыслью было сбежать. Я, почти дипломированный специалист – и вдруг тарелки намывать и картошку чистить? Не для того я почти пять лет училась в университете! Однако, быстро пришло осознание полной моей беспомощности. Что здесь значит профессия журналиста? Ничего. Небось, женщинам и писать-то не разрешается. Да и читать, наверное, приходится украдкой, чтобы никто не заметил. Других талантов и умений у меня не находилось. Была бы я врачом или швеей – иное дело, а так… Только и остается что помогать кухарке и надеяться, что меня не выгонят: слишком свежи были воспоминания о первом дне в этом неласковом мире, а тут хотя бы крыша над головой есть и горячая еда.

И вот, стоило только выползшим из-за соседней крыши робким лучикам солнца заглянуть ко мне в комнату, как за мной пришла София. Пока я пыталась собрать мозги в кучку и уговаривала себя вылезти из-под теплого одеяла в остывшую за ночь комнату, та уже приготовила для меня униформу. Темно-синее строгое платье в пол, растоптанные туфли, комплект нижнего белья, состоящего из сорочки длиной до середины бедра и коротеньких панталон, и голубого цвета капор – головной убор с жесткими полями, суживающимися к затылку, и лентами. Все оказалось по размеру, а вот туфли, напоминающие балетки на завязочках, были мне слишком велики.

– Какая крохотная у тебя ножка, – всплеснула руками женщина с умилением. – Как у аристократок! Погоди-ка, принесу ветоши какой, подложишь.

К ее возвращению я как раз успела обмыться над тазиком и переодеться. Ткань казалась жесткой и пахла, как старый бабушкин шкаф: дубовый, громоздкий, он стоял в квартире, сколько себя помню, и долгое время был отличным местом для игры в прятки. Я старалась не думать о том, что, возможно, кто-то носил все это до меня. В любом случае, моя кокетливая шелковая сорочка слишком уж шокировала местный люд – не удивительно, что окружающие сторонились такой эпатажной девицы. Так что выбора у меня не было.

Итак, я напялила обувь и покорно побрела за Софией на экскурсию по дому и временному месту работы.

Мы, прислуга, жили на чердаке: я, кухарка, две горничных – Алексия и Диана, две прачки – Сара и Аркадия, мастер на все руки Джонас и дворецкий Никон. Отсюда вела винтовая лестница вниз, в мезонин, где проживала хозяйка Урсула. Мне стало любопытно, чем же она занимается? Жила женщина – старушкой ее язык не поворачивался назвать – одна, и, по словам Софии, семьи у нее никогда не было.

И буквально через пару минут, спустившись на этаж ниже, я узнала, что за бизнес ведет эта пожилая леди. На пониженных тонах – девушки еще нежились в объятиях Морфея в своих комнатах, расположенных по обе стороны от узкого полутемного коридора – она поведала, что в этом здании, на первом этаже размещается салон. Из расплывчатых объяснений я лишь поняла, что заведение сие вроде борделя, где труженицы ремесла не спят с клиентами, а лишь общаются с ними: выпивают, играют, танцуют с гостями и развлекают пением и разговорами. Сродни японским гейшам, только более развязным. Меня передернуло от отвращения: и в этом месте я буду жить и работать? Пусть они и не дамочки легкого поведения, но находиться с ними под одной крышей было противно – я бы до такого уж точно не опустилась.

Салон оказался большим помещением, с парадной, плавно перетекающей в столовую и анфиладу комнат. В каждой из них стояло по низкому столику, окруженному диванчиками и креслами. Выглядело все дорого и пафосно: позолота, бархат, антиквариат, оружие и охотничьи трофеи. Однако, вычурность эта была словно фальшивая купюра – если присмотреться внимательнее, обстановка теряла свою привлекательность: потертые ковры и подлокотники, местами прожженные табаком пятна в обивке мебели, слегка закопченный потолок и пыль на оленьих рогах. Здесь воняло алкоголем и дымом, застаревшими и въевшимися даже в стены.

Быстро пробежавшись по этажу туда и обратно, я оглушительно чихнула и потопала за Софией в подвал, где и находилась наша вотчина – кухня с допотопной печью, внушительных размеров столом и двумя длинными скамьями вдоль него. По периметру шкафчики, над ними – полочки, уставленные горшочками и маленькими плетенными коробами. И в углу мое рабочее место – низенький табурет у лохани с грязной посудой, над которой тускло поблескивал кран водопровода. Я мысленно порадовалась, что не придется таскать ведра с водой из колодца.

– Сейчас позавтракаем, я побегу на рынок, а ты помой, что со вчерашнего вечера осталось и начинай чистить картошку да овощи, – выдала план на утро кухарка, снимая с огня чайник, крышка на котором приплясывала под напором пара. – Остальная прислуга встает позже, надо будет их тоже накормить, а потом приготовить еду для девушек и хозяйки – они выходят к полудню. А там уже обед и ужин. Ужин готовим еще и на гостей, останется только нарезать сыр и мясо им на закуску.

Пока женщина сноровисто накрывала на стол, я принялась за мытье посуды. Увы, горячей воды, впрочем, как и «Фейри», не было. Я уж молчу про резиновые перчатки. Отлила немного кипятка из чайника, разбавила его холодной водой и стала тереть тарелки и толстостенные бокалы вонючей тряпкой.

Мы справились одновременно. На завтрак меня ожидала овсяная каша на молоке, яичница с хлебом и ароматный травяной чай с вкуснейшим черничным пирогом. Овсянку я постаралась проглотить не жуя – с детства не любила эту полезную гадость. Второе блюдо пошло веселее и вскоре я приступила к напитку с выпечкой. Уже не спеша, ела медленно и обстоятельно, наслаждаясь ягодным вкусом десерта:

– М-м-м…

– Нравится? – склонив голову на бок, как птичка, поинтересовалась кухарка.

– Очень! – честно сказала я, размышляя над тем, как впихнуть в себя оставшиеся пол куска. – Такое все натуральное!

– Натуральное? – недоуменно переспросила она, похлопав глазами, и стала убирать со стола.

– Ну, нет всяких там… – с языка рвалось «эмульгаторов, ароматизаторов и прочей чепухи», но я успела себя одернуть. – Э-э-э… Спасибо вам! Было вкусно!

София смущенно рассмеялась:

– Ох, да за что ж благодарить-то? Это дело мое – кухарить.

Глава 4

Спину нещадно ломило. Я прогнулась назад со стоном, чуть не выпустив луковицу из рук.

– Что? – со смешком спросила кухарка, щелкая ножом по разделочной доске. – Смотрю, не привыкла ты к такой работе?

Тяжелый вздох был ей ответом.

– Оно и ясно, – согласилась она. – Я сразу по твоим ухоженным ручкам все поняла: белые, нежные, холеные. Такие и не у каждой-то девицы из знати имеются!

Я продолжала молча чистить лук. Шелуха слишком пересохла и ломалась на мелкие кусочки, вместо того, чтобы аккуратно отделяться слоями, что усложняло мою задачу и раздражало.

На завтрак уже приходил народ из обслуги. Быстро поели, перекидываясь шутками и поглядывая на меня, чистящую в углу чуть вялую картошку, с любопытством, и убежали каждый по своим делам. Приблизительно моего возраста оказались Диана, Аркадия и Джонас, который уж слишком пристально смотрел меня, ни капельки не стесняясь. И даже когда я смерила его возмущенным взглядом, он не смутился, а игриво подмигнул. Парень был симпатичный: рослый, широкий в плечах, со спортивным телосложением и мужественным лицом – этакий деревенский мачо. Казалось, он так и фонтанирует здоровьем и энергией: румянец на щеках, густая каштановая шевелюра непокорно топорщиться в разные стороны, глаза задорно блестят. Судя по тому, как горничные нескромно флиртовали, борясь за внимание мастера, стоило держаться от этого экземпляра подальше – не нужны мне проблемы с коллегами.

Не лучше было отношение и со стороны второго и последнего представителя мужского пола – пожилой дворецкий косился на меня с подозрением и неприязнью. Сурово сдвинутые мохнатые седые брови и недовольно поджатые губы говорили о многом. Похоже, вот кто будет следить за каждым моим промахом, чтобы поскорее избавиться от новенькой посудомойки.

Ничего, справимся. В современных офисах есть и более достойные противники – уж я-то знаю по собственному опыту: кем я только не подрабатывала за время студенчества. Вдох – выдох, убрала со стола, помыла посуду и вернулась к корзине с луком. Его нужно было почти в промышленных масштабах: на обед планировались луковый суп и овощное рагу – со свининой для девушек и Урсулы, и без – для нас.

– Я вот все думаю, как же тебя занесло к нам, а? – спросила София, подбежав к печке – каша уже начала подгорать. – Да еще в таком непотребном виде! По тебе не скажешь, что ты из крестьян, да и сорочка твоя уж больно недешевая… Скажи честно, сбежала от жениха, что мамка с папкой сватали? Ну так это не беда – стерпится, слюбится, все ж не в обслуге ходить!

Язык так и чесался ответить: мол, я, тетушка, умерла и прибыла к вам из другого мира. Однако, промямлила другое:

– Не помню я.

Кухарка аж половник выронила – а мыть-то мне придется:

– Как это? Неужто так лихорадило тебя вчера, что и память отшибло?

– Не знаю, – пробормотала, добавив в голос печали и краем глаза заметив, как София подняла половник и снова сунула его в кашу, не ополоснув.

– А имя твое как, хоть помнишь? – поинтересовалась она.

– Кристина, – я не видела смысла придумывать новое.

– Хорошее имя, – сделала комплимент собеседница. – А еще что-нибудь? Сколько лет тебе? Откуда родом? Чем семейство занято?

– Не помню ничего, – опять соврала.